На грани искры (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 4

Сжав кулаки, я молча терпел, обдумывая свои действия. Батюшке после обязательно напишу, а в настоящий момент нужно что-то придумать, чтобы заткнуть всем этим рты. Так-то я, по словам маменьки, мальчик добрый, но всему есть предел. В нашей семье к голодному мужчине ни с каким вопросом подходить не стоит.

Маменька, когда хочет что-то прикупить сверх оговоренного, вначале кухарку гоняет, сама колбаски начиняет, соленья лично из погреба достает. Это, между прочим, серьезное дело. Может, кому-то и пустяшное, но маменька у нас женщина видная. К примеру, в подсобку лавки она только боком заходит. Если прямо решится двинуться, то из-за роскошеств тела в дверной проем не протискивается. Даже когда бочком повернётся, всё равно слегка застревает. Бюст у маменьки тоже выдающийся. Когда она изволит в воскресный день до храма пешочком прогуляться, много народа собирается лицезреть это приятное зрелище.

Спуск маменьки в подвал за соленьями всегда сопровождается оханьем и причитаниями служанки. Ну как застрянет своими телесами и не выберется обратно? Это ж, считай, половину полов на кухне разбирать придется. Но оставлять без личного присмотра и подсчета содержимого подвальных кладовых маменька не соглашалась. А уж когда собирается родителю угодить, то не менее двух часов в кладовых копается, выбирая что получше. После расставит разносолы так, что под ними и скатерть не видно. Батюшка обычно хмыкает, улыбается и кушает. Уже после, сытый и умиротворенный, попивая травяной отвар с крендельками, выслушивает, что там маменьке приспичило купить.

Так что насколько недовольным и сердитым может быть голодный мужчина, я в курсе с самого раннего детства. На четвертый день путешествия оголодал так, что о человеколюбии со мной не стоило говорить. И словно Великие стихии услышали меня и сподвигли на тот поступок, что я устроил.

Остановились мы, как обычно, в середине дня на том месте, где обозы отдыхают. Такие стоянки обязательно возле ручьев или колодцев устраивают. В этот раз тоже был ручей. К нему и поспешили желающие напиться, прежде чем взбаламутят воду, зачерпывая её ведрами для лошадей.

Я соскочил с повозки одним из первых и сразу выше по течению припустил. Ручей петлял среди кустарника, и я почти сразу скрылся от чьего-либо взора. Наклонился к воде и вдруг заметил соцветие-коробочку лещевика. Цветок этот ничем не примечательный. Разве что мелкие семена у него собраны в коробочку и немного сладковатые на вкус с ореховым запахом. Детвора с такими любит бегать и греметь, словно погремушкой. Никаких огоньков и искорок я у лещевика никогда не видел, потому его полезным не считал.

Но один раз случайно услышал разговор маменьки и одной из кумушек, посетившей лавку, как родня той женщины корову лечила от паразитов в желудке. Запарили коробочку лещевика и дали животному. И обязательно нужно для этой процедуры использовать прошлогодние соцветия, а не свежие. Дети же прельстились коробочками и семенами, которые съели. Одно дело, когда свежие семена, и совсем другое — перезимовавшие.

— Дристали дальше, чем видели, — смеялась кумушка, описывая глупую детвору родственницы.

Мне тогда захотелось проверить, как меняется лещевик после зимы, да всё случая не представилось. А тут вот он, растет — бери не хочу. И искорки темные такие, коричневые нет-нет да мелькают. Зачерпнув в кружку воды для травяного взвара, я сорвал три коробочки лещевика и аккуратно вытряс мелкие семена за согнутый манжет рубашки. После не торопясь двинулся обратно к стоянке.

Костер уже разожгли. Кашевар поставил на него большой котел с водой, собираясь готовить обед. Соваться к костру я не спешил. Мне позволяли подойти с кружкой воды, когда там заваривали отвар для питья. Кстати, всё ещё из моих запасов. Маменька в туесок травяной сбор положила с запасом. И он ещё у обозников не закончился.

Некоторые сомнения по поводу того, что я собирался устроить, были, но они быстро испарились, как только в мой адрес послышалась очередная шутка охранников. Что-то там про корм для лошадей. Уже не сомневаясь, я подошел к костру и сделал вид, что никак не пристрою кружку на углях сбоку, поправляя её веткой. Сам же в это время провел рукой на общим котлом и просто распрямил манжету. Мелкие семена лещевика высыпались и никто этого не заметил.

Первые признаки того, что средство используемое мной, хорошо пригодилось бы при запорах, стали заметны через пару часов. Сначала отреагировали дети и стали проситься в туалет.

Охранники вначале восприняли это как массовую шутку и категорически отказали в остановке. Когда же возница второй повозки стал громко возмущаться, что кто-то из пацанов не удержался и наделал в штаны, было уже поздно. О чем свидетельствовал запах дерьма. Наш маленький обоз остановили и сироты врассыпную кинулись к придорожным кустам. Звуки и ароматы, доносящиеся из зарослей, подтвердили, что просьба об остановке не была шуткой.

Отъехали мы от тех засранных кустов не так уж и далеко, когда мальчишки снова стали проситься. В этот раз им составила компанию парочка мужчин.

Дальше стало совсем интересно. Повозки, считай, и не ехали, поскольку народ не успевал штаны натянуть, как бежал обратно. Если бы не запах, я бы даже с удовлетворением наблюдал за этим всем.

На меня, кстати, все же обратили внимание.

— А он почему не бегает? — задался вопросом щербатый пацан.

— Так я же не ел с вами, — пояснил очевидное, намекая на некачественную еду.

Тут и остальные сообразили, что виноват в их недуге кашевар. Кинулись к мужчине разбираться. Он свои торбочки и мешки перетряхнул, уверяя, что крупа, сваренная на похлебку, такой эффект дать не могла. И сушеное мясо в предыдущий день все ели, не испытывая проблем. К тому же его варить приходилось долго, и если что было порченое, то, проварившись, стало вполне съедобным. А белые червячки, которые ползают по мясу, это лишь дополнение к еде, к тому же наглядно демонстрируют, что оно не отравленное.

Заподозрили и мой травяной сбор для напитка. Однако его тоже пили днем ранее. Попытались и меня обвинить. Я сразу же согласился сварить себе отвар и попробовать его. Идея всем понравилась. Тем более в этот день дойти до места комфортного ночлега мы не успевали и пора было устраиваться как-то на дороге.

Разожгли костёр, меня послали искать воду. Не совсем уж и близко, но небольшой ключ я нашел. Даже ямку руками выкопал, чтобы вода собралась. Дальше носил воду в ведре. Вначале для котла. Потом для всех лошадей. Упарился, взмок и еле передвигал ноги. Четвертый день без еды дался мне трудно. Щавель и корешки я за полноценную пищу не считал. Ослаб на таком корме, а меня доставкой воды для всех загрузили.

Напоив лошадей, я как-то снова позабыл, что считался у маменьки добрым мальчиком. К тому же снова лещевик обнаружил. Его здесь на удивление много росло. Ну точно, покровители Стихий мне помогают свершить месть!

Собрал я семена лещевика аккуратно, связал все в узелок подола рубахи. Сами коробочки прикопал чуть в стороне, чтобы никто не приметил. Хотя идти за водой было некому, но я на всякий случай спрятал. Спасибо, что обозники костер разожгли. В моей кружке вода закипела быстро. Там же я и заварил травяной настой маменьки. После с удовольствием вдыхал ягодный аромат и с удовольствием запивал этим отваром корешок лесного ореха. Если бы не суровые взгляды охраны, получил бы полное наслаждение.

— И что? — поинтересовался один из них, когда я допил все.

— Нормальный напиток, — заверил я. — Это у вас еда какая-то отравленная.

Кашевар со мной не согласился и начал выяснять отношения со старшим охранником, перейдя от разговора на повышенных тонах к мордобою. Лица друг другу они успели попортить, пока их все же не развели в разные стороны.

— Жрать сегодня не будем, — принял решение старший и высыпал в котёл остатки травяного сбора из туеска, куда я так удачно успел высыпать смена лещевика.

Дров в костёр подбросили (туесок я там же удачно сжёг), мужчины стали раскатывать войлочные подстилки. Мальчишкам было велено устраиваться в повозках. Получалось, что спать нам придется полусидя, зарывшись в сено. Вытянуть ноги семерым просто негде. Это ещё повезло, что щербатого пацана в другую повозку определили, а то бы совсем тесно было.