Проданная врагу. Вернуть истинную - Князева Алиса - Страница 6

Едем без происшествий. Ни разбойники, которые, как я слышала, водятся в наших лесах, ни дикие звери не решаются связываться с Домом Кровавой Луны. Кабаны не делают привалов, а вскоре нас нагоняют оставшиеся кони, также осёдланные людьми. Меня клонит в сон и, хоть хочется держаться от Сидда подальше, я всё же проваливаюсь в дремоту под мерный шаг лошади.

К храму мы прибываем только вечером. Немногочисленные монахи, облачённые в чёрные балахоны, падают в почтительном поклоне, когда двуликие возвращают себе человеческий облик, и следуют за Сиддом внутрь храма.

Я здесь ещё не бывала. Храмы принято обходить стороной, поскольку обитель Лунобога всегда считалась дурным местом. При храмах проводят погребальные службы, отправляя души за грань жизни. Лунобог – покровитель царства мёртвых, а Солнечная богиня приглядывает за живыми. В храме нет дверей, но внутри на удивление тепло. Возможно, дело во множестве разведённых костров в больших чашах.

– Девка, не отставай, – один из воинов грубо толкает меня в спину.

Я делаю лишний шаг вперёд и едва не врезаюсь в Сидда. Он, в свою очередь, оборачивается и, схватив меня за шкирку, тащит рядом с собой.

– Отпусти! – я дёргаюсь, снова чувствуя тяжесть его злости.

Психика сходит с ума. Если в лесу я ещё качалась на волнах нерешительности, то теперь близость необратимого стала чувствоваться так же явно, как холод и дым разведённых в храме костров. Я не выдерживаю и нахожу в себе силы на ещё одну попытку.

Бежать бессмысленно, но, может, среди послушников найдётся добрая душа?

– Помогите! Меня увозят против воли! Дайте знать об этом Валфрику! Пожалуйста!

Сидд встряхивает меня будто котёнка, так что я вскрикиваю от страха и боли. Сразу становится очевидно, что помощи не будет. Никто не решится. Но, может, хоть кто-то передаст весть моему возлюбленному? Он наверняка не представляет, что здесь творится. Не догадывается ни о чём…

Неожиданно вперёд выходит один из монахов. Тёмная одежда полностью скрывает его тело, лицо перемотано платком так, что видно только глаза. Его плавного движения я пугаюсь больше, чем если бы никто из присутствующих не обратил внимания на их приход.

– Лунобог не терпит принуждения, – слышу я сухой бесстрастный голос. Кажется, этот монах уже немолод.

– А ты уверовал, что знаешь все его помыслы, человек? – насмешливо спрашивает Сидд.

– И тем не менее я не могу позволить вам пройти, – спокойно отвечает монах.

Мне становится страшно. Я не знаю, кто этот человек, но я восхищена его спокойствием и безразличием сместившегося на него злости безликого.

Сейчас я поняла, что до этого момента Сидд чувствовал лишь раздражение. От его эмоций подрагивает пламя, казалось, храм многократно усиливает их, будто сам Лунобог недоволен тем, что мы, смертные, устроили тут.

– Ты смеешь перечить мне, человек? – опускает подбородок Сидд. – Очень кстати.

Двуликий выпускает меня и делает длинный стремительный шаг вперёд. Его правая рука выполняет росчерк по диагонали снизу вверх и вместе с этим движением в воздухе повисают блестящие алые капли.

Я ничего не успеваю понять, пока не слышу хрип, а после вижу, как монах, которого Сидд закрыл сейчас своим телом, падает на серый каменный пол, а из-под его балахона появляется тёмная лужа.

Воины за моей спиной одобрительно восклицают, кивают и улыбаются друг другу. В голове бьётся огромная пугающая мысль, но у меня никак не выходит её сформулировать. С этим мне «помогает» обернувшийся Сидд:

– Видишь, что случается, когда ты не слушаешься, девка?

Хрип стихает. Единственные, кто решаются звучать сейчас, – Дом Кровавой Луны. Монахи замирают у стен молчаливыми тенями. Не думаю, что кто-то из них ожидал, что сегодня придётся готовить к погребению одного из своих, но, без сомнения, они окажут этому несчастному необходимые почести.

Мысль, наконец пробивается в голову. Это всё из-за меня. Мой крик вынудил этого монаха выйти вперёд и возразить Сидду. Он не стал сопротивляться собственным убеждениям даже зная, что не справится с двуликими. Почему он это сделал?

Почему я это сделала? Ведь я тоже знала, что всё бессмысленно.

– А я говорил тебе, девка, – Сидд подхватывает монаха за грудки и тащит к алтарю в дальней части храма. – Начнёшь говорить о других мужчинах, готовься к наказанию. Думала, я уже забыл? Это будет второе.

Меня снова толкают, и я случайно задеваю краем сапога тёмное пятно на камне. Следующий мой шаг оставляет красный отпечаток рядом с линией, похожей на размазанное пятно краски. Другие двуликие идут прямо по нему, так что мы оставляем после себя кровавую тропинку.

По щекам непрерывно текут слёзы. Я не могу издать ни звука, мысли тяжёлые и неповоротливые.

Из-за меня… он умер из-за меня.

Сидд… этот чудовище швыряет тело на алтарь и вскидывает руки к двум каменным колоннам, испещрённым рунами и трещинами. И те и другие немедленно начинают светиться изнутри красным, а после между ними будто растягивается полупрозрачная ткань, которую покачивает ветер. Сидд оборачивается, дожидается, когда я подойду и, снова схватив меня за шкирку, тащит за собой.

К этому времени нас успевают обогнать несколько воинов. Когда первый из них шагает в красную переливающуюся пелену, его силуэт исчезает. Это могло бы удивить меня, если бы я не оглядывалась на мертвеца, лежащего на камне, раскинув руки в стороны. С пальцев на каменный пол оглушительно громко капает кровь.

– Запомни этот миг, девка, – Сидд наклоняется к моему уху. – Те, кто мне перечат, будут наказаны. Пусть его судьба станет для тебя уроком.

Он снова ловит меня за подбородок и проводит большим пальцем по губам. На них и на коже остаётся липкий тёплый след, от которого я немедленно чувствую тошноту. В нос ударяет запах металла.

Взгляд холодных серых глаз темнеет, когда он смотрит на мои губы, потом хватает за волосы и целует. Я не могу сопротивляться, но ощущаю новую эмоцию двуликого, которую описала бы как… возбуждение, желание, азарт.

Безумец… Он радуется отнятой жизни. И я каким-то образом усиливаю это чувство.

– Мы сыграем свадьбу сегодня же, – шёпотом объявляет он, отстранившись немного. – Раз ты обещала себя стольким мужчинам сразу, нужно поскорее заявить о своих правах на тебя.

– Н-нет, я… – пытаюсь возразить, но Сидд не слушает.

Отстранившись, он облизывает испачканные кровью губы и толкает меня в пространство между колоннами. В глазах темнеет, и мне начинает казаться, будто я провалилась под воду.

Глава 8. Валфрик. Плохая примета

Я полностью погружён в работу, так что, когда чашка, которую моя служанка ставит на краю стола, внезапно трескается и заливает лежащие передо мной бумаги, не сдерживаю ругательств:

– Кейда, твою мать! Ну что за…

– Простите, господин! Молю, не губите! – служанка падает на колени и низко опускает голову.

– Да что ты… Проклятье! Дай полотенце!

Она вскакивает и трясущимися руками начинает собирать пролитый чай. Я успеваю спасти книги, чистую бумагу, но письмо, над которым я работал последние часа три, уже никуда не годится.

– Простите, господин, – запинаясь и трясясь от ужаса, умоляет она. – Я не представляю, как это случилось. Клянусь жизнями своих детей, с чашкой было всё в порядке. Старинный сервиз… не представляю, как она могла…

Я едва понимаю, что она бормочет, закрываю глаза и медленно выдыхаю, успокаивая вторую душу. Люди слишком чувствительны к нашим эмоциям. Паникуют по поводу и без.

– Всё в порядке, – произношу, когда сердце немного успокаивается.

– Ваше письмо, господин…

– Пёс с ним.

– А чашка? Дорогой же сервиз… Как же так?

Я ловлю её за руки и улыбаюсь. Раздражение сменяется спокойствием и ощущением баланса. Должно быть приятно.

– Это просто чашка. Да, старая и дорогая, но, к счастью, она не последняя, – я смотрю на стол, уже протёртый. То, что осталось от лопнувшей чашки, сложено аккуратной горкой. – Мне нужен новый чай, сможешь принести?