За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна - Страница 29

Впрочем, возражать мы и не собирались, наоборот, были очень рады. Мы все порядком устали. И Óдин повёл нас к морю. На побережье раскинулась персиковая роща, и теперь, когда день клонился к вечеру, листва деревьев отливала, казалось, золотом. Ветерок, дующий с моря, колыхал листву, и если, слегка прикрыв глаза, смотреть сквозь ресницы на деревца, то кажется, что множество маленьких радуг играет переливами в рощице. Это великолепное зрелище! Мне не хватает слов, чтобы сравнить это с чем-то ещё!

Бену не сиделось на месте, хоть и говорил, что устал, всё же пошёл купаться. Мне же хотелось просто насладиться открывшейся красотой персиковой рощицы и отдохнуть, внимая шуму набегающих на берег волн.

Опустившись на мягкую траву у подножий деревьев, мы с Óдином отдыхали, думая каждый о своём. И мне пришла в голову интересная мысль: планета зовется «Радужной» не от этой ли игры света в листве персиковых деревьев?!…

Бен купался долго и вылез из воды только тогда, когда почти совсем обессилел. Он, пошатываясь, добрёл до нас и тоже опустился на мягкую траву. Я сел, опершись о ствол персика, Бен положил голову мне на колени, казалось, что он заснул. А я глядел на море и вслушивался в ритм этого гиганта. Что-то отзывалось во мне волнующей мелодией, мне хотелось это состояние запечатлеть стихом, но ничего не получалось. Тогда я отдался воле чувств и слушал странное волнующее звучание мелодии, в себе ли, или идущее от моря — не знаю.

Сгущались сумерки, и мы вернулись в дом Óдина: подумав, все сразу оказались во дворе дома.

На Радужной мы оставались дольше, чем на Розовой. Мы помогали Óдину работать на его грядках. Чтоб мы не выделялись в городской толпе, Óдин перекроил на нас одежду на свой лад. Работая в огороде, мы одевали такие же хитоны, что и Óдин. Бена это забавляло. А когда ходили в город, переодевались в более простые, в отличие от Óдина, одежды, но изящные. Бен сильно смеялся, увидев меня в бирюзовом одеянии, мягко спадавшем к ногам и обнажавшем правую руку и плечо. А потом, получив сам подобную одежду, рассматривал себя. На нём было подобие хитона: мягкая белая ткань, скреплённая на плечах, волной спускалась вниз и перехватывалась узким пояском, и далее лёгкими складками образовывала подобие юбки. Всё это было выше колен. Бен смеялся:

— Что я — девчонка, что ли, в юбке ходить, и где это видано? Вот бы мама увидела, что б она сказала? Как ты думаешь, Николай? — За то время, что мы жили у Óдина, Бен снова стал звать меня полным именем.

— Не знаю, что тебе сказала бы мама, но ты выглядишь прекрасно. Ты ведь видел, что такую одежду носят все мальчишки в городе.

— Видеть — видел, но не думал примерять её на себя.

– Óдин, что ты решил показать нам на этот раз? — спросил я, ибо собирал он нас в город особо тщательно, продумав одежду: фасон и цвет.

— Сегодня мы посмотрим одно из представлений бродячих артистов. Думаю, вам понравится.

И вот мы в городе около одной из открытых площадок: немного возвышенная каменная сцена полукругом, напротив её, тоже полукругом, зрительные места: неширокие резные лавочки из дерева с удобными спинками.

Между сценой и зрительскими местами круглая площадка, в центре которой треугольный бассейн с фонтаном. Вокруг бассейна среди зелени травы беспорядочно растут цветы: вьющиеся розы. Они то переплетаются ветвями, смешивая розовые цветы с белыми, то сами по себе — одиноки. Несколько ветвей распростёрлись по воде бассейна. Сейчас фонтан не бил, но когда все разойдутся, из центра бассейна взметнётся вверх струя воды, поддерживаемая снизу более мелкими фонтанчиками — создаётся своя гармония.

Зрителей было немного, и мы заняли хорошие места. Над сценой был натянут купол из материи, разрисованной декорациями. На них была изображена часть дома: открытое окно и веранда, обвитая лианами хмеля, шишечки которого проступали светлыми бликами на фоне тёмно-зелёной листвы, а справа от дома — сад.

Бен смотрел зачарованно на эту сцену и от нетерпения комкал руками подол своей одежды. Óдин, коснувшись его рук, мягко сказал:

— Не стоит так нервничать, Бенедито, представление сейчас начнётся.

Бен сидел между мной и Óдином. Я огляделся по сторонам, мест свободных было ещё много, но собравшихся было намного больше, чем когда мы пришли. Моё внимание привлекла музыка. Тихая и мелодичная, она, нарастая, перешла почти в рёв и, вдруг, смолкла. В этот момент на сцене появился мальчишка в одежде шута: пёстрый в обтяжку костюм подчёркивал его стройное тело, на голове колпак, усеянный мелкими бубенцами, лишь их звон и нарушал внезапно наступившую тишину.

Шут подошёл к краю сцены, поклонился, коснувшись одной рукой пола.

— Труппа бродячих артистов приветствует вас, жители планеты Радужная! — его голос был чист и звонок. — Благодарю всех пришедших на наше представление.

Небольшая пауза, во время которой шут под перезвон бубенчиков отошёл вглубь сцены…

— Постановку мы назвали: «Вот если бы…», — снова коротенькая пауза, и шут продолжил: — Смотрите, слушайте, смейтесь и плачьте с нами!.. — и он, делая сальто назад, под звучание музыки исчез в глубине сцены.

Представление не было долгим. Всего две части. Диалоги актеров сопровождались музыкой, подчёркивавшей значимость слов. Мне хочется коротко описать, о чём эта постановка…

Действующие лица: Путник и Житель Небесной Страны. Путник уже вошёл в Небесную Страну, и познаёт её законы, учится жить в этом мире. Тема была очень близка мне, ведь я тоже всё ещё «путник», ведь у меня нет пристанища — нет дома…

Незатейливые сценки и диалоги сменялись одни другими. Самая суть этой постановки чётко просматривается лишь в последней сцене второй части. Я опишу примерный диалог персонажей:

Путник стоит около раскрытого окна, в котором никого пока не видно, и говорит вслух, но как бы сам себе, рассуждает:

— Странные вещи здесь происходят. Странные… Подумал — и оказался там, где захотел… Вот и я подумал, и оказался снова возле этого же дома… Да… Но что я буду здесь делать-то, ведь обо всём мы уже поговорили…

В этот момент в проёме окна появляется Житель Небесной Страны, он слышит последнюю фразу Путника:

— Если обо всём поговорили, так что же ты ещё хочешь от меня?

Путник вздрогнул и отпрянул от окна.

— Так ты дома?

— А что ж, не видно, что я дома?

— Неожиданно как-то ты появился.

— Услыхал, что кто-то говорит, вот и решил посмотреть, кто же там. Ну да что ж, коль хочешь поговорить, выйду к тебе, поговорим.

Житель выходит из веранды и жестом приглашает Путника за собой. Они проходят в сад и садятся на землю под одним из деревьев. Житель опёрся спиной о ствол дерева и чувствует себя уверенно. Путник же нервничает, ёрзает, не зная с чего начать разговор. Житель спрашивает:

— Что ж ты молчишь? О чём говорить то хотел?

— Да вот, не знаю, с чего начать…

— А ты говори, что первое придёт на ум. Я уж разберусь, не глупый поди…

— Я дом себе выстроил… — Путник теребит снятый с головы колпак и нервным движением срывает бубончик. Смущён, не знает, куда его деть и прячет в колпаке.

— Представляю: жалкий домишко в убогом месте…

— Почему жалкий домишко? — резко возражает Путник, — Он не жалок, а роскошен…

— Так я и поверил тебе, — перебивает его Житель, — дом построил, а одежду то что не сменил?

— Да мне так было удобнее…

— Что удобнее то? Посмотри, кафтан то весь в дырах, — и Житель красноречивым жестом поднимает полу кафтана, на которой зияют дыры.

— Будь милосерден к моему виду! — призывает Путник Жителя. — Приди я в ином обличии, ты и не узнал бы меня.

— Ха-ха-ха! — захлёбывается смехом Житель.

— Не смейся, не гневи Всевышнего!

— Ох, ох… Что это ты о Всевышнем вспомнил? Сострадания захотел?

— Я не ищу сострадания! — Путник вскакивает на ноги и ходит перед жителем туда-сюда. — Ты помог мне советами, и я решил отблагодарить тебя…

— Чем ты то можешь отблагодарить? Ха-ха-ха! Не смеши меня… — перебивает его Житель, но Путник словно не придаёт значения обидным словам, продолжает: