Настоящие - Белецкая Екатерина - Страница 6

Аки примерился было ударить ещё раз, но вдруг спохватился, вытащил сигарету и не торопясь, с наслаждением раскурил. В одной руке прут, в другой сигарета. И выражение блаженства на лице. Два удовольствия сразу.

— Куда тебе надо было через наш двор? — рявкнул Халд ещё раз. — Отвечай, сучье племя, когда спрашивают!

— А я знаю, куда он так спешил, — вдруг сообщил Аки. — В столовку кормиться. Он же вечно голодный, как крыса. Сколько ни корми, всё мало будет.

— Не ври! — отчаянно выкрикнул Каин. Он извернулся, ударил Халда ботинком по голени, отчаяние придало ему сил, но, видать, недостаточно. — Сам ты крыса!

Халд ухватил Каина покрепче.

— Ха-а-а-алд, — окликнула его Огла, на её лице было брезгливое выражение, — ты поосторожнее… чувствуешь, как от него воня-а-а-ает? Он же заразный, наверное… и эти… насекомые. Такие, как он, распространяют в кварте заразные болезни.

Она говорила манерно, растягивая слова. Ей, наверное, казалось, что это красиво или указывает на её, Оглино, особое положение: не какая-нибудь там, а из приличной семьи.

— Да ладно, все знают, что ты ублюдок, — лениво проговорил Аки, стряхивая пепел Каину на куртку. — Неблагодарный государству.

Каин молчал. И продолжал вырываться, что несказанно развеселило Халда. Тот превратил попытки Каина в весёлую игру — вроде бы на секунду ослаблял хватку, давал шевельнуться, а потом неожиданно снова сжимал руку. Каин почувствовал, что ещё несколько минут такой игры — и он разрыдается от бессилия. А этого делать перед тройкой было ни в коем случае нельзя.

— Пусти. — Каин старался говорить ровно, но голос у него предательски срывался. — Пусти меня!

Аки затянулся и поводил сигаретой перед лицом у Каина, словно раздумывая, ткнуть тлеющим кончиком ему в лицо или не ткнуть.

Не ткнул.

— Пустим, пустим, — сказал он. — Кому ты нужен, сявка. Таких десятками давить, никто и не почешется. На вас столько средств уходит, что чем вас меньше, тем государству легче. Ты этот, как там… де… сру… а, во — деструктивный элемент!

И тут Каину стало на какие-то секунды всё равно. Совсем всё равно. Он замер, Халд, поняв, что сопротивления не последует, ослабил хватку. Этим-то Каин и воспользовался — рванулся что было сил вбок, чувствуя, как под пальцами Халда трещит ворот куртки. Огла взвизгнула. Её происходящее развлекало.

— Иди ты в задницу, Аки! — зло крикнул Каин. — Тварюга! — Он знал, что будет потом, но почему-то в тот момент был уверен, что поступает стопроцентно правильно.

От такой наглости Халд опешил. В ту же секунду Аки треснул его по коленям прутом, Каин грохнулся на землю и тут же оказался снова вздёрнутым на ноги.

— Значит, так, слушай сюда, ублюдок, — проговорил Халд, приблизив морду прямо к Каинову лицу. — На этот раз мы тебя прощаем. Но это в последний раз. Ещё появишься здесь — пеняй на себя.

— Наказать его надо как-то, — произнёс Аки задумчиво. — Только вот как? Чтобы было поучительно.

— Ой, мальчики, я придумала, я придумала! — запрыгала вдруг Огла. — Халд, держи его. Аки, Аки, поди сюда, чего скажу!

Она зашептала ему на ухо, показывая на коробку с мусором, которая торчала между старыми ящиками у забора. Всю зиму здесь простояла эта коробка, узкая и высокая, с самой осени, дожди в неё лили, и снег её засыпал, как только не сгнила ещё — из плотного картона, наверное, какая-то старая упаковка. Аки захохотал, с восторгом глядя на Оглу:

— Ну ты даёшь! Класс! Во фантазия!

Он на пару секунд задумался, и вдруг его лицо просияло ещё больше:

— Я ещё лучше знаю! Щас организуем.

Он ловко вытащил коробку наружу, оглянулся на Оглу и, расстегнув ширинку, принялся справлять малую нужду прямо в короб. Закончив, Аки с сияющим видом повернулся к Каину и осторожно приподнял коробку.

— Сейчас мы ему преподадим урок, — в предвкушении проговорил он. — Сейчас мы ему такой урок сделаем, что он очень долго не забудет. Халд, держи его крепче!

И с этими словами он резко нахлобучил Каину на голову, опрокинув, коробку вместе со всем её содержимым.

Каин замер как изваяние. Халд отпустил его и, брезгливо отряхивая руки, отошёл к Огле. Аки, хихикая, ещё раз вытянул Каина по ногам своим прутом, но тот даже не вздрогнул.

Каин стоял, от унижения лишившись, кажется, самой способности двигаться. Потом неуверенно поднял руки, пытаясь нащупать края коробки. Куртка была усыпана мусором, дрянью, на правом плече повис драный в лохмотья бумажный мешок, запачканный землёй. Запах был настолько отвратительным, что Каина замутило.

— Ладно, идёмте, — услышал он голос Халда. — Воняет.

Коробку Каин сумел снять, когда они уже ушли. Кое-как отряхнул куртку. От вони его едва не выворачивало наизнанку. Даже у Руры дома и то пахло куда лучше. Волосы у Каина были мокрыми, и он подумал, что сейчас надо обязательно их вымыть. Горячую воду дадут после захода солнца, но он в тот момент был готов хоть в реку влезть, лишь бы избавиться от удушающей вони. В столовую в таком виде идти было немыслимо. Тем более что они только того и ждут, небось уже сидят неподалёку, чтобы иметь возможность высмеять недавнюю жертву.

Нет уж.

Лучше походить голодным, чем снова увидеть сегодня эти хари.

Каин снял куртку (пусть холодно, но хоть запах поменьше) и быстро зашагал в сторону дома. Смыть с себя эту дрянь. Смыть. Лучше быть голодным, чем вот так.

Теперь предстояли обычные вечерние два часа с поправкой на отмену посещения столовой. К сожалению, избавиться от этих неприятных часов не представлялось возможным. Сначала надо было вернуться домой и вымыться. А потом…

Тётя Рура пришла, как всегда, около семи. Выгрузила на стол бумажный пакет, затем вынула из кармана пальто алюминиевый портсигар, в котором дожидалась своего часа заветная сигарета хацтера. Каин, не говоря ни слова, подошёл к столу, вытащил из пакета репу и тут же впился в неё зубами.

— А ну положь! — закричала Рура. — Не для тебя дадено!

Каин, давясь, быстро доел репу и вытащил из пакета следующую. Руру он совершенно не боялся — знал, что с недавнего времени она племянника трогать остерегается.

За последний год Каин вытянулся, стал выше Руры на полголовы, да и физически он был крепче вечно обкуренной тётки. Если раньше Рура запросто могла треснуть его, когда была недовольна, то теперь, после одного случая, только орала, но рукоприкладство прекратила. Случай был тривиальным — как-то раз тётка принялась качать права, ударила Каина, за что огребла от озверевшего племянника такую плюху, что потом неделю не могла сидеть.

Каин доел вторую репу, с сожалением покосился на пакет, но ни хлеб, ни рыбу трогать не стал.

— Крыса ты, Каин Герка, — вздохнула тётка. — Помойная крыса.

Каин вышел в коридор, сел на пол около двери. Тётка на кухне гремела немудрящей посудой, вполголоса ругалась. Каину было всё равно. Он сидел неподалёку от крысиной дыры, в круге света, отбрасываемом тусклой лампочкой, и покорно ждал.

Каждый вечер одно и то же.

Сейчас она поест, потом сядет курить. Надо дождаться, когда сигарета догорит до половины, до риски, вынуть хацтер из безвольных тёткиных пальцев, отрезать ножницами уголёк и убрать половинку сигареты в портсигар.

А дальше — свобода.

Дальше он уйдёт.

Каин уже почти год не ночевал дома.

Если и были у Каина какие-то секреты до того, как он познакомился с Тёмным, то он про них за последний год позабыл, настолько они оказались незначительны в сравнении с тем, что происходило с ним сейчас. Каин отлично помнил, как впервые очутился ночью на кладбище. Тройка — неизменные Огла, Халд и Аки — загнала его на территорию кладбища, расположенного неподалёку от кварты Лесонух, и не давала выйти. Швырялись камнями, орали, издевались. День выдался холодным, Каин озяб, разнервничался. И вместо того чтобы искать лазейку в заборе, пошёл куда-то в глубь кладбища, бездумно и бесцельно. Мысли у него в голове бродили в тот день самый мрачные. «Лучше бы я умер, — думал мальчик, — лучше бы меня не было. Я совсем один, никому не нужен».