Дракон и роза - Джеллис Роберта - Страница 1

Роберта Джеллис

Дракон и роза

ГЛАВА 1

Тонкий, пронзительный крик, похожий на визг раздираемого на части зверька, прорезал мощные стены и массивные дубовые двери замка Пембрук. Джаспер Тюдор, граф Пембрука, почти незаметно поморщился. Он много раз слышал и видел разрываемых на части детенышей, но этот крик не принадлежал ни валлийскому браконьеру, ни мародерствующей ласке. Крик повторился, став еще тоньше, пронзительнее и страшнее. Быстрым, нервным жестом Пембрук сложил руки в мольбе, а затем опустил их. Было обидно, что его невестка, молодая графиня Ричмонда, должна умереть таким образом. Он покачал головой в знак непостижимости жизни и необъяснимости насмешек судьбы.

То, что его брату Эдмунду следовало жениться на маленькой Маргрит Бофорт, когда той исполнилось только двенадцать лет, – возраст совершеннолетия по закону – было разумно. Маргрит была единственной дочерью и наследницей Джона, герцога Сомерсета, и ее приданое и огромное наследство служили этому достаточным оправданием. Тем не менее сам он очень удивился, когда Эдмунд оформил брак. Действительно, двенадцать лет – это возраст совершеннолетия по закону, а сыновья Маргрит и в самом деле смогут, если и незаконно, то почти на равных условиях претендовать на престол. Сам Джаспер все же подождал бы, пока ребенок не станет девушкой, или, по крайней мере, не достигнет четырнадцати или пятнадцати лет.

Кто бы мог подумать, что семя пустит корни в столь невозделанном поле? И все же это случилось. Кто бы мог подумать, что Эдмунд, такой сильный, умрет семь месяцев спустя? И все же он умер. А теперь умрет и маленькая Маргрит.

Джаспер почувствовал, что крики прекратились. С нетерпением ожидая известий, он распахнул двери в комнату, в которой лежала его невестка. Его слух различил более тонкий и слабый крик новорожденного, но он не взглянул в его сторону, а повернулся лицом к кровати. Джасперу нравилась маленькая Маргрит, маленькая неунывающая Маргрит, которая, когда умер ее муж, просто похлопала по своему раздувающемуся животу и сказала, что скоро появится еще один граф Ричмонда. Теперь ее лицо приобрело прозрачную бледность, хотя глаза все еще излучали жизнь.

– Я же говорила тебе, – прошептала она, – что ребенок будет мальчиком. Я же говорила, что Ричмонд снова будет жить. Он тоже получит Сомерсет. У него будет все.

– У него будет все, что ему принадлежит по праву. – Джаспер наклонился над ней. – Я клянусь в этом моей жизнью и моей честью.

– Генрих. Я хочу, что бы его назвали Генрих. – Шепот Маргрит становился все тише. – В честь короля…

На мгновенье Джаспер удивился. В случае благополучного рождения мальчика он собирался назвать его Эдмундом – Эдмундом Джоном, но он не станет перечить Маргрит, чьи силы уже были на исходе. Он невнятно согласился и, пристально всматриваясь в ее глаза, взял ее руку. Если она этого хочет, ребенка назовут Генрихом, но что касается короля?.. Джаспер с горечью на мгновенье представил себе своего единокровного брата короля, слабого, безвольного Генриха, готового подчиняться любому приказу. Потом он вдруг понял, что Маргрит имела в виду Генриха V, чья жена была и его родной матерью, бабушкой ребенка. Пембрук пошел взглянуть на дитя, посмотрел на кровать и покачал головой. Великий Генрих! Несчастное дитя! Никогда раньше он не видел такого тщедушного ребенка. Ричмонд был снова жив, но Джаспер боялся, что не надолго.

Дни тянулись медленно. Кровотечения у Маргрит прекратились, и ее губы вновь слегка порозовели. Генрих Тюдор, граф Ричмонда, дышал. Больше о нем вряд ли что можно было сказать. Иногда у него хватало сил сосать грудь кормилицы, но обычно та сцеживала молоко в его маленький ротик капля по капле, в то время как его мать с волнением наблюдала за этим.

Дни складывались в недели. Маргрит стала садиться, и на ее щеках появился румянец. Чудом выжив, Генрих Тюдор теперь заявлял о своих желаниях громким плачем и все более жадным ртом. Недели складывались в месяцы и принаряженная по последней моде Маргрит улыбалась своему розовощекому, орущему сыну, раскрытому для замены пеленок. Он был худенький. Он всегда будет худым, но он сильно колотил своими маленькими ручками и ножками. С годами волнения Маргрит улеглись, но Джасперу молодой Генрих всегда казался слабым. Казалось, что болезни буквально липнут к нему, но он боролся с ними с материнским упорством, поправлялся и крепко цеплялся за жизнь.

Мать и ребенок росли и были довольны. Однако Джаспер не мог вечно защищать Маргрит. На слабого короля, а через него и на Джаспера, оказывалось давление. Такое большое наследство не могло остаться незамеченным. Возможно, Джаспер и дал бы королю отпор, с помощью лести и скрытых угроз заставил бы слабый рассудок Генриха IV работать в прежнем направлении, но страна бурлила недовольством, направленным против соратников Генриха. Во главе этих недовольств стоял Ричард, герцог Йоркский. Его сторонники распускали грязные сплетни о связи Маргрит с братом ее мужа.

Эти сплетни недалеки от истины, признал про себя Джаспер, входя в комнату, где Маргрит учила трехлетнего сына считать. Когда Эдмунд женился на ней, Джаспер был к ней равнодушен. Теперь же, когда она превратилась в женщину… Жениться на жене брата было бы кровосмешением. Лучше было бы выдать ее замуж. Он остановился, не зная как начать неприятный для них обоих разговор. Увидев дарителя всевозможных сладостей и восхитительных игрушек, Генрих вскочил и обнял его за ноги.

– Давай поиграем, дядя Джаспер.

– Нет, сегодня я злой дядя. – Джаспер любил рассказывать Генриху истории о злых дядях, от которых кровь стыла в жилах, и смотреть, как, замирая от ужаса, маленький мальчик просит рассказать еще. – Я пришел, чтобы похитить твою мать.

– Нет, нет, мама никогда не оставит меня.

– О, да. Это должно случиться. Но ты знаешь, как мудра леди Маргрит. Она обманет этого дядю, убежит и вернется к тебе.

Генрих зашелся смехом. В эту игру они часто играли, и, поскольку Маргрит всегда возвращалась, эту игру он любил. Джаспер подхватил его и подбросил в воздух. Как всегда, во время возни с племянником, он поразился хрупкости тельца под одеждой. Он крепко подхватил мальчика и нежно поцеловал, затем поставил его на ноги и, шлепнув, отправил играть.

– Ты не должен дразнить его, Джаспер. Что если со мной случится несчастье? Он может и в самом деле винить тебя.

– Да, но я это и имел в виду. Сегодня я злой дядя и действительно пришел разлучить мать с ребенком. Ты должна снова выйти замуж, Маргрит.

Он говорил это не в первый раз, но Маргрит почувствовала, что его тон изменился.

– Полагаю, что должна, – медленно проговорила она, – но я не понимаю, почему я должна разлучаться с Генрихом.

– Я не могу выпустить его из своих рук. Ты ведь знаешь это. В нем течет и королевская кровь. Кроме того, если у тебя не будет других детей, Генрих будет наследником твоего состояния, в котором твой муж будет иметь долю только до тех пор, пока ты жива.

– А ты наследуешь состояние своего брата.

– Маргрит! Даже небеса не заставят тебя поверить, что я позволю волосу упасть с головы Генриха. Ты не потеряешь его, если выйдешь замуж за младшего брата Бэкингема. Я уже говорил, что ради тебя он согласился приехать сюда, в Пембрук.

– Я отказала старшему, а теперь должна выйти за младшего? – вспыхнула она.

– Маргрит, моя Маргрит, ты не знаешь, как скверно обстоят дела. Эта Французская волчица, на которой женился король, повернула против него всю страну. Скоро начнется открытая война – не одно мелкое сражение то тут, то там, а война. Эта женитьба даст тебе графство Бэкингема, а графство Бэкингема окажется весьма полезным, если меня убьют в сражении. Я уверяю тебя, что не могу выпустить Генриха из Уэльса, а в Уэльсе ни по крови, ни по положению тебе никто не составит пару.

Краска гнева схлынула с ее лица.