Товарищ "Чума" 5 (СИ) - "lanpirot" - Страница 30

— И какие же? — хмыкнул я.

— Мы, убивая, не касаемся чужой души! Не гасим искры творения! А эти твари пополняют свой резерв именно за их счёт! Поэтому их жертвам не грозят ни чистилище, ни адские муки, ни райское блаженство! Для них закрыт круговорот рождения и смерти! Их больше нет, и никогда не будет! Их искра погашена и сожрана упырём!

Ух, ты! А ведь и Лихорук, как сообщила мне Глория, тоже пожирает души без остатка. Хотя, я ни разу за ним этого не замечал. Ведь может так статься, что злыдни каким-то образом связаны с упырями? Легко! Что я, собственно, знаю о своём одноглазом братишке? Ничего, кроме того, что у него есть такая же одноглазая сестрёнка, которой даже в старых сказках детишек пугали. И усё!

Нет, в братишке я не сомневался, он уже неоднократно доказывал мне свою преданность, да и магическая клятва, связывающая нас незримой нитью, тоже никуда не исчезла. Я вообще в любой момент могу уловить его мысли и желания. Но факт остаётся фактом — это ж-ж-ж неспроста! Нужно будет потеребить злыдня, может он сам про эту свою особенность что-нибудь знает. Если не забыл за столько-то веков прозябания за печкой.

— Когда-то, — продолжал вещать Том, — именно упыри правили миром. Пока за них не взялись языческие боги…

— Постой, но разве языческие боги — не демоны?

Когда Том удивлённо взглянул на меня, я понял, что он очень просто ошарашен моей неосведомленностью в этом вопросе. Наверное, по его представлению, первый всадник Апокалипсиса как никто другой должен разбираться в этом вопросе. Однако тут же Бомбадил хлопнул себя ладонью по лбу, видимо припомнив о моей амнезии.

— С этим вопросом всё не так просто, брат Чума. Слово «демон», которым мы сегодня называем всех бесов или злых духов, греческого происхождения. Однако в древнегреческом языке слово «daimōn» первоначально было нейтрально и обозначало божество или высшую силу вообще. Порой так называли даже олимпийских богов, как, например, у Гомера. Также это применялось для называния разных божеств рангом пониже: духов, гениев. Уловил разницу?

— Пожалуй, — согласно кивнул я.

— Вот от этого «даймона» образовано и слово «daimonion», которым в Новом Завете преимущественно и обозначали злых духов или бесов! — тоном завзятого проповедника продолжил Бомбадил. — Антагонистов Бога-Создателя.

Я отметил тот факт, что Тома при упоминании Бога ни разу болезненно «не покорёжило», как когда-то меня. А ведь чин у него для ведовской иерархии всего-навсего четвёртый! А в записках прародителя говорилось о шестом. Еще один неразгаданный секретик рыжего весельчака в придачу к его неизменному истинному облику. Ну, ничего, когда-нибудь всё тайное становится явным.

— Как говорится, даже у слов своя судьба, — усмехнулся Бомбадил, — и она очень часто неслучайна, и в ней можно проследить свою логику. Далее слово «демон» стало иметь уже преимущественно отрицательную окраску. И неспроста ранние христианские писатели в своих апологетических сочинениях, полемизируя с язычниками, стали называть их богов демонами, имея в виду уже лишь отрицательный смысл этого слова.

— И на что же они напирали, эти писатели? — полюбопытствовал я, как бы между прочим.

— Как на что? Ведь языческие боги совершали в мифах много такого, что является предосудительным даже с элементарной нравственной точки зрения: они убивали без всякого зазрения совести и моральных терзаний. Прелюбодействовали со всем, что только шевелится, и даже не всегда пребывает в человеческой форме…

— Ну, да, против такого довода не попрёшь, — я усмехнулся, вспомнив, сколько антропоморфных[1] чудовищ, согласно мифам и легендам, наплодили эти деятели, подверженные самым нелицеприятным страстям и аффектам.

— Как отмечал в своем «Увещевании к язычникам» Климент Александрийский, все языческие боги сами являются рабами страстей. Например, бог врачебного искусства Асклепий сребролюбив, Арес вероломен и кровожаден, Зевс отличается крайним распутством… Дальнейшую цепочку можешь продолжить сам.

— Ну, логику я понял. — И я понятливо кивнул.

— И напоследок, возвращаясь к началу нашей беседы: в высший чин демонической иерархии входят псевдобоги — бесы, выдающие себя за богов. Таковыми являются все языческие божества, за исключением единого Бога-Создателя. Ну, так это трактует Библия… — поспешно добавил он. — Поэтому, все силы берущие начало от другого «корня»… Магия, мана, волшба, колдовство, чародейство, — пояснил он, — изначально прокляты!

— А какие же силы тогда не прокляты?

— Святость, — коротко ответил Бомбадил. — Вот единственная сила, не подверженная греху!

— Святость и грех? Ты сейчас серьёзно? — Взгляд, которым меня наградил Том, говорил, что он серьёзен, как никогда. — Пойми, дружище, — попробовал я немного объяснить ему сложившуюся вокруг меня ситуацию, — вот это вот тело еще несколько дней назад не верило ни в бога, ни в чёрта, а лишь в Красную армию! От памяти и сущности Чумы мне пока достались какие-то крохи. И во всех этих хитросплетениях мне пока очень сложно разобраться. Я даже Библию никогда в жизни в руки не брал.

— Красный атеист? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Том. — Тогда тебе, брат, действительно сложно будет во всём этом разбираться. Но я помогу…

— Вот за это благодарен.

— Если коротко: Святость — это одно из центральных понятий Веры, сущностная характеристика Бога и, косвенно, также людей, установлений и предметов, запечатлевающих в себе присутствие Его с помощью божественной благодати…

— А, понял. Люди — это святые, а предметы — это иконы. Они и есть источник силы?

— Нет, — поправил меня рыжий ведьмак. — Икона — это лишь проводник, но никак не источник. Единственным источником благодати является только Бог, который посылает ее через святых или через освященные предметы. А люди, да — обладающие божественной силой, мудростью и умеющие творить чудеса именем Его, почитаются святыми.

— А наши промыслы под это определение явно не подходят.

— Верно, — кивнул Том. — Противоположность святости — грех. А колдовство — действие, имеющее целью желаемое влияние на действительность, осуществляемое посредством магических практик, с привлечением лукавых демонических сил. Ветхозаветные установления осуждают колдовство и магию, а также людей, которые ими занимаются: «…не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это…» — процитировал он по памяти.

А ведь этот неунывающий весельчак не так прост, как кажется на первый взгляд понял я. Он умен, образован, а его познания в «богословии» просто превосходны. Сомневаюсь, что кто-нибудь из ведьм будет так просто и открыто цитировать святое писание.

У меня начало складываться такое ощущение, что его излишняя бравада — лишь маска, скрывающая его истинное лицо. У меня даже промелькнула шальная мысль, что невысокий чин этого рыжего ведьмака тоже легко может быть очередной обманкой.

Вы спросите, а как такое может быть? Ответ одновременно может быть и прост, и сложен — я уже встречал подобное предположение в записях Афанасия Никитина. Если ведьмак достигает запредельно высокого чина — переваливается за десятку вед, он легко может заморочить голову более слабому собрату.

Такому, например, как я. Но все эти домыслы могут легко оказаться не более, чем моей стремительно развивающейся паранойей. Поэтому, попридержу эти мысли пока при себе. Вполне может статься, что всё именно так, как кажется на первый взгляд.

— Но тебе, братишка, повезло, — Том вновь широко улыбнулся, — едва только в тебе полностью проснётся первый всадник — ты тут же выйдешь из «проклятого ведьмовского сословия». Всадники — это уже категория других сил. Высших.

— Это еще бабка надвое сказала: повезло или нет? — Едко произнёс я. — Как-то не хочется потерять себя, чтобы перейти в какую-то категорию «высших сил». А что случается с носителями сущности Чумы, я уже видел в тех обрывках памяти первого всадника, что мне доступны. Ведь какая мне, нахрен, разница, если я перестану существовать как отдельная самодостаточная личность?