Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика - Страница 34

— Иди сюда, малышка.

Иди сюда, малышка.

Я отложила книгу и встала, босыми ногами направилась к нему, холодное дерево под ступнями ничуть не охлаждало меня. Когда я встала прямо перед ним, он уставился на меня с напряженным выражением лица, которое я могла бы принять за гнев, но была уверена в обратном.

Я не знала, откуда у меня такая уверенность, но точно знала, что выражение его лица — это выражение темной страсти и сильной потребности.

— У меня есть кое-какая работа, которая отвлечет на несколько часов, но я вернусь, и мы сможем пообедать вместе, — его голос понизился, и он сделал шаг ближе. — А под обедом я подразумеваю раздвинуть эти хрупкие бедра и полакомиться твоей киской.

О. Боже.

Я сделала шаг назад, руководствуясь инстинктом, инстинктом борьбы или бегства. С одной стороны, я чувствовала в Николае зверя, режим самосохранения был на высоте. Но я желала его сильнее, чем убежать.

Я не могла думать, не могла ничего делать, кроме как стоять и смотреть на него широко раскрытыми глазами и приоткрытыми губами, грудь вздымалась и опускалась, соски напряглись, потому что я была безумно возбуждена.

Быстрее, чем я могла ожидать, он протянул руку, обхватил мое горло и, пользуясь этим действием и своей силой, заставил меня отступить назад, пока стена не остановила движение. Николай надавил на мою шею и приподнял, пока я не оказалась на носочках.

Хотя дышать было трудно, но я не сопротивлялась, не пыталась убрать его руку. Я была мокрой, уже насквозь промокшей, возбуждение просачивалось между бедер, а внутренние мышцы сжимались от желания чего-то существенного, чего-то толстого, твердого и длинного.

Того, что мог дать только Николай.

Он прижался ко мне всем телом, приник своим ртом к моему, пожирая меня в этом поцелуе, захватывая мой рот языком и зубами, кусая, втягивая кровь, пока моя рука не обвилась вокруг его шеи, а ногти не впились в его затылок.

Он облизал мои губы и поцеловал еще крепче, упираясь своей эрекцией в мой живот. Я хотела его, — эти слова готовы были сорваться с моих губ. Я была не слишком хороша, чтобы умолять мужа трахнуть меня, чтобы он наконец консумировал наш брак, лишил меня девственности и сделал своей. Но он отстранился так внезапно, заставив меня пошатнуться, слова застыли на кончике языка.

Мне пришлось упереться ладонями в стену позади себя, чтобы устоять на ногах, его фигура нависала передо мной, а зрение то пропадало, то появлялось, эндорфины и адреналин бурлили в моих венах, и я думала, что потеряю сознание.

Он поднял руку и провел большим пальцем по нижней губе, и я увидела на подушечке мазок крови. Он посмотрел на него снизу вверх, а затем провел языком по подушечке, слизывая кровь.

Я подняла руку и дотронулась до губы, чувствуя боль в ней. Он снова открыл рану, которую нанес мне в нашу брачную ночь, сорвал печать, чтобы я проникла в его рот, чтобы он забрал часть меня внутрь себя.

Это было по-звериному, абсолютно первобытно.

Долгие секунды он ничего не говорил, просто смотрел на меня, и я позволила себе опустить взгляд на его тело и увидеть огромную эрекцию, которая скрывалась за брюками.

Он протянул руку вниз и провел ладонью по твердому выступу, отчего у меня перехватило дыхание.

— С ним будет неприятно водить машину.

Я ничего не могла с собой поделать. Из меня вырвался смех, и я прикрыла рот рукой. Николай ухмыльнулся, и я почувствовала, как легкость опустилась на мои плечи.

— Тебе нужно больше улыбаться. Красивее улыбки я еще не видел, — последняя фраза прозвучала так тихо, что я не знала, правильно ли расслышала его.

Кто бы мог подумать, что он умеет шутить.

Он приблизился ко мне, провел большим пальцем по моей щеке и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб самым сладким и нежным поцелуем.

И, тяжело вздохнув, он повернулся и вышел, закрыв за собой входную дверь и оставив меня там, прислоняться к стене и приходить в себя.

Или, по крайней мере, пытаться это сделать.

Глава 21

Амара

Николай вел нас к ресторану, крепко держа меня за плечи. Я поплотнее закуталась в пальто, холодный ветер подхватил мои волосы и разметал их по плечам.

Большая часть моих вещей из дома была привезена тем же днем, коробки с одеждой и личными вещами, которые, как только я начала их перебирать, перестали казаться мне родными.

Придется воспользоваться предложением Николая съездить на Манхэттен и обновить гардероб. Я сначала отмахнулась от этого предложения, но после того как посмотрела на всю одежду, которую привезла из дома, все вещи, которые отец утверждал, прежде чем разрешал мне их носить, теперь казались ядовитыми.

И пока я сидела на краю кровати и разглядывала всю одежду, которую достала, Николай, словно прочитав мои мысли, вошел в спальню и протянул белую коробку, обернутую кроваво-красной лентой.

Внутри коробки оказалось то, во что я была облачена в данный момент. Великолепное платье в полный рост, которое казалось слишком шикарным для ресторана в Десолейшене, чулки до бедер, шелковые подвязки, изысканное нижнее белье и высокие каблуки, явно не предназначенные для зимы.

И когда я смотрела на себя в зеркало, одетую в кружевное черное платье, которое выбрал для меня муж, — новое и необычное, которое я никогда бы не выбрала для себя, потому что оно было слишком сексуальным и демонстрировало мои изгибы, — я чувствовала себя более похожей на себя, чем когда-либо.

Николай открыл для меня дверь в «Василий», и я улыбнулась ему сквозь опущенные ресницы. Хотя он не ответил мне, я увидела жар в голубых радужках, когда он откровенно разглядывал меня прямо на тротуаре, на виду у всех.

Как только мы оказались внутри, дверь беззвучно закрылась за нами, и мягкий гул разговоров заполнил пространство. Гости перестали болтать, чтобы взглянуть на нас. Я не упустила внимания к Николаю: женщины смотрели на него с интересом, а мужчины сглатывали и быстро отводили взгляд.

Ресторан нельзя было назвать иначе, как истинно русским, вдохновленным царствованием, с традиционной восточноевропейской музыкой, негромко играющей над головой, российским флагом, гордо вывешенным на одной из стен, и очень насыщенной атмосферой.

Я была так занята разглядыванием традиционной и культурно эстетичной русской тематики, что не заметила, как мы снова двинулись в путь, пока не почувствовала ладонь Николая на своей пояснице, когда нас проводили к кабинке в задней части ресторана, где сидел пожилой мужчина с копной белых волос и ярко-голубыми глазами.

Как только мы сели за стол, пожилой мужчина, представившийся Акимом, взял одну мою руку в обе свои и поднес к своему морщинистому лицу, нежно поцеловав костяшки пальцев и пробормотав что-то по-русски.

А потом он ушел, и Николай жестом велел мне занять место, а сам сел рядом со мной.

Нам не пришлось долго ждать — кто-то пришел и принес бутылку вина. Они показали ее Николаю, и, когда он слегка кивнул, официант налил небольшую порцию в винный бокал. После дегустации и одобрения Николая, оба наших бокала были наполнены, и мы снова остались одни.

Я обратила внимание на отсутствие меню, но не задалась вопросом, когда принесли первые блюда, как будто шеф-повар и персонал бросили все дела, чтобы угодить Николаю.

Я никогда раньше не пробовала настоящую русскую кухню, но с каждым представленным блюдом и небольшим описанием, сделанным лично Акимом, мне казалось, словно я побывала в чужом, далеком государстве и воочию познакомилась с его Родиной.

По мере того как проходили минуты и мне становилось легче и спокойнее, я поняла с каким напряжением ожидала неловкости, дискомфорта, которые должны были заполнить пространство. Это было наше первое свидание. Мое первое свидание. Но по мере того как Аким инициировал большую часть разговора, рассказывая мне отрывки из своей жизни, когда был ребенком в России, и как его мама и бабушка готовили эти блюда, мне становилось все легче. Я искренне смеялась над его шутками, краснела от комплиментов и все время чувствовала на себе пристальный взгляд Николая.