Калинов мост (СИ) - Криптонов Василий - Страница 6

Настоящего имени никто из охотников не знал. Данила пожал плечами. Груня, вышедшая с ребёнком во двор, разделила всеобщее недоумение по озвученному вопросу. Ничего не знали хлебосольная тётка Наталья и хозяйственный Тихоныч. Последний даже был не в курсе, что Неофита кличут Неофитом, никак не мог запомнить.

Порадовала внезапно Маруся, вешающая стиранные простыни на заднем дворе.

— Мальчишку-то? — беззаботно сказала она. — Знаю, как не знать. Митрофанушкой его зовут.

— Вот как ты это знаешь⁈ — изумилась Земляна.

— Ну… — Маруся слегка покраснела. — Болтали мы с ним. Вижу — понравилась я ему. Ну а мне что — жалко, что ли?

— В каком плане — «жалко, что ли»? — осторожно уточнил я.

— Ну, он ходит за мной, рассказывает всё. Да и пусть себе. Вижу, одиноко мальчишке, из дома его забрали, а тут всё кругом непонятное. Он ко мне и потянулся. Взгляд-то у него взрослый, знаете, будто много пережил. И как посмотрит этим взглядом, так и понимаешь: не ребёнок на тебя смотрит, а будто мужчина маленький.

— А ты и рада красоваться, — подколола Земляна.

— Я, Земляна, ничего дурного не делала, — обиделась Маруся и бросила на верёвку пододеяльник. — Чай, не дурочка. Так что не надо меня попрекать.

— А имя-то он тебе как сказал? — спросил я.

— Да я почти сразу спросила — мол, что это за имя такое чудное — «Неофит». Будто у монаха какого. Он и сказал — то, мол, не имя, то меня Владимир назвал, видать, так у охотников принято, особыми словами называться. А по правде, говорит, Митрофаном зовут. Про Санкт-Петербург рассказывал. Интересно — страсть! Вот бы побывать хоть разок, да где мне…

Маруся вздохнула и принялась фиксировать пододеяльник прищепками.

— Побываешь, обещаю, — сказал я. — Спасибо, помогла. А бельё, что, в минус реально сохнет?

— Минус? — не поняла Маруся.

— Ну, на холоде.

— А. Сохнет, только медленнее. Но зато потом такой свежестью от него веет — ах! — Маруся закатила глаза.

— Понял, принял. Не смею больше мешать. Спроси у Тихоныча премию, скажи, что я разрешил.

— Какую такую премию?

— Ну, это помимо жалованья, для хороших работников.

— Так я же крепостная, какое мне жалованье?

— Да блин. Не морочь голову! Скажи Тихонычу, чтобы выдал премию. Вернусь — проверю.

Отойдя за угол, чтобы не смущать Марусю колдовством, мы встали в круг, и я снова кастанул Яблочко.

— Покажи нам охотника Митрофана, — потребовал я. — Того, что малолетний. А то мало ли, сколько их…

Яблочко влёт распознало, чего от него хотят добиться, и изобразило Неофита. Пацан стоял в до боли знакомом помещении. А именно — в трактире у Фёдора. И с важным видом что-то от Фёдора выслушивал. Фёдор говорить-то говорил, но сам смотрел на Неофита с тоской и недоверием.

— Чего это он? — спросил Захар.

— Квест берёт.

— А?

— На. Фёдор — мой осведомитель. Случилось, видать, чего-то по нашей части, он за мной и послал. А Неофит перехватил. За это тоже по ушам получит. Тырить все горазды! Ты свою агентурную сеть подними с нуля. Слабо? Слабо. А чужими руками жар загребать… Ладно, пошёл разбираться. Вы тут далеко не отходите, стойте на стрёме. Если что — я за вами вернусь. Хотя и не обещаю. Там, по ходу дела, работы на десять минут с закрытыми глазами. А то Фёдор бы пацану и вовсе рассказывать не стал. О, ишь, смотри, соображает! — На проекции Неофит протянул Фёдору какую-то монету. Тот с тоской её взял. — Ну, шкет! Митрофанушка…

Я перенёсся на второй этаж трактира, в выделенную мне комнату, где когда-то жила Юлия, а теперь не жил никто. Кровать была заправлена и готова к моему внезапному заселению. Не удивлюсь, если и постельное бельё регулярно меняется, чтобы встречало меня запахом свежести.

Спустился вниз. Понял, что немного лажанул — это было новое здание, а разговор, судя по картинке, происходил в старом. Фёдор из него полностью так и не перебрался, видать, прикипел душой. Туда я и направился.

— Владимир Всеволодович! — поприветствовал меня Фёдор.

Трактир был преимущественно пуст — рано, народ ещё бухать не собрался. А поскольку холодно, даже самые забулдыги лишний раз из дому носа не кажут. Если у них тот дом есть, конечно. Впрочем, не будем о грустном.

— Ты куда пацана послал? — сразу перешёл к делу я.

Фёдор переменился в лице, прижал руку к сердцу и заголосил:

— Не хотел! Как бог свят — не хотел никуда посылать! Но гонец вернулся и никого, кроме него, не привёл. Вот, говорит, охотник. В Давыдово у них какой-то тарарам, все заняты, бегают, хозяина дома нету, когда появится — непонятно. Какого нашёл охотника, такого и привёз. Я гляжу — меч, перчатка. Мал, конечно, но вроде всё при нём… Хотя смотрел-то я на него с сомнением.

— Как ты смотрел — я видел.

— Это как так?

— А я, Фёдор, всё вижу. От жены налево пойдёшь — и то увижу. Трепещи.

Фёдор побледнел.

— Ой, да расслабься! Чужая половая жизнь меня мало интересует, пока с моей не пересекается, но до этого мы с тобой, смею надеяться, не докатимся. Куда отправил пацана? Что за беда, где, сколько, почему и зачем?

— Да видите ли, Владимир Всеволодович…

— Короче!

— Кум мой. Живёт тут недалеко, квартала четыре, впрочем, лучше на извозчике.

— Ну?

— Так вот, у него шурин в Медведково живёт.

— Это, по-твоему, короче?

— Так этот шурин говорит, что у них, в Медведково, среди зимы летучие ящеры распоясались! Я бы, видит бог, мальца на что серьёзное не послал. Но про ящеров-то доподлинно знаю, что мелочь, вы ж и сами говорили! Я бы из-за этакой мелочи за вами не послал, просто знаю, что зима, а по зиме все охотники жалуются, что охоты никакой. А ваш характер мне известен, вы ж затоскуете. Вот я и…

— Н-да. Как снег лёг — так я истосковался весь, аж спать не могу… Ладно, Фёдор, всё понял. Где это Медведково и как туда побыстрее попасть? Реально побыстрее, пацана спасать надо.

— Да чего там спасать? Ящеры ведь…

— Фёдор. Ящеры посреди зимы просто так не просыпаются. Один хороший человек, земля ему стекловатой, взбаламутил колдунов и ведьм по всей округе. Потом этот человек внезапно умер от множественного инсульта, но колдуны и ведьмы не в курсах, барагозить продолжают. Так что давай-ка очень быстро и толково объясняй мне, как попасть в Медведково.

— Быстрей бы всего — на санях, да снегу пока мало, сани я не готовил пока. Выходит, что только верхом.

— Направление?

— Из западных ворот выезжаете, а там всё время прямо, дорога одна. Третья деревня по правую руку — она и есть Медведково. Тут недалече, вёрст пять.

— Понял. Транспорт предоставишь?

— Транспорт?..

— Лошадь, блин!

— Да я бы рад, но выходит, что нету сейчас лошадей. Были у меня две, для хозяйственных дел, так на одной пацан ваш поскакал, а на другой — сын мой Гришка, дорогу показывать. Пацан-то не местный, верно? Сказал, что из самой столицы вы его привезли…

— Привёз. На свою голову. Не, всё-таки педагогика — не моё. Найду этого мерзавца — отправлю к Урюпиным на перевоспитание, у них там как раз школа открылась для малолетних уголовников.

Бормоча это под нос, я переместился в свой оплот.

— Алексей! Только не говори мне, что у нас нет лошадей! Я и так на нервах.

Алексей посмотрел на меня с опаской и промолчал.

— Чего молчишь?

— Так ты сам сказал не говорить, что нету.

— Блин. А почему у нас их нет⁈

— А на кой они нужны? Вроде не надо было…

— Бардак. А где есть?

— На постоялом дворе спросить можно.

— Я только что с постоялого двора. Последних двух увел малолетний садист, родившийся специально для того, чтобы я мучился.

— У папаши моего лошади есть…

— О, ну наконец хорошая новость!

— Только он мне их не даст. Он меня и раньше-то не жаловал, а как узнал, что я в охотники подался, велел вовсе на порог не пускать.

— Спасибо, Алёш. Очень помог.

— Лошадь? — заинтересовалась выглянувшая из своей комнаты бабка Мстислава. Она обладала потрясающим умением незаметно нарисовываться там, где её ждут. А особенно — там, где не ждут. Ни одно мало-мальски значимое событие не пропускала. Посмотрела на меня. — Охотник — не знает, где лошадей взять?.. Тю!