За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна - Страница 26

— Я не знал, что у вас гости. Мама, мне надо поговорить с тобой.

— Николай, извини, что оставим вас с Беном, думаю ненадолго, — сказала Дели, смутившись. И она со Стефанием пошла к дому, в след за юношей.

— Ник это их сын?

— Да. Ты же слышал.

— Но он почти такой же, как они, совсем взрослый, а они и не похожи на его родителей: уж очень молодые. Вот я с мамой…

Слова Бена вызвали у меня смех, но он не обиделся.

— Бен, здесь все молоды, лишь немногие сохраняют прежний облик. А вы с мамой, наверное… — я не знал их истории и не знал, какие подобрать слова, чтобы не причинить боли мальчишке, — такими и пришли сюда. То есть ты был ещё совсем ребёнком. Таким, как ты сейчас.

— Мама говорила, что я подрос, и отец меня не узнает, — Бен уклонялся говорить что-либо о прошлом и на этот раз, да я и не настаивал.

Бен пошёл к озеру, ему не сиделось на одном месте, а я дождался Дели. Стефаний не пришёл.

— Он ушёл с сыном, — сказала Дели, когда я спросил о Стефании.

Она была чем-то озабочена, но ничего не говорила, а мне хватило такта удержаться от расспросов.

Ночь мы с Беном провели в этом доме, а с рассветом покинули его.

— Если будете здесь, приходите. Мы с мужем будем рады вас видеть, — говорила на прощание Дели.

Теперь уже у нас с Беном были кое-какие представления о планете, и путешествовать стало легче. Мы решили побывать в горах, о которых с восторгом рассказывал Стефаний.

И вот, горы! Они не велики, но образуют длинную гряду с отрогами, переходящими в холмистую местность, изрезанную речушками и озерками. Не боюсь повториться, но мы с Беном опять-таки были в восторге от фламинго! И каждый раз, когда их стая поднималась ввысь, мы зачарованно смотрели за их полетом. У меня не проходил восторг от ощущения, что воздух становится розовым!

Здесь, в горах, мы не переносились с места на место, а ходили сами. Это было здорово! Мы поднялись на самую высокую гору, откуда открывалась завораживающая картина: были видны и поселения внизу, поблизости, и чуть поодаль — города, и озерки. Дух захватывало от восторга.

— Ник, вот здорово! Мама бы это увидела, ей бы понравилось.

— Я не сомневаюсь в этом.

Мне было отрадно, что Бен вспоминает о ней. Иногда мне казалось, что он даже скучает, но стойко переносит разлуку.

Не знаю, как долго мы были на этой планете, но исследовано было всё, или почти всё, как казалось нам. И мы решили вернуться к Марте, как и обещали.

— Мамочка! — Бен бросился навстречу Марте, лишь мы оказались во дворе дома.

— Бен! Сынок, вы так скоро вернулись…, - она ласкала сына, пытаясь пригладить его торчащие во все стороны волосы, а он тараторил о том, что видели и где были.

Пока запас энергии и слов у Бена не иссяк, он не останавливался ни на миг, и мы так и сидели на крылечке дома, а Бен всё говорил о горах, об озерках и фламинго, о цветах и акации, и о много другом… Потом он внезапно смолк и, положив голову на колени матери, в раз уснул. Марта погладила его по руке и сказала:

— Устал…

Я осторожно взял Бена руки и внёс в дом. Марта быстро разобрала постель. Сняв с него лишь обувь, мы оставили его спать, а сами ещё долго разговаривали. Не знаю, чем объяснить, но в этот вечер Марта была склонна к откровенности и сама заговорила о том, что вызывало во мне интерес:

— Знаешь, Николай, — начала она, — Бен так изменился за это время, что мы живём здесь. Когда я пришла сюда, ему было всего шесть лет.

— А сколько теперь ему? — осторожно спросил я.

— Не знаю… — Марта вздохнула, — я сама виновата во многом. Ты видишь, сад наш разросся, да и дом успел обветшать. Мы восемнадцать лет живём здесь. Значит Бену должно быть двадцать четыре…

— Но ему не дашь больше двенадцати!

— Да, это я виновата. Мне мама говорила: «Если не хочешь сама жить со мной, отдай мне Бена. Я отдам его учиться, и он будет нормально развиваться и расти» … Но я не захотела, мне было жутко оставаться одной…

Она о чём-то задумалась и продолжила:

— Конечно, он рос, но я не давала ему развиваться, я подавляла в нём это желание, поэтому он до сих пор остаётся ребенком. Теперь же, когда вы вернулись, я увидела, что он повзрослел, он стал старше!..

— Марта, почему ты столько лет живёшь здесь одна с сыном?

— Я жду мужа.

— Разве ты не могла бы его дожидаться где-нибудь в другом месте, где бы ты не была так одинока?

— Нет! Я слишком люблю его, чтобы оставить…

— Почему ты думаешь, что вы не сможете быть вместе, если бы ты жила не здесь?

— Я давно поняла, ещё когда за мной и Беном пришла мать, что нас с мужем разделяет пропасть. Если я уйду жить туда, где мне определено, я никогда не смогу вернуть его. А так, какое-то время мы можем жить здесь, я верю, что он исправится, станет другим… Не таким жестоким…

Я не знал, что мне сказать Марте. Она сразила меня своим откровением. Да, впрочем, она не нуждалась ни в утешении, ни в поддержке, ей надо было просто выговориться, высказать то, что годы ей не давало покоя… И она продолжила:

— Мы жили в небольшом городке… Мамы к тому времени уже не было, а отец мой умер, когда я была ещё ребенком; и мама осталась с тремя детьми, я была средней. Я вышла замуж, у нас долго не было детей, и я почти отчаялась. Муж стал пить, и я знала, что он гулял от меня, с другими был. Я терпела это сколько могла, а потом Господь подарил мне сына… Но мужа я потеряла… Он не был рад ни мне, ни сыну, хоть и ждал его рождения… Вскоре после рождения Бена, он стал поднимать на меня руки… Это было несносно! Я ушла к его родителям, там мы с Беном жили года три, пока мальчик не подрос и не окреп, ведь родился он слабеньким…

Какое-то время Марта сидела молча и неподвижно. Вздохнув, она продолжала:

— Мы не могли всё время жить там, да и муж молил вернуться, говорил, что не будет больше бить меня, обещал… Я любила его… А Бену нужен был отец, и мы вернулись в наш городок, домой. Два года я была счастлива! Не знаю, что случилось потом… Однажды он снова пришёл пьяным, а потом всё чаще и чаще стал напиваться, снова избивал меня. Бен боялся его и, когда муж приходил пьяным, забивался в какой-нибудь угол, а когда он бил меня, цеплялся за его руки, пытался кусать…, бил своими маленькими кулачками…, тогда доставалось и ему… А как-то зимой… муж схватил нож и кинулся к Бену со словами: «Прирежу тебя, гадёныш!» Я не могла этого вынести больше. Я подхватила Бена на руки, и мы, в чём были, ушли из дома. Не знаю, как долго я бежала, мне всё казалось, что он гонится за нами… Мне некуда было податься… Когда ощутила холод, поняла — надо быстрее добраться до деревеньки, где жили его родители. Это было милях в пяти от нашего городка, но в темноте я сбилась с дороги… Нас нашли случайно, когда сошёл снег…

Марта снова смолкла. Я долго не решался заговорить, а потом спросил:

— Марта, а как ты встретилась со своей мамой?

— Не знаю, я лишь помню, что пыталась покрепче прижать к себе Бена, чтоб защитить его от холода. Он стих, а мне вдруг стало тепло, я чувствовала, что кто-то трясёт меня за плечо, открыла глаза и увидела маму. Она сказала мне: «Вставай, дочка, я пришла за тобой». Я встала, прижимая всё также к себе сына. Мама взяла меня за руку и сказала: «Идём со мной, но не оглядывайся, всё будет хорошо» … Так мы оказались здесь. Потом она забрала у меня Бена и объяснила, где будет меня ждать с ним, и что дальше я должна буду идти одна. Вот так…

Марта вздохнула снова и, глядя на меня, стала словно оправдываться:

— Извини, Николай, но мне надо было поговорить с кем-то; это так мучительно всё хранить в себе… Я утомила тебя…

— Марта, не стоит извиняться, ты сделала правильно, рассказав всё; тебе будет легче…

— Да, мне стало легче, ты прав… Я знаю, вы долго не задержитесь здесь. Я отпущу с тобой Бена, но ненадолго.

— Почему? — я был удивлён.

— Скоро придёт мой муж. На днях он стал Путником…, - на её глазах навернулись слезы. Не знаю, что они значили: радость или сомнение и страх… Марта вышла из дома, а я не стал удерживать её. Ей надо было побыть одной.