На цепи (СИ) - Качалов Эд - Страница 34

- Какой?

- В ней есть небольшая примесь крови орков и гномов. Видимо, кто-то из твоих предков согрешил, когда-то. Зато понятно, почему твоего рода нет в Бархатной книге.

- А это важно?

- Смотря для кого. Для тебя – да. Ты не можешь состоять в свите Его Величества, служить на флоте, в гвардии, быть членом Сената. Ну еще есть небольшой список привилегий, которых ты лишен.

- Понятно.

- Ну и отлично. Чтобы закончить с этим вопросом, осталось только выяснить состояние твоего Дара.

Скажи, ты будущее уже предсказываешь или еще нет?

Глава 15

Услышав этот вопрос, я чуть не свалился со стула.

Мало того, что в этом мире умеют по анализу крови вычислять обладателей магии. Так, еще могут определить, что это за магия. Еще и обнаруживают различные примеси в крови.

Судя по всему, наличие или отсутствие магии и примесей других рас в крови определяет положение человека в этом обществе.

Единственное, что, похоже, они пока не могут определить: уровень развития этого дара в человеке.

Вот только непонятно, что ответить князю – кесарю. Не чувствовал я за собой никакого дара предвидения.

Впрочем, историю я знал неплохо. Можно было кое-что рассказать Ивану Федоровичу. Но только не будущее страны в целом.

Учтем, что здесь не совсем та Россия начала восемнадцатого века, историю которой я знаю, а своя собственная. С магией и орками.

Поэтому расскажу я Ромодановскому, кое-что из истории его семьи. Только надо сначала понять, какие планы у главы Тайной Канцелярии в отношении меня.

- Ваше Сиятельство, прежде чем дать ответ на ваш вопрос, позвольте поинтересоваться, что со мной будет?

- Понятно, что! Разбирательство будет! Пока установлено, что ты мелкий дворянчик. Но, что ты, Андрей Борисович Ермолич, никаких подтверждений нет, а когда... – Ромодановский сам себя прервал и с хитрым прищуром, своих навыкате глаз, выжидательно посмотрел на меня.

- Ясно, Ваше Сиятельство! Когда выяснится, что я, и есть тот, за кого себя выдаю, тогда встанет вопрос о письмах княгини Голицыной царевне Марии, - проявил я полное понимание шаткости своего положения.

- Молодец! Соображаешь! – довольно хмыкнул князь.

- Но Ваше Сиятельство. Посудите сами. Понимая все это, я ведь продолжаю настаивать, что я Андрей Борисович Ермолич! И настаивал на этом с самого начала. Вот и Шереметьев может подтвердить. Я сразу представился Ермоличем.

- И что? Кстати, о Шереметьеве. Его тоже надо было проверить, тот ли он за кого себя выдает? – Ромодановский в очередной раз дернул за шнур звонка.

Появился его помощник, выслушал вопрос Светлейшего. Подтвердил, что письмо от командира Семеновского полка получено. Принес его князю и, низко кланяясь, скрылся за дверью.

Князь-кесарь внимательно изучил полученную бумагу и удовлетворенно хмыкнул:

- Скорей всего Сергей Михайлович Шереметьев, тот, за кого себя выдает. Итак, я тебя слушаю, что ты там придумал в свое оправдание?

Придумывать мне ничего не надо было. Надо было просто изложить Ромодановскому правду. Ну не всю, а версию «лайт», что я и сделал.

Я в очередной раз напомнил князю-кесарю, что у меня контузия и я не помню ничего про бумаги княгини Голицыной. Если бы я помнил про них, разве стал бы называться Шереметьеву настоящим именем.

- Ваше Сиятельство, я до сих пор о себе до контузии ничего не помню. Да что там о себе. Я даже многие простые вещи не помню. Например, как пользоваться какими-нибудь вещами или что сколько стоит. Я даже не помню, чему учился. Ну фехтование еще руки помнят, а вот верхом, я уже не очень. Или там танцы, или из истории, или географии какой-нибудь. Вон даже кто государь у нас и это забыл. Ничего не помню, а вы говорите: «письма, заговор»!

Услышав это, Ромодановский ничего не сказал, но ухмыльнулся.

Истолковав эту ухмылку как благоприятный знак, я поведал, что бумаги сейчас у Яниса, моего слуги. С ним же и свидетель, который видел преступление Крынкина. Где Янис, я не знаю, но найду. Но насколько я помню, в бумагах никаких писем Голицыной не было. Конечно, если я найду его в своих бумагах, то обязательно передам князю-кесарю. В этом я могу поклясться. Я перекрестился. И сделал князю предложение:

- Насколько я понял, в письмах Голицыной ничего страшного не было. Поэтому, Ваше Сиятельство, если позволите мне самолично найти бумаги, то я поведаю вам о будущем вашей семьи. Немного, потому что дар во мне, по-видимому, только зарождается. Но кое-какие детали я вам расскажу.

- Торговаться со мной вздумал! На дыбу захотел! Там все скажешь! – взъярился князь-кесарь, схватил меня за ворот, сдернул со стула и притянул к себе. Его глаза бешено вращались, лицо налилось кровью и превратилось в страшную гримасу.

Я схватился за руку князя, держащую меня за ворот, и с усилием разжал ее. Силен князь-кесарь, ничего не скажешь, но и мы кое-что могем. Убрав руку князя, я отдернул куртку и снова уселся на стул:

- Скажу! Безусловно, скажу, Иван Федорович! У вас в застенках все всё рассказывают. Вот только как вы, Ваше Сиятельство, будете уверены, что я все сказал? Мысли прочтете? Так, будущее оно такое, что угодно нафантазировать можно. Не успеете оглянуться, оно уже наступит, пока зерна от плевел отделять будете.

Говоря это, я, конечно, блефовал. Черт его знает, как у них тут с чтением мыслей все устроено. Но мой небогатый опыт общения со лжеэкспедитором, подсказывал, что не такое это простое дело.

И судя по тому, что никто из встреченных мною в этой реальности, за исключением того авалонца в тумане, не пытался залезть мне в голову, - владеют им не многие. Защищаться, да, многие могут, а вот читать мысли – нет. Может, только авалонцы и могут.

- Надо будет, найдем умельца! Давай рассказывай, Андрей Борисович, а я решу, стоит ли твоя сказка, твоей свободы. Пусть и временной, - казалось ,Ромодановский полностью взял себя в руки.

- У вас ведь дочь, Иван Федорович? Княжна Екатерина?

Услышав про дочь, уже было расслабившийся князь- кесарь дернулся и опять напрягся.

- Да есть, - глухо сказал он.

- Долго проживет, больше восьми десятков. Но аккуратнее с ее будущим женихом. Знаю, задумываетесь выдать ее за сына канцлера Головкина.

Услышав это, Ромодановский, сжал ручки кресла, так что костяшки пальцев побелели.

- Как узнал о заветном? Никому не говорил об этом, только в мыслях держал. Думал года через три разговор с канцлером затеять! Мысли читаешь? – выдавил из себя князь-кесарь, и два глаза уставились на меня словно стволы пистолета.

Прежде чем ответить, я подумал, что ни очень уж сдержан князь-кесарь. Каждая неприятная фраза вызывает у него взрыв эмоций. Правда, и в руки себя берет моментально, но надо быть с ним поаккуратнее. Не дай бог, кинется снова в горячке. Что с ним, драться тогда, что ли. Это точно путь на плаху.

- Нет, Ваше Сиятельство! Я ваших мыслей не читал! Просто подумал о вас, и вот кое-какие отрывки в голове и всплыли о вашей семье. Почему-то о дочери и зяте.

- Говори, что увидел в грядущем? Что? Плох мой выбор зятя?

- Не то чтобы плох! Проживут они вместе душа в душу. Как говорится, и в радости, и в горе. Вот только надо бы предупредить и воспитать Михаила, чтобы не лез на рожон. А то в опалу может попасть.

- Что за опала?

- Сего не вижу! Но уверен, другого суженного ей искать не надо. Любить она его будет всю жизнь.

- Не тебе решать! – бросил Ромодановский.

Конечно, решать самому отцу. Но мне не хотелось стать причиной разрушения еще не созданной крепкой семьи.

Поэтому я не стал рассказывать, что будущая княгиня Екатерина Головкина, поедет вслед за мужем в Сибирь, где проживет с ним четырнадцать лет. Вернется в столицу только спустя год после его смерти и проживет вдовой еще долгих тридцать пять лет. И это за сто лет до жен декабристов.

Зачем это знать Ромодановскому. И так я много сказал. Все это было в нашей истории, а здесь еще вилами по воде писано. Однако меньше сказать было нельзя. Князь и это может счесть недостаточным поводом для моего освобождения.