Седьмое небо - Найтов Комбат - Страница 14

– Рано еще. Давай свою «газогидро»! Поехали!

И мы честно отзанимались шесть часов. Потом пошли есть шашлыки в Дом Авиаторов.

– Слушай, Андрюха, охренеть! Как у тебя это в голове помещается? С формулами! У тебя образование какое?

– 10 классов, но у меня был вот такой учитель по физике и Александр Иванович, по математике. Я еще в 38-м хотел в летчики пойти. Но не срослось.

– Что так?

– Отец погиб, мать замуж вышла не совсем удачно, об учебе пришлось забыть на время. Добровольно вступил в ряды РККА. Три войны уже отбарабанил. К четвертой хоть подготовиться дают. Две первых прошли абсолютно без подготовки. К третьей вся подготовка свелась к перебазированию на Угловую, и к освоению «Р-63», с «Яков».

– На «Яках» летал?

– Да.

– Я пересел с них на «Ла-5», в сорок третьем. Ты женат?

– Уже нет. С сорок шестого.

– Что так?

– Умерла, её над Берлином тяжело ранило, не выжила.

– Извини.

– Да чего уж там. Отболело.

– Ладно, Андрюха, это же мы знакомимся!

– Я понимаю, тащ полковник. Нас судьба случайно свела.

На следующий день на Беговой начался жуткий переполох: Верховный обещал заехать и выдать плюшки и пряники за то, что натворили. Такие «посещения» просто так никогда не заканчивались, но нас не трогали до самого появления вождя. А там пришлось подключаться к свите. Зато Кожедуб посмотрел на стоящие на стендах двигатели, в том числе, на новый двигатель Люльки, которому уже изменили задание и это был двигатель с форсажной камерой. Снятые диаграммы просматривали все, и недоумевали, что такое простое решение далось такой «кровью». Однако для «МиГ-9» они были великоваты. В этот фюзеляж они войти не могли. Ромодин показал Сталину будущий «МиГ-15», хотя мне он больше напоминал «МиГ-19» из-за двух двигателей. Всех взгрели за то, что пока не готовы «спарки», мне пришлось подключаться, чтобы выполнить пересчеты размеров приводов ручек управления, так как из-за разной длины приводов углы из кабины в кабину передавались с большими ошибками. А требовалось, чтобы были одинаковыми, курсант должен был точно повторить движения инструктора. На старых машинах этого не делалось, было ни к чему. Все равно, только в конце октября начали летать в Липецке. Первая группа была 25 человек. Ну, а инструктор – один. Пахать пришлось, как кляче по весне на барщине. Но, двух-трех полетов для этих «зубров» вполне хватало, чтобы переквалифицироваться. Это были штатные инструкторы Высшей школы. Опыта им было не занимать. Что откровенно радовало, так это то обстоятельство, что никто в кулуарные игры не играл, не говорили, даже за глаза, что не по Сеньке шапка. Все были в курсе, что все это впервые выполнил я, и надо по-новому подходить к каждому маневру. Навык наработать, а в строях еще и без малейших ошибок. Прибывающих слушателей стало значительно больше, а количество аварий с «МиГами» достаточно резко пошло вниз после перевода всех на ТС-1. В ноябре пришли первые самолеты с катапультой. Озадачили еще и её освоением. Благо, что тренажер сделали еще до окончания испытаний. Нас удача баловала, в течение двух с лишним месяцев ни одного летного происшествия. Техсостав в школе был выдрессирован, в буквальном смысле слова. Повелось это давно, задолго до войны, поддерживалось в ходе нее. Был кратковременный период провала по этому направлению в связи с поступлением новой техники в 44-46-м годах, затем все выровнялось. Вечно это продолжаться не могло, и тяжелые времена наступили, когда закончили обучение всех инструкторов, и начались полеты переменного состава. А там состав был «неровный». Большую часть из них составляли прошедшие всю или почти всю войну летчики-фронтовики. Но были желающие сменить место службы, встречались карьеристы, штабники, любимчики отцов командиров и откровенно недисциплинированные летчики. Далеко не во всех местах приказ исполнялся с пониманием текущего момента. Мы – победили, и нам море по колено. В том числе, мировой воздушный океан. И наша техника самая передовая из. А она устарела еще в 44-м. Ну и отдельной строкой проходили те люди, у которых просто не хватало уровня образования. Тот же самый генерал-майор Кожедуб имел 9 классов образования, но два последних в школе рабочей молодежи, а так – семь классов. И таких было большинство. А им требовалось дать газогидродинамику. С Иваном Никитовичем проблем не возникло: полтора года в Академии научили его тому, что большую часть знаний требуется засовывать в себя вечерами и в библиотеках. Доходило это не до всех, приходилось отчислять тех, кто систематически не выполнял программу. Обижались многие из них и писали рапорты и доносы по начальству и в особые отделы. Но два Сталина за нашей спиной разгуляться этим людям не давали. Кстати, пройти переучивание было возможно и в открытых центрах при каждой армии. Там программа не менялась: взлет-посадка и ты летчик-реактивщик. Потом это здорово сказалось на втором этапе Корейской войны. Я это знал от отца, так что ни на какие компромиссы не шел. Комдив, а с конца декабря мы формировали 324-ю дивизию, меня поддерживал в этом отношении, и сам подобрал для себя «каверзные вопросы», с помощью которых осаживал лентяев. Наконец в марте комплектование завершилось и нас перебросили в Ханкалу. Дивизия стала первой в новом корпусе.

Вылетали туда по-эскадрильно, с двадцатиминутной паузой между вылетами, и с двумя 220 литровыми дополнительными баками. Перелет достаточно далекий, 1200-1250 километров, и по пути мало аэродромов, чтобы использовать их как подскок. Увеличение мощности двигателей, естественно, уменьшило и без того небольшую дальность. Благо я заранее заготовил решение этой проблемы, и так нелюбимые летчиками ПТБ трех объемов были поставлены промышленностью. Английская схема с концевыми ПТБ совершенно не годилась, американская, под брюхом, тоже. Установили пилоны в корне крыла, их можно было использовать и для подвески бомб. Первыми в Ханкалу ушли штурманята и комдив. Я, по сценарию, уходил в последней четверке. Уже смеркалось, когда под капотом появился ненавистный мне городок. Пять раз он становился местом жительства, но теплых чувств он у меня не вызывал, скорее всего, из-за последних командировок. Первое его посещение я и не помню, совсем мальцом был. Второе в памяти осталось светлым пятном. Последнее, пятое, отдавало такой горечью, что трудно передать, даже 94-й год я вспоминаю «теплее». Было столько надежд, что вырвемся из затянувшегося кризиса, но, закулисные и подковерные игры обратили все «в ноль». В серию пошла совершенно другая машина, конкурирующей «шарашки», а «звезду экрана», лучший боевой вертолет мира, нашу «черную акулу» сняли с производства. Кстати, она была в серии. Еще в Советском Союзе было принято решение запустить именно ее в крупную серию. Но, катастрофа, произошедшая со страной, превратила все в пыль. Вот здесь, возле старого СКП ко мне подошел Сергей Викторович, и предложил перейти в ЛИС Ухтомского вертолетного завода. А я, с дуру, взял и согласился. Не жалею! Совершать глупости иногда необходимо, чтобы осуществить мечту. В «В-80» было вложено столько новинок, а меня хлебом не корми, дай подержаться за неизведанное. Вот и согласился.

Как выяснилось, не только я, но и Андрей здесь бывал. Их 1329-й полк формировался в Ханкале, и у него здесь остались знакомые, в самом нужном для солдата месте. В летной столовой, с криком «Андрюшка», ко мне подбежала высокая красивая девица, резко затормозила, увидев полковничьи погоны. Обмен данными с Андреем у нас настроен весьма качественно, по-другому – никак.

– Люда, ты чего застеснялась? Я это, я. – а я уже знал, что девочка из Ленинграда, кандидат в мастера спорта по альпинизму, закончила два курса Горного института, сюда прилетела вместе с их группой, с Ленфронта, но неудачно прыгнула с парашютом и угодила здесь в госпиталь.

– Ты как здесь? Почему не дома?

– Я замуж вышла, муж – летчик. Перегонял самолеты из Ирана сюда и на фронт. И сейчас здесь служит, только он – капитан.