Огонь в его ярости (ЛП) - Диксон Руби - Страница 3

А красные драконы нападают несколько дней подряд, а это значит, что мне придется прятаться внизу много дней подряд. Я закрываю глаза и говорю себе, что это не имеет значения.

— Все в порядке. Я почитаю что-нибудь.

Клаудия кладет яйцо себе на тарелку и садится напротив меня.

— Мне плохо из-за этого.

— О, пожалуйста, не надо, — говорю я ей, и это серьезно. — Просто так обстоят дела. Ты ничего не можешь с этим поделать. Здесь, с вами, ребята, я в большей безопасности, чем в Форт-Далласе.

В конце концов, быть несчастной, сытой и в безопасности все же лучше, чем несчастной, голодающей и находящейся в опасности.

Она берет на вилку яичницу и кивает.

— Я знаю, но мне жаль. Я бы хотела, чтобы трюк с духами сработал так же хорошо, как с Эммой. Я не знаю, почему этого не происходит.

— Наверное, у меня просто нет подходящего химического состава. — Я пожимаю плечами, как будто это не имеет значения, но это немного душераздирающе. Этот парфюм подходит мне только до определенной степени. Мой естественный запах — который звучит смущающе — быстро пересиливает его, и тогда я выбрасываю феромоны в воздух, чтобы каждый неспаренный дракон пришел за мной. Поскольку у меня нет пары, я представляю опасность для всех, кто находится рядом, потому что это привлечет ко мне всех драконов мужского пола. Вот почему мне приходится прятаться в своей комнате, подальше от любого дуновения ветра.

Мне не разрешают выходить на улицу. Я должна быть всегда надушена. И мне не разрешают мастурбировать, потому что от этого исходит запах. Об этом стыдно думать, но я напоминаю себе, что здесь я в безопасности, и я со своей сестрой, которая любит меня.

— Все в порядке, — повторяю я и набиваю рот яйцами. — Сегодня утром все действительно хорошо. Свежие яйца?

Клаудия кивает, выражение ее лица задумчивое.

— Знаешь, я могу прийти и остаться с тобой внизу.

— Не говори глупостей, — говорю я ей мягким тоном. — Ты беременна. Последнее, что тебе нужно, — это сидеть в темноте и скучать весь день. — Она выглядит недовольной моими словами, поигрывая своим завтраком, и я легонько тычу в нее вилкой. — Не беспокойся обо мне. У меня есть та новая книга, которую ты подарила мне на прошлой неделе, и, может быть, я наполню детский бассейн и просто немного понежусь. — Он установлен в ванной, так что я могу легко наполнить его, и это действительно помогает, когда день становится особенно жарким. Это не очень здорово, но это лучше, чем ничего.

Моя сестра сияет.

— Я взяла тебе одну из этих книжек-раскрасок для взрослых. Нашла это в книжном магазине. И маркеры тоже. Они высохли, но если ты намочишь кончики, держу пари, из них выйдет немного краски.

— Ты такая заботливая. Спасибо. — Я улыбаюсь ей, потому что она действительно старается.

Клаудия улыбается в ответ.

— Знаешь, я действительно не возражаю. Я… — она замолкает, и выражение ее лица становится отстраненным, как будто она слышит частный разговор.

Я знаю, что происходит — она разговаривает с Кэйлом, своим драконом. Клаудия сказала мне, что у них есть ментальная связь, которая возникла, когда они сблизились, и это просто еще одна причина, по которой я ей завидую. Иметь мысленную связь с человеком, которого ты любишь? Чтобы никогда не быть дальше, чем мысль? Это звучит как рай.

Я доедаю последний кусочек своей еды, ожидая, пока моя сестра закончит свой безмолвный разговор. Клаудия хихикает и качает головой несколько мгновений спустя, поглядывая на меня.

— Прости, о чем мы говорили?

— Ничего важного, — обещаю я, и это правда. Я знаю, как прошел бы любой спор. Она изо всех сил старалась бы, чтобы я чувствовала себя комфортно, но тогда я чувствовала бы себя виноватой и в конце концов выставила бы ее за дверь. В конце концов, она беременна. Ей нужно бывать на свежем воздухе и наслаждаться солнечным светом. Вся эта темнота и жара не могут быть хороши ни для кого, даже для меня.

Большая тень проходит над головой по небу, и щеки моей сестры становятся розовыми. На ее лице возбужденный румянец, и я подозреваю, что это из-за приватного разговора, который у нее был. Она вскакивает на ноги и хватает мою тарелку прежде, чем я успеваю доесть.

— Кэйл вернулся.

Я киваю и складываю руки на коленях, потягивая кофе. На улице тепло, и я не хочу пить ничего горячего, но в то же время кофе — это роскошь, и его нельзя тратить впустую. Кто знает, вдруг кофе кончится? Поэтому я наслаждаюсь им, несмотря на погоду.

С низким грохотом, почти похожим на приближающийся шторм, дракон опускается, и его крылья хлопают, как паруса, когда он прижимает их к своему телу, плотно складывая их. Он сидит на краю осыпающейся стены, глядя на нас сверху вниз золотистыми глазами. Он весь в устрашающей чешуе и когтях, крыльях и хвосте, и больше, чем все, что я когда-либо видела. Может быть, размером с кита, но все, что есть в зоопарке или аквариуме, давно мертво или сбежало. Его голова размером с небольшой автомобиль, и он выглядит таким свирепым и похожим на рептилию, когда поднимает когтистую переднюю лапу и ковыряется в длинных клыкастых зубах, что я удивляюсь, как Кэйл и моя сестра вообще смогли полюбить друг друга.

Я бросаю взгляд на свою сестру, и она стоит в его тени, пристально глядя на него снизу вверх, скрестив руки на небольшой выпуклости своего беременного живота. На ее лице выражение чистого обожания, и у меня сжимается сердце, когда я вижу ее такой счастливой. Я признаю это, я ревную. Как я могу не ревновать перед лицом такой радости? Она беременна и в безопасности с партнером, который любит ее больше всего на свете.

А у меня… есть книжка-раскраска.

Они совершенно безмолвны, переговариваясь так, что я не слышу. Моя сестра говорит мне, что Кэйл умеет говорить по-английски, но единственное, что я когда-либо слышала, чтобы он произносил, — это ее имя. Мгновение спустя Кэйл в своем человеческом обличье спрыгивает со стены на землю перед Клаудией.

Я отвожу глаза, потому что он голый, и поскольку технически он мой шурин, я на самом деле не хочу видеть все его… детали. Моя сестра достает полотенце и протягивает ему, и он оборачивает его вокруг бедер. Даже в таком виде он потрясающе красив. В его поведении есть намек на дикость, когда он подходит к моей сестре и ласкает ее щеку пальцами с когтистыми кончиками. Его кожа похожа на золотую чешую, хотя Клаудия уверяет меня, что это кожа. В остальном он выглядит как мускулистый, хорошо сложенный гуманоид с копной густых золотистых волос и короной из коротких остроконечных рогов на висках. Но когда он смотрит на меня, и его рот слегка поджимается от неудовольствия, а глаза вспыхивают черным оттенком, он выглядит менее человечным и больше похожим на дикого зверя, который просто случайно обрел человеческий облик.

— Кэйл говорит, что сегодня он чувствует твой запах в дуновении ветерка, Эми. Мне так жаль. — Клаудия прикусывает губу. — Он говорит, что здесь небезопасно находиться. — Она выглядит разрывающейся между своей парой и мной, переводя взгляд с одного на другого. — Может быть, мы сможем попробовать какие-нибудь новые духи?

Я знаю, что Кэйл намеренно уходит, когда я рядом, потому что духи режут ему нос. Моя бедная сестра. Она пытается сделать всех нас счастливыми.

— Все в порядке, — бодро говорю я ей. — Я просто пойду почитаю свою книгу. Пожалуйста, передай Кэйлу спасибо от меня.

Она молча смотрит на своего человека-дракона, а затем он медленно кивает мне. Я улыбаюсь им обоим и жестом указываю назад, в сторону своей комнаты.

— Я вернусь. Спасибо тебе за завтрак, сестренка.

— Конечно. Я принесу тебе обед позже, — обещает она. — Я экспериментирую с выпечкой хлеба, и, надеюсь, у нас получатся бутерброды. — Она снова проводит рукой по животу, ее улыбка извиняющаяся.

Я улыбаюсь ей еще шире, чтобы дать понять, что я ее не виню, и поворачиваюсь, чтобы вернуться в свою комнату. Моя ненавистная, ненавистная комната. Я шаркаю в том направлении, стараясь не делать свои шаги слишком медленными, иначе Клаудия будет волноваться. Я открываю дверь, и меня ждет затхлая, жаркая темнота. Я оглядываюсь на свою сестру, прежде чем направиться внутрь, и вижу, что Кэйл склонился над ней, гладит ее по волосам и утыкается носом в щеку. Глаза Клаудии закрыты в состоянии, которое можно описать только как абсолютное блаженство, а одна из его больших рук лежит у нее на животе.