Здесь был СССР - Дивов Олег - Страница 24

– Поезд! Поезд, ребята! Собирайтесь, «Малыша» привезли!

Полные энтузиазма космонавты готовы были отправиться на станцию прямо в скафандрах. Но Марсель настоял – никаких нездоровых экспериментов. В циклолете как раз помещалось четверо, он сел за пульт, взволнованные космонавты кое-как устроились позади. Даже языкатая Дора помалкивала – ожидание и без того утомило. Чертовы бюрократы затянули проверку: то система передач барахлит, то гироскоп капризничает, то угол наклона сидений на два градуса выше допустимого по инструкции. А тренироваться кто будет, бумажка с печатью? И возраст, возраст… Девятаев впритык подходит: если старт отложат еще на год, парень отправится на Луну, в лучшем случае – к Марсу. А межзвездной ему как ушей не видать. Остальным оставалось немного больше.

Команда успела вовремя. «Малыша» как раз вывели из вагона, осторожно и бережно, словно упирающегося бычка. Красавец, ничего не скажешь: новенький, сине-белый, массивный на вид и удивительно проворный в движении. Шесть тяжелых колес могли преодолеть трясину и не повредить тонкий покров льда, солнечные батареи на крыше превращали в энергию каждый луч света, прозрачный купол кабины прикрывал от внешних воздействий. Разработчики утверждали, выдержит даже прямое попадание метеорита. Хотелось бы верить…

Право первым вести вездеход к стоянке будущие космонавты разыграли, как дети: камень-ножницы-бумага. Занявшись документами, Марсель не следил за баловством, но сияющая физиономия Кумкагира подсказала, кто победитель. Везунчик он и бессовестно этим пользуется. И красавец, как все полукровки: темноглазый, смугло-бронзовый, с тонкими, словно прорисованными китайской тушью чертами лица. И быстрый, молниеносный, как хищный таежный зверь. И все-таки себе на уме – такими, пожалуй, были индейцы-проводники, способные перерезать глотку попутчику на привале… Покачав головой, Марсель остановил поток мысли. Из досье следовало, что отец Кумкагира вырос в городском интернате, мать приехала из Москвы. Сам Илья комсомолец, окончил вуз с красным дипломом, набрал триста часов налета и никаких черных пятен в послужном списке не отыскалось. Мало ли кто на кого похож!

Неощутимым движением циклолет поднялся в воздух. Удивительно, громоздкая с виду штукенция, а управлять ей едва ли не проще, чем автомобилем. В ливень или сильную бурю Марсель старался не рисковать, но при первой возможности брал аппарат и наслаждался скоростью и простором. Здесь, в степи, он чувствовал себя почти как в космосе. Врачи запретили Марс после первого рейса, а вот просторы Забайкалья принадлежали только ему. Перечерченные штрихами дорог пустоши, деревья из льдистого хрусталя, белесые спины холмов, кочующие стада оленей, сиротливые груды заброшек, редкие птицы. Струйка дыма над лесом – охотники, что ли? Или кто из неугомонных ученых пошел по следу местных легенд? Надо будет отправить бойца проверить.

А вот и «Малыш» – выписывает кренделя по заледенелой почве, только держись. Дорвался Кумкагир, пробует технику словно новую лошадь: то крутнет, то назад сдаст, то набок поставит – балансировать на трех колесах вездеход тоже может. Была бы река, и ее бы штурманул, не задумываясь. Может, оно и правильно, слабину лучше искать здесь, на Земле. И не только в механизмах.

После особо крутого виража «Малыш» рявкнул и остановился как вкопанный. А когда снова тронулся с места, двигался совсем по-другому – мягким ходом, быстро, но аккуратно, объезжая камни и рытвины. Сразу видно, за рулем Дора – девчонка горячая, но осторожности ей не занимать. Ни сучка, ни задоринки… Одобрительно кивнув, довольный Марсель прибавил скорость – за «Малыша» он больше не беспокоился.

На стройплощадке по-прежнему копошился народ. Работа двигалась своим чередом – медленно, но упорно. Пурга ослабла, короткий день понемногу гас, с дальних сопок, поросших угрюмыми лиственницами, наползали густые сумерки. Недолго думая Марсель двинул пальцем экран планшета, и над площадкой зажглись прожекторы. Да, почти на полчаса раньше, зато людям не придется возиться в темноте. И дронам будет проще работать.

В шесть прибыл «Малыш» и водворился в своем ангаре. Любопытствующие парни заглядывали туда, цокали языками, трогали гладкий корпус, считали лошадиные силы и прикидывали возможности – эта зверюга любой бульдозер вытянет и не почешется. В семь тридцать, ровно по расписанию, коротко рявкнул гудок. К столовой потянулись усталые работяги, на ходу вытирая снегом разгоряченные физиономии. Умыться, сменить рабочие комбинезоны на термокостюмы и за столы.

В тарелках уже маслянисто поблескивали ломтики сельди, щедро присыпанной зеленью, крупно нарезанный хлеб пах домом – не зря, не зря ладили печь. Румяная повариха раздавала пюре и котлеты, награждая кого добрым словом, а кого приговоркой, да такой, что бывалоча краснел и Сан-Саныч. С ней стоило дружить: до ближайшего магазина больше десяти километров, а добавка на морозе ой как важна. Поговаривали, что для любимчиков у рыжухи стояла и зеленоватая бутыль с подозрительным содержимым, но Марсель не допытывался. Перед началом строительства он лично предупредил людей – увижу пьяным, уволю. Здесь вам не равнина, не среднерусская, чтоб ее так, возвышенность, ты замерзнешь насмерть, а мне отвечать. И пока что ни единого алкаша начальнику на глаза не попадалось.

Как всегда, перед тем, как поужинать, Марсель обошел столовую. С кем-то обменялся приветствием или шуткой, кого-то вполголоса расспросил о делах, извинился за задержку бумажной почты. Он умел определять настроение коллектива по малейшим нюансам: как рассаживаются, как едят, о чем треплются за столом. Сейчас поводов для беспокойства не предвиделось. Строители еще не успели вымотаться и надоесть друг другу до тошноты, день прибывал, радио и сеть работали как часы. Оживленная болтовня, улыбки, легкие споры – так, чтобы поддержать обстановку. Даже в холодном неоновом свете лица людей сияли теплом. Ну и хорошая еда способствовала благодушию. По настоянию начальника в портативной теплице выращивали петрушку, укроп и мелкие помидоры, к синтезированному мясу прибавили местную рыбу и моченые ягоды. Человек старой закалки, Марсель подал бы и оленину, и медвежатину, однако нынешние комсомольцы отказались бы наотрез.

Чудо-богатыри устроились за своим столиком, рядом со входом, и ужин их не особенно занимал. Оживленный Девятаев что-то рассказывал, жестикулировал, чертил на клеенчатой скатерти схему – не иначе маршрут по каменистой почве планеты, на которую не ступала нога человека. У Доры на лице играла особенная улыбка – та, с которой любая женщина кажется красивее. Ей не сиделось на месте: то поправит пышные черные кудри, то крутнет пуговицу у ворота. Похоже, парень ей нравится… Не получилось бы романа со всеми вытекающими последствиями. Не зря наверху настаивали: никаких смешанных экипажей! А вот Кумкагир держался спокойно, говорил мало, его внимательный взгляд был направлен на схему, а не на очаровательную соседку. Все правильно, мальчик!

Завершив неизбежный обход, Марсель наконец вернулся к еде. Котлета уже покрылась пленочкой жира, пюре остыло, но аппетиту это не помешало. В тридцатом году, когда строили СевСиб, со жратвой получалось куда грустнее, по неделям сидели на соевой тушенке и кислом, клейком, как глина, хлебе. Молодые были – хоть гвоздями с салом корми, лишь бы дело сделать. И работали как проклятые, выматывали себя и других, бывало и гибли ребята, как настоящие комсомольцы. И все успели.

Пожалуй, одним из самых счастливых дней в жизни Марселя стал пуск магистрали. По рельсам, уложенным и его руками, руками московского интеллигента, когда-то холеными, теперь же мозолистыми и сильными, тронулся первый состав. Журналисты, фотографы, деятели искусств – все спешили проехаться по северу Сибири, привезти отчеты и репортажи, дать концерты в жарко натопленных Домах культуры. Сложись все иначе, Марсель бы тоже сидел в вагоне, строчил статью, грыз колпачок ручки, подбирая правильные слова. Но сделанного не воротишь. А что супруга по полгода мужа не видит, ничего не поделаешь. Его Надюша настоящая «жена офицера» и ждать умеет – тем радостнее их встречи.