Несокрушимо (ЛП) - Харлоу Мелани - Страница 56

— Прославляя органическую красоту восстановленной древесины, наш стол изготовлен вручную из массивных дубовых брусьев, извлечённых из зданий с десятилетней историей.

— Чёрт, ты меня заводишь, — простонал я, запихивая остаток пончика в рот. — Можно я начну заниматься этим прямо сейчас, пока ты читаешь?

Она пыталась сохранить серьёзность, но на губах появлялась улыбка.

— Грубо обработанные доски подчёркивают простоту стиля Парсонс, позволяя дереву с его природной текстурой и характером занять центральное место. Каждый уникальный стол демонстрирует зазубрины, узлы и несовершенства, которые напоминают о прошлой жизни древесины.

— Ты убиваешь меня. Это так горячо, — сказал я, забирая книгу и откладывая её в сторону. — Но прошлое этой древесины больше не имеет значения.

Она рассмеялась.

— Нет?

— Нет, — я притянул её к себе, укладывая на колени и обнимая. — Имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас всё чертовски идеально.

Она улыбнулась и обвила руками мою шею.

— Согласна.

Я наклонился и поцеловал её губы.

— Я люблю тебя, Сильвия Сойер. И, возможно, я не смогу подарить тебе дорогие вещи, но я буду заботиться о тебе. Обещаю.

— Я верю тебе всем своим сердцем, — сказала она, даря мне ту самую улыбку, от которой моё сердце будет таять до конца жизни. — И мне не нужны дорогие вещи, Генри. Я выберу твоё время и внимание вместо любых подарков. Я просто хочу принадлежать тебе.

— Ты уже принадлежишь. А я принадлежу тебе, — ответил я, снова касаясь её губ своими. И в этот момент я знал в глубине своего сердца, что с этими словами мы закладываем корни, которые останутся переплетёнными навсегда. — Мы принадлежим друг другу.

ЭПИЛОГ

Сильвия

— Простите, вы могли бы повторить это? — спросила я у доктора Келсон, темнокожей женщины с добрыми глазами и мягким голосом.

— Тест положительный. Вы беременны, — ответила она уверенно.

— Этого не может быть. Я бесплодна.

Она снова посмотрела на результаты.

— Судя по этим данным, это не так.

— Но мои яйцеклетки… — я покачала головой, чувствуя головокружение, дезориентацию и тошноту, из-за которой я сюда и пришла. — Они уже непригодны. Им давно пора на пенсию.

Она мягко улыбнулась и открыла бумажный календарь на столе.

— Единственная дата, о которой вам нужно сейчас думать, — это, скорее всего, осень. Когда у вас были последние месячные?

— Эээ… — я попыталась вспомнить. — Наверное, в начале декабря?

Она подняла взгляд от календаря.

— Значит, в январе у вас их тоже не было?

Мой мозг работал на пределе. Неужели это так? Должно быть, да.

— Похоже, вы правы. Моя жизнь перевернулась с ног на голову после переезда. А мои месячные были нерегулярными последний год, наверное, из-за того, что я потеряла много веса.

Она кивнула.

— Такое бывает. Сейчас ваш вес в норме, но давайте попробуем определить, когда вы могли зачать.

Зачать.

Боже мой.

— Сегодня двенадцатое марта. Вы уверены, что пропустили февраль, и, возможно, пропустили январь?

— Кажется, это так, — ответила я, осознавая реальность происходящего. — Думаю, я забеременела где-то между Рождеством и Новым годом. — Глаза наполнились слезами.

Доктор Келсон достала салфетку из коробки на столе и протянула мне.

— Похоже, для вас это неожиданность?

— Да. Очень.

— Вы упомянули в анкете, что вы в разводе. Отец ребёнка…

— Не мой бывший, — быстро перебила я, пытаясь взять себя в руки. — Это кто-то другой.

— Он есть в вашей жизни? Он поддержит вас?

Я кивнула, вытирая глаза салфеткой.

— Да, он есть. И он замечательный. Он меня поддержит.

— Хорошо. И у вас… — она посмотрела на мои документы. — Двое других детей?

— Да, — сказала я, чувствуя, как в животе открывается бездна страха. Как об этом сказать Уитни и Китону? — И я немного волнуюсь, как они воспримут это.

— Дайте себе время привыкнуть, — предложила она, похлопав меня по руке. — А пока давайте запишем вас на ультразвук.

Через час я припарковалась на стоянке у Кловерли и осталась сидеть за рулём, глядя через лобовое стекло, но ничего не видя.

Восемнадцатое сентября. Это была моя предполагаемая дата родов.

Я уже почти на двенадцатой неделе.

Я записалась на ультразвук на следующую неделю, и, скорее всего, там я смогу увидеть и даже услышать сердцебиение малыша.

Боже мой. Я положила обе руки на живот. Внутри меня билось сердце. Сердце, которое мы с Генри создали вместе.

Я закрыла глаза, чувствуя одновременно радость и страх.

Теперь, по крайней мере, всё стало понятно — тошнота, слёзы по любому поводу, головокружение, болезненность груди, постепенное, но устойчивое увеличение веса. Я радовалась этим лишним килограммам и была довольна новыми округлыми формами, но всё же меня не покидало странное ощущение, что с моим телом что-то не так. Поэтому я записалась на приём к врачу, которого мне посоветовала Эйприл.

Эйприл… Что она скажет? Как только я подумала об этом, я поняла: Эйприл меня поддержит. Но что скажут дети? Мои родители? Не делает ли это меня такой же, как Брэтт? А разве я не слишком стара, чтобы рожать? Что, если что-то пойдёт не так?

Откуда-то из глубины души раздался голос — не голос сомнений, а голос силы.

— Достаточно, Сильвия. Перестань беспокоиться и иди к Генри. Скажи ему, что он станет отцом. Ты никого не предаёшь тем, что ждёшь ребёнка. Это невероятное, неожиданное чудо, которое принесёт больше любви в твою семью и в этот мир. Будь благодарна за такой дар.

Когда я открыла глаза, первое, что я увидела, — это дом, в котором я выросла.

Улыбнувшись, я вышла из машины.

— Что случилось? — Генри вошёл в свой кабинет за мной и закрыл дверь.

Я резко развернулась к нему лицом.

— Тебе, возможно, стоит сесть.

— Сильвия, скажи мне, что происходит. — Его лицо было обеспокоенным. Он знал, что сегодня утром я ходила к врачу. Генри обнял меня. — Что бы она ни сказала, всё будет хорошо.

— Ну… — я вдруг почувствовала, как из меня вырывается смех. Боже мой, беременность делает тебя такой переменчивой! — Это… ребёнок.

Одна его бровь поднялась вверх.

— Что?

— Ребёнок. — Я улыбнулась неуверенно. — Я беременна.

Прошло целых десять секунд, пока Генри переваривал услышанное. Он не двигался, не моргал, не дышал. Затем он закрыл глаза.

— Скажи, что я не сплю.

— Ты не спишь, Генри. Я… мы… у нас будет ребёнок. Я почти на двенадцатой неделе.

Вдруг он поднял меня и закружил. Когда поставил на ноги, взял моё лицо в свои руки и громко поцеловал. Его глаза были влажными.

— И ты уверена?

Я кивнула.

— Такие тесты не врут. И она осмотрела меня, чтобы подтвердить.

— Боже мой, Сильвия. — Он прижал меня к себе, крепко обнимая. — Ты не представляешь, как я счастлив.

— Примерно представляю, — сказала я, закашлявшись. — Осторожнее, ты нас сдавливаешь.

— Ой, прости! — Он отпустил меня, но крепко взял за руки и посмотрел в глаза. — Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? Тебе нужно присесть? Ты счастлива? Ты испугана? Как это вообще произошло? Расскажи мне всё.

Я засмеялась, пожав плечами.

— Я счастлива, Генри. Понятия не имею, как это произошло, и переживаю, как Уитни и Китон воспримут эту новость, но я счастлива. Может, немного боюсь.

— Не бойся. — Его лицо стало серьёзным, и он крепче сжал мои руки. — Я буду с тобой на каждом шагу. Я помогу тебе поговорить с детьми, если ты захочешь. Тебе нечего бояться. Боже, Сильвия. — Он снова обнял меня, на этот раз осторожнее. — Я никогда не думал, что испытаю этот момент. Спасибо тебе.

Когда я услышала дрожь в его голосе, мои слёзы потекли снова. Я обняла его за талию и почувствовала утешение в его знакомом тепле, его крепкой груди, прижавшейся к моей щеке, даже в дырке на его рубашке. Это была настоящая любовь.