Штурмуя Лапуту (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 27

— Так, кто тут у нас? — пробубнил главный судья, разворачивая пергамент протокола.

Ввиду отсутствия адвоката и чистосердечного содействия суду раскаявшихся преступников, процесс судебного разбирательства занял считанные минуты. Как выразился председатель отделения этого РИСТа — «приятно работать со столь здравомыслящими преступниками и демонами». Собственно, зверь-демон помалкивал, хотя его пару раз так и подмывало ляпнуть что-то ироническое, едва сдержался, не стал отягощать. В общем, управились мгновенно, больше времени заняло оформление конфискуемого имущества: то «гитару» написали через «хэ», то струны пересчитывали.

— С контрабандой нужно что-то делать. Навезут невесть чего, а мы должны разбираться, — сердито попенял председатель трибунала. — Ты вот что, не мог с бубном богохульствовать или свирелью какой, вполне понятной и богами оправданной?

— Так случайно же, святые отцы, если бы я знал… — вздыхал Укс.

— За случайно бьют отчаянно, — сурово напомнил председатель. — Как ни крути, а полсотни бичей получишь.

— Давайте за раскаяние и помощь следствию скостим до сорока ударов, — ласково улыбаясь и не сводя взгляда с татуированных рук подсудимого, предложил мелковатый заседатель-инквизитор.

— Явный же рецидивист. Прожженный. И орудие богохульства редкостное, особой циничности, — брезгливо косясь на коллегу, напомнил второй заседатель, крепкий, со шрамом поперек лысины.

— У нас-то он в первый раз попался, — возразил доброжелательный милосердец, облизывая взглядом уже не только руки подсудимого.

— Без дебатов, братия! — рявкнул председатель. — Закон один для всех. Богохульнику — пятьдесят бичей. Демону — очистительное сожжение второй степени. Приговор окончательный, обжаловать можно по прибытии в Высшую инстанцию. Подсудимым приговор ясен? Отлично! Привести в исполнение немедля.

— Как немедля⁈ — ужаснулся Укс. — Ладно я, грешен, осознаю, стегайте. Но демон-то мой⁈ Его же сейчас жечь нельзя.

— Что еще за капризы? — удивился председатель. — Так разумно себя вели, почти примерно, и нате. Тебе еще полсотни за фантазии и противодействие добавить?

— Ваша святость, да какие же фантазии⁈ Сейчас же сожжение — оно же не второй степени будет, а пятой. А может, и шестой. Погода-то нынче какая⁈ — схватился за голову Укс, успевший вникнуть в нюансы здешнего судебного делопроизводства.

— Сожжения шестой степени не бывает, — заметил крепыш-заседатель, подходя к окну. — Работаем над этим вопросом, но пока прогресс и магия в этом направлении не продвинулись. Но в целом подсудимый прав — дождит изрядно, жечь придется медленно, а это и по форме, и по сути, уже четвертая степень.

— Ну, смола-то есть, — махнул ручкой мелкий мерзавец-судья.

— А кто перерасход кострового материала утвердит? — сухо поинтересовался председатель. — Я акт подписывать не стану. Придется отложить исполнение приговора. Лучше на ужин подсудимым потратиться, чем на смолу. Она нынче дорога, все эти надежды на крупно-оптовые закупки импорта вообще не оправдываются. Нет, нужно на утопление переходить. Намного рациональнее.

— А ныряльщики-то⁈ — напомнил суровый крепыш. — Нет же кадров, не воспитываем мы речных братьев…

Трибунал заговорил о своем, о профессиональном: утопление считалось методом прогрессивным, но откровенно недоработанным, проблемы вызывало поднятие тел казненных, снятие цепей и оформление акта констатации смерти — течение реки уволакивало тела, ныряльщики увольнялись из-за постоянных переработок, а выделение участка для копки городского судебно-испольнительного пруда чудовищно затянулось. Надо же, сколько проблем у трибунала, это просто ужас.

Укс украдкой глянул на соратницу. Лоуд сидела злая и недовольная, вынашивая злобные мысли по поводу данной «фаты», невыкопанного пруда, святых отцов и всего прочего. Можно понять — Профессора ничто так не изводило, как роль безмолвной наблюдательницы.

Но в целом вышло не так плохо: казнь отложили, открытой драки с превосходящими свято-охранными силами удалось избежать. Собственно, в погодной отмазке Укс был заранее уверен — полностью укладывалась в генеральный сюжет здешней «фаты». Хотя имелись и сомнения — решат бичевать сразу или оно должно пойти единовременно с аутодафе? Но догадывался, что фактор назидательности обязан фигурировать: сначала грешник наблюдает, как его демона казнят, а уж потом самого бичуют. В обратном порядке бессмысленно — все равно после экзекуции будет без чувств валяться, уж какой тут воспитательный эффект от сожжения? Лоуд план построения юридической защиты одобряла, собственно, обычно она адвокатским делом и занималась, но сейчас могла лишь наблюдать.

Осужденные были перенаправлены в подвал временного заключения. Свободных камер-клеток тут было много — РИСТ не имел привычки допускать «затоваривания» судебного учреждения. На партнеров принялись надевать ножные кандалы.

— Вместе нельзя посадить? — уточнил Укс. — Все же последняя ночь у демона, попрощаться бы, поплакать.

— Не положено, — довольно равнодушно, но однозначно гавкнул надзиратель. — Все ноют «попрощаться-поплакать», а сами в блудодейство пускаются, их утром на казнь, а они измочаленные, равнодушные, да и едва на ногах стоят. Вообще не назидательно смотрится.

— Да, с этим не поспоришь, святой отец, — признал Укс. — А что, на казнь много народу приходит?

— Казнь казни рознь. Тут смотря какого жанра. На ведьм молодых ходят исправно и охотно. На демона твоего едва ли придут полюбоваться — слабой выразительности чудовище, вон — клыков и хвоста нет, худющий. Ты чего, демона вообще не кормил?

— Обстоятельства этак печально сложились.

— Вот, у всех «обстоятельства». А потом — ни вам зрителей, ни нам пожертвований. С нормального, выразительного демона после костра знаешь, сколько дохода? И шерсть паленую нарасхват берут, и копыта на толчение, а уж на балду спаленную какой роскошный спрос! Это же первое средство для восстановления мужской силы. Но это если демон правильный. А не вот это костлявое.

— Да, тут мы не конкуренты, — вздохнул Укс. — А нет ли в том греха — спаленную демонскую балду на лечебные порошки толочь?

— Прямой грех, отъявленнейший! — заверил брат-надзиратель, подбадривая сапогом завозившегося тюремного брата-слесаря. — Наш маг-инквизитор при продаже препаратов с места казней всех покупателей аккуратно учитывает. Через полгода арестовывают и под суд. У нас с этим строго!

— И правильно! Закон для всех один! — одобрил Укс, на пробу шевеля ногами, уже отягощенными тяжеленной цепью. — А полгода отсрочки, они чем обоснованны?

— Ну как же — это же наука, тут всё тонко. А вдруг снадобье реально подействовало, помогло хитроумцу, нужно же этот процесс отследить, проверить, записать результаты. Эксперимент! Слыхал такое научное слово? Маги у нас соображающие, даром, что академий не кончали, местные все таланты. К тому же, если ведьма сегодня купила хвост казненного демона, а завтра ее в трибунал «приняли», так другие начнут опасаться грешить. Распугается покупатель-то.

— Тонко, — восхищенно покачал головой Укс. — Так сразу и не догадаешься.

— А ты думал! «Круговорот греха человечьего», как говаривал бессмертный дон Рэба. Ты вот что, парень, если после бичевания отлежишься, давай к нам в орден. Святому делу соображающие и раскаявшиеся грешники очень даже нужны. Через год-два из послушников выйдешь, погоны брата получишь. На всем готовом плохо ли жить? У нас тут слушательницы из женской школы дознания регулярно на практические занятия приходят, обучаем, делимся опытом, у нас парк пыточных машин очень хороший.

— Это конечно. Но бичевание все ж… Может, и сразу сдохну.

— Веселей держись, ты парень крепкий, да и отец Хеодор за тебя словечко замолвил, — дружески подмигнул отвратный надзиратель.

Убрались, наконец, надзиратели. Подвально-тюремные загоны окутала тишина темного спокойствия — единственная плошка со свечой висела у выхода.