Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях (СИ) - Богинская Анна - Страница 28

– И что, увидела? – спросила Гала.

– Не-а. Ничего не увидела. Мне показалось, что он честен, – она замолчала. – Конечно, если бы он начал ко мне приставать, то сомнений вообще не возникло бы, – заключила она. – Но я не спала всю ночь! – Анна снова замолчала: ей требовалось время, чтобы сформулировать свои мысли. – Я не смогла заснуть рядом с ним. Значит, что-то не так. Значит, что-то меня беспокоит.

– Да ерунда все это! Просто разволновалась. Рядом с тобой другой мужчина, не Стас, – уверенно сказала Гала. – А что дальше? – задала она свой любимый вопрос, хотя Анна его совершенно не любила.

– Ой… – это было именно «оооййй» – не восклицание, а утверждение. – Я не знаю. Вначале это было что-то вроде «Отреагирует или нет?». После моей травмы со Стасом казалось, что я обречена, – Анна замолчала. На глазах у нее выступили слезы. – Мне казалось, что я просто хочу молодостью Матвея унять свою боль. Или даже не так… Благодаря ему поверить в себя. А теперь не представляю, что дальше, – она сокрушенно покачала головой. – Ты же знаешь: я привыкла к другой возрастной группе и к другому финансовому уровню. Ну, ты знаешь, к чему я привыкла, – Анна умолкла, понимая, что произнесет слова, которые Гала выслушает, Туся примет, а Люся не поймет никогда. Она продолжила: – Этот мальчик, именно мальчик, будит во мне какие-то инстинкты, которые совершенно не связаны с логикой. Весь мой жизненный опыт говорит одно, а чувства – совсем другое. Я влюбляюсь в него беспричинно. Мне очень хочется ему верить, хочется забыть все знания, отключить свою логику. Такие чувства я испытываю впервые. Я даже не могу назвать их любовью, – Анна сделала паузу. Собеседница смотрела вопросительно. – Мне хочется поверить и довериться! Хочется думать, что это судьба, что-то, что предопределено свыше. Знаешь эту историю про половинки? Я в нее никогда не верила. – Она помедлила и тихо добавила: – А с ним верю.

Гала молчала, закуривая следующую сигарету. Она знала, что Анна делится с ней искренне. Понимала, что подобное испытывала каждая женщина. Но Галу пугало новое состояние подруги. К тому же в тридцать лет такое признание звучало совсем иначе. Тем более после печального опыта, который приобрела Анна. И вдобавок ко всему Анна вечно все анализировала: такова ее суть. Поэтому услышать от нее о наивной любви для Галы было чем-то запредельным.

Их разговор прервало появление в гостиной Туси. Она открыла дверь своим ключом: звонка в квартире не было. Анна еще не успела подключить домофон, а скромного стука Туси они не услышали – вероятно, он растворился в звуке работавшей вытяжки, активно всасывавшей сигаретный дым. Но, скорее всего, Тусин стук потерялся за разговором по душам.

– Аня, почему она курит в твоей квартире? – вместо приветствия возмутилась Туся. – Ты же бросила курить! Почему ты ей позволяешь?

С возмущенным видом подошла к окну на кухне и демонстративно открыла его настежь, впуская июльскую жару в созданную кондиционером прохладу. Туся была борцом с курением. Она вообще боролась за идеалы. Гала продолжала спокойно выпускать сигаретный дым, совершенно не реагируя на Тусины эмоции. И, быть может, кому-то такая встреча показалась бы началом битвы. Но только не им.

Туся с Галой не были ни подругами, ни даже приятельницами. Они были женщинами, которые безгранично любили Анну, и это их объединяло. А еще знание телефонных номеров друг друга, с помощью которых они связывались, чтобы найти Анну, когда та не отвечала.

Туся обняла Галу и поцеловала ее в обе щеки, несмотря на дым.

«А может, они все-таки стали приятельницами?» – подумала Анна и поймала на себе взгляд Туси.

– Ты анализы сегодня сдала? – тоном учительницы спросила та.

– Не-а, – честно ответила Анна. Туся посмотрела на нее недоуменно. Анна пояснила: – Понимаешь, когда сегодня утром я уминала свой обезжиренный творожок на глазах у своего оперирующего хирурга, ему почему-то не пришло в голову, что перед анализами есть нельзя. – Гала захохотала, а Анна улыбалась, глядя на озадаченную Тусю.

Будучи высокоинтеллектуальной барышней, она точно поняла смысл сказанного. Она только не понимала, почему хирург ночевал у Анны. Но в этот момент Туся почему-то смотрела не на Анну – она смотрела на Галу, и в ее взгляде читался вопрос. Похоже, они с Галой все же стали подругами.

– Да, ее оперирующий хирург ночевал у нее сегодня – в спальне! – уточнила Гала, театрально указав пальцем на дверь комнаты. Туся глядела на Галу, как кобра на дудочку, не отрываясь. – Да, и наша Аннет влюбилась в него по полной, хотя они еще даже сексом не занимались, – проворковала Гала. – Да, Туся, я тоже не понимаю, как. Но вот так! – компенсируя некоторую путаность своих слов выразительной мимикой, заключила она.

– А Женя? – поинтересовалась Туся, вопросительно уставившись на Галу.

Слово взяла Анна, так как подруга ничего об этом не знала:

– Женя пишет СМС, – улыбнулась она, вспомнив, от чего проснулся сегодня утром доктор. – А я ему отвечаю.

– Я уже припарковалась. Где ты? – спросила Анна.

– Твой голос… Каждый раз ему удивляюсь, – сказал Матвей. – Я стою на светофоре.

– Что ты видишь? – Она всегда задавала этот вопрос, если человек не ориентировался на местности.

– Вижу перед собой ресторан.

– Я поняла. Иду к тебе.

Она уже заметила его. Он стоял к ней спиной – в наушниках и с модной стрижкой: виски выстрижены короче, а волосы в центре приведены в беспорядок, образуя своеобразный ирокез – тренд этого лета. Анна посмотрела на себя. Он опять был подростком – с ирокезом, в узких джинсах. Она же пришла в длинном платье, прямо с деловой встречи. Важной деловой встречи.

Она видела его, но он еще не видел ее. И у нее оказалось несколько секунд, чтобы понаблюдать. Анна не понимала его. В начале карьеры она не позволяла себе ничего, кроме одежды в классическом стиле: люди оценивают, как ты выглядишь. Перед ее мысленным взором промелькнуло то время. Тогда она ходила исключительно в деловых костюмах. Он же был в узких джинсах и черной футболке, с ирокезом на голове. Анна смотрела на него и думала: доверила бы она ему свое тело, если бы не чувство влюбленности? Скорее всего, нет.

– Обещай, что ты не будешь опять надо мной смеяться, – серьезно сказала она по телефону и пояснила: – Я в длинном платье. И я тебя вижу!

– А я тебя – нет, – ответил он и развернулся на сто восемьдесят градусов. – Теперь уже вижу, – он отключил наушники, подошел к ней и поцеловал в щеку.

– Ты постригся?

– Ага. Ну, куда пойдем? Я здесь ничего не знаю.

– Пойдем в одно красивое место. Тут недалеко, один квартал.

Они шли по центральной улице Подола. Мало кто знает, что это единственная улица в Киеве, на которой не растет ни одно дерево. Анна не любила этот район. У Стаса здесь был офис. Практически каждый метр хранил воспоминания о нем, сейчас эти воспоминания еще давили. Здесь проходили их первые свидания, здесь они встречались в обед и после его работы или же по каким-то важным поводам. Годовщины, дни рождения его друзей. И заявление в ЗАГС они тоже подавали здесь. Практически каждая улица Подола пронизана воспоминаниями. Они сплетались в паутину, которую не всегда видишь, но всегда чувствуешь. Она не любила эти места до Стаса и еще больше – после него. Уже во второй раз она отметила для себя, что Матвея тянет сюда, а ее это место отталкивает. Поэтому она вела его в один из немногих ресторанов, где они со Стасом не были.

Спокойный июльский вечер, нежный и романтический, окутывал теплом.

Матвей посмотрел на Анну:

– Что за манера – носить «буддистские» платья, когда такие красивые ноги? – Она промолчала. – Когда-нибудь я возьму скальпель и обрежу все твои длинные платья!

Платье действительно длинное – и очень красивое, как она считала. Одно из последних в ее коллекции. Цвета яркой зелени в сочетании с фиолетовым. Длинное зеленое платье с воланами от талии спереди до спины: зелеными сверху, фиолетовыми снизу. Фиолетовыми были и карманы, проглядывавшие из глубины, пуговицы и строчка. Кроме того, лиф платья расстегивался, открывая, что внутри оно тоже фиолетовое. Такова была задумка Анны: снаружи – ярко-зеленое, внутри – фиолетовое. Это платье, как никакое другое из ее гардероба, отражало натуру Анны: наружный зеленый указывал на жизнь в самом ярком своем проявлении, внутренний фиолетовый говорил о мудрости и знаниях. Но все это нужно уметь понять. Она гордилась этим платьем.