Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей - Страница 4

— Так значит, вас всё же прислал мой папа, — сказала Александра. — Так я сразу и догадалась.

Она хмыкнула, поправила ворот сарафана — будто смахнула с него мой взгляд.

— Точно, — ответил я. — Ваш отец. Генерал-майор КГБ. Он приказал, чтобы я берёг ваш сон. Так что расслабьтесь, Сашенька. И получайте удовольствие от путешествия. Не мешайте людям работать.

— Я вам не Сашенька! — заявила Лебедева. — Для вас я Александра Витальевна.

Она повела бровями и сказала:

— Вот так вот, товарищ капитан.

Журналистка приподняла подбородок, плотно сжала губы.

Вновь выглянувшее из-за тучи солнце позолотило её лицо ярким светом. Лебедева сощурила правый глаз.

— Ладно, как скажешь, — ответил я.

Пожал плечами.

— Мне побарабану, кто ты. Хоть мадам Помпадур. Хоть старуха Шапокляк. Довезу тебя до Питера; и разойдёмся там, как в синем море корабли. Займись своими делами, Александра Витальевна. Не отвлекай меня своим щебетом.

Я выдержал пристальный взгляд голубых глаз генеральской дочки. Снова набросил на пистолет полотенце. Забросил ногу на ногу, опёрся спиной о стену и заглянул в блокнот.

Написал лишь две строки, прежде чем Лебедева вновь заговорила.

— Нет, я всё рано не понимаю, — сказала она. — Зачем мой отец тебя прислал? Почему он сделал это сейчас? Почему не в Волгограде? Какой в этом смысл? И к чему вот этот пистолет? Ты меня охраняешь? От кого?

Лебедева наклонилась и толкнула рукой моё колено.

— Дмитрий Иванович! Капитан! Я с вами разговариваю!

— А я с вами не говорю.

Невольно коснулся взглядом женских ног. Перевернул страницу блокнота.

— А вы со мной поговорите! — сказала Лебедева. — Я не отстану от вас, пока не узнаю всю правду. В конце концов, ведь вы сами затеяли всю эту непонятную возню с арестами и с враньём. Так что будьте так любезны, Дмитрий Иванович, объяснитесь!

Я устало вздохнул и спросил:

— Вы точно хотите, чтобы я рассказал правду?

— Конечно, — ответила Александра.

Я посмотрел на раскрасневшееся лицо Лебедевой. Снова представил ту картину, которую мне много лет назад описал Бондарев: лежащая на полке в купе поезда молодая белокурая красавица с ножом в сердце.

— Хорошо, Александра Витальевна, — сказал я. — Нет проблем. Расскажу вам правду. Вы сами на это напросились.

Закрыл блокнот, положил его и шариковую ручку рядом с собой на полку.

— Если бы не это моё сегодняшнее враньё, то утром вас, Александра Витальевна, нашли бы в этом купе мёртвой. С ножом в сердце. Мой приятель, который расследовал ваше убийство, говорил: вы даже мёртвая выглядели превосходно. Он назвал вас настоящей красавицей. Я признаю, что он меня не обманул. Вы действительно красивая женщина.

Журналистка вскинула брови.

— Что значит… меня бы убили? — спросила Лебедева. — Кто? Почему? Откуда вы это знаете?

Я улыбнулся и сказал:

— Как вижу, вопросов у вас меньше не стало. К сожаленью, у меня не на все ваши вопросы есть ответы. Следствие не выяснило причину вашего убийства. Хотя выдвигались разные версии. Но ни одна из них так и не нашла подтверждения. Не установили и личность вашего убийцы. Или убийц. Знаю лишь, что главными подозреваемыми были ваши сегодняшние попутчики.

— Попутчики?

— Вот именно. Иннокентий Николаевич и Павел Дружинников приобрели билеты до Ленинграда. Но покинули вагон на станции Лесная в четыре часа ночи. Примерно в то же время, когда вы умерли. На станции их следы затерялись. Предположительно, там их дожидался автомобиль; потому что ни Иннокентий Николаевич, ни Павел Дружинников не продолжили свой путь по железной дороге.

Лебедева тряхнула головой.

— Постойте, постойте, — сказала она. — Они покинули вагон… когда я умерла? Как это? Что вы такое говорите?

— Вы спрашивали, откуда мне всё это известно, — сказал я. — Отвечу вам и на этот вопрос. Раз уж вам нужна правда. Говорить правду легко и приятно. Даже мне. Вот я только начну с того, что я не служу ни в милиции, ни в Комитете государственной безопасности. С вашим отцом я не знаком. Да и зовут меня вовсе не Дмитрий Иванович Нестеров…

— … Дядя Вова, я прочитал во вторник вашу книгу, — сказал Серёжа Бакаев.

— Которую из них? — спросил я.

Моё кресло-коляска жалобно поскрипывало. Под его колёсами и под ногами Серёжи Бакаева шуршал гравий. Солнце ещё не взобралось в зенит — на дороге между кладбищенскими оградами лежали тени деревьев.

— «Суда не будет». О «Белой стреле». Ту, которая про ограбление администрации нашего городского рынка в девяносто первом.

Я запрокинул голову, обернулся и посмотрел на конопатое Серёжино лицо.

Спросил:

— Откуда она у тебя? «Суда не будет» только вышла. Я ещё не видел её на полках магазинов.

Бакаев дёрнул плечом.

— Появилась уже, — сказал он. — Я её купил в нашем торговом центре, когда ездил туда с женой. В прошлую субботу. Вы же знаете, что мне нравятся ваши детективы. С вас, дядя Вова, автограф, между прочим. Для моей коллекции. Вы мне сами его обещали.

Серёжа катил моё кресло-коляску неторопливо. Будто мы с ним выбрались из автомобиля не по делу, а совершали прогулку. Кисловское кладбище, на мой взгляд — не лучшее место для воскресных гуляний.

— Классная получилась книжка, — сообщил Бакаев. — Залипательная. Я во вторник не лёг спать, пока её не дочитал. Не выспался из-за вас, дядя Вова. И на работе в среду весь день представлял, как вы с моим отцом задерживали тех грабителей.

Я усмехнулся, сказал:

— Не верь всему, что пишут в книгах, Сергей. Особенно — в моих. На самом деле мы тех бандитов в девяносто первом не арестовали. Всё было примерно так, как я описал… без милицейских погонь конечно. Но бандитов мы нашли уже холодными.

— Где нашли?

— В дачном посёлке Зареченский. В том самом доме, где в моей книге этих гастролёров арестовали советские милиционеры. Мы с твоим отцом там их и обнаружили. Но только мёртвыми. Кто-то отыскал их до нас. И нашинковал бандитов пулями.

— Кто? — спросил Серёжа.

Я развёл руками.

— При ограблении на рынке они убили двоих быков из бригады Лёши Соколовского. Возможно, соколовские их и выследили. Лёшу мы ведь так и не задержали. Поэтому и не расспросили его о тех делах.

Серёжа покачал головой и спросил:

— А деньги? Дядя Вова, у вас в книге капитан милиции сжёг обе сумки с деньгами. Чтобы их не вернули бандитам с рынка. А что случилось с теми деньгами на самом деле? Папа сказал, что их не нашли.

Я кивнул.

— Тогда не нашли. Ни мы, ни бандиты. А убийство тех гастролёров расследовали уже без меня. Пока я валялся на больничной койке. Может, и узнали судьбу денег с рынка. Но только меня в известность об этом не поставили.

Я жмурил глаза, скользил взглядом по надгробиям и по оградам — примечал произошедшие с моего прошлого визита сюда изменения. Отметил, что зацвели бархатцы. И что неплохо смотрелись на клумбах анютины глазки.

— Дядя Вова, мой папа раньше думал, что деньги забрали вы, — сказал Серёжа. — Это он мне по секрету сказал.

Я усмехнулся.

— Не только он так подумал. Бандиты тоже так решили. Поэтому я и оказался в этом кресле, а моя жена — на этом кладбище. Хотя Коля Синицын поначалу считал: гастролёров в Зареченском положил твой отец.

— Папа? Почему?

Серёжа вскинул брови — мне показалось, что сделал он это в точности, как его отец (полковник МВД в отставке).

— Потому что это именно твой отец разузнал, где спрятались гастролёры, — сказал я. — Мы с Синицыным его полдня не видели. Коля прикинул тогда, что твоему отцу вполне хватило бы времени, чтобы наведаться в Зареченский.

— И он убил тех бандитов? — спросил Серёжа. — Дядя Вова, вы тоже так думаете? Считаете: те деньги взял мой отец?