Возлюбленная белого хищника - Жнец Анна - Страница 8

Поздно. Он сказал, что потом думать о спасении будет поздно. Не соврал. Теперь, когда силы к оборотню вернулись, оставалось лишь принять неизбежное. Расслабить мышцы и впустить его в свое тело.

Внезапно сокрушительная тяжесть перестала давить на спину, и матрас скрипнул, спружинил, освобожденный от лишнего груза.

Что?..

Почему?..

Удивленная, я повернулась на бок, чтобы посмотреть, куда делся зверь. Голый, возбужденный Призрак подошел к стене, размахнулся и со всей силы ударил лбом о гладкую белую поверхность. Раз, другой, третий. Он просто стоял напротив стены и бился о нее головой.

В ужасе я вскочила с постели и подлетела к нему, пытаясь остановить.

– Прекрати! Не надо. Что ты творишь? Что на тебя нашло? – дрожащими пальцами я вцепилась в железный бицепс.

Перестав себя калечить, зверь скосил на меня взгляд. Все его лицо было в крови. Кровь текла из разбитого лба, заливала глаз, струилась по виску и переносице.

– Зачем? – мой голос сорвался на высокие истеричные нотки.

– А как еще мне было себя остановить? – прохрипел зверь. – Как иначе вернуть себе контроль? Я не хочу тебя насиловать. Я же обещал ничего не делать против твоей воли.

Его трясло, как после укола адреналина. Нервный, дерганный, он подошел к камере, наблюдающей за нами с потолка, подпрыгнул и в ярости сбил ее на плиточный пол.

– Думаешь, единственная? – спросил Призрак с жуткой ухмылкой на окровавленном лице. – О нет. Эта – для отвода глаз. Где-то здесь есть другая, скрытая. А еще прослушка, – он открутил плоскую лампу над кроватью и показал мне черный провод с крошечным объективом на конце. – Натыкали повсюду. Сидят и смотрят вечернее шоу.

Теперь он изучал решетку вентиляции.

– Бесы проклятые, иди в душ. Немедленно. Прямо сейчас. Иначе мне опять придется избить себя о стену. Пожалей мои мозги.

В порванном платье, без нижнего белья, я попятилась в сторону уборной.

– Быстрее. Ну! – рявкнул зверь. – Вылей на себя всю химию, что там найдешь. Шампуни, гели. Надо перебить запах. Ч-ч-о-о-орт, – протянул он в каком-то бессильном отчаянии. – У меня мозги набекрень от того, как ты пахнешь. Почему ты все еще здесь? Вон отсюда! – Увесистый кулак с грохотом обрушился на стену рядом с вентиляционной решеткой.

Вздрогнув, я испуганной мышкой юркнула за дверь.

О господи, о господи, этот мужчина… он…

Он голову себе расшиб, чтобы не брать меня против воли.

От горячей благодарности защипало в глазах.

Такое благородство, такая самоотверженность. И чем я на них отвечаю? Ложью.

Руки тряслись. Дрожащими пальцами я пустила воду и нагнулась над раковиной, чувствуя характерные спазмы в желудке. Меня подташнивало, но не рвало, а жаль: после приступа стало бы легче.

За дверью раздавались шаги: зверь продолжал искать в комнате скрытые камеры и прослушку. Раздевшись, я зашла в душевую кабину, задвинула за собой дверцу из матового стекла и уже потянулась к дозатору на стене, как вдруг вспомнила слова лысого.

«Хочешь увидеть дочь?»

«Вот потеряешь девственность и увидишь».

Плечи поползли вниз, спина сгорбилась.

Сколько дней прошло после операции? Рано или поздно мне придется отдаться зверю, иначе меня отправят на повторную пластику.

С тихим вздохом я выбралась обратно из душа и, стоя на коврике перед зеркалом, закрутилась в длинное полотенце.

Пора.

Пальцы сжались вокруг дверной ручки.

Когда я вышла из ванны, зверь, изучающий плинтус на предмет жучков, обернулся и метнул в мою сторону убийственный взгляд. В его голубых глазах читались ярость, похоть и отчаяние. Всем своим видом он словно кричал: «Дура! Я же сказал тебе вымыться. Почему ты не пытаешься облегчить мне задачу?»

Ноздри оборотня раздулись, втянув запах. Широкие плечи напряглись. Руки сжались в кулаки. Жаркий взгляд прошелся по моим ногам, по жалкой тряпке, скрывающей наготу.

– Я же попросил, – процедил зверь сквозь зубы.

Собравшись с духом, я позволила полотенцу упасть на пол.

– Что ты творишь?

Вид у Призрака стал таким бешеным, таким голодным и алчущим, что по моим плечам пробежала дрожь паники.

Захотелось вернуть полотенце на место, быстренько поднять его с пола и закрутиться в эту куцую тряпку с головой, спрятаться в нее, как в домик, а лучше запереться в ванной комнате.

Вместо этого, помня о словах лысого, я шепнула дрогнувшим голосом:

– Ты сказал, что не будешь брать меня против воли. Но я хочу. Сама хочу тебя.

Глаза зверя вспыхнули. Под этим вожделеющим взглядом я ощутила себя куском мяса, который обильно поливают слюной. Казалось, секунда – и на меня набросятся, сожрут целиком. Проглотят в один укус.

Даже удивительно, что после своих слов я все еще стояла на ногах, а не лежала на кровати, подмятая сильным телом.

Зверь держался. Каким-то непостижимым образом. С огромным трудом, очевидным любому наблюдателю. Трясся от похоти. Сжимал зубы до хруста. Покрывался каплями пота от напряжения. Но не двигался с места. Только смотрел, обжигая мое обнаженное тело полубезумным взглядом.

– Хочешь? – прохрипел Призрак, со скрипом выталкивая слова из горла. Его речь напоминала шорох наждачной бумаги. Неверие и надежда смешались на лице, заставив этого опасного мужчину выглядеть уязвимо.

– Я же твоя истинная пара. Я должна хотеть.

Оборотень мотнул головой.

В следующую секунду меня сбило с ног, будто смело лавиной. Ноги потеряли опору, комната кувыркнулась перед глазами. Только что я смотрела на Призрака, и вот уже передо мной белый потолок с черной дырой, полной проводов, вместо люстры.

Я даже не заметила, как тигр ко мне приблизился. Не уловила ни малейшего движения. Миг – и мои руки прижаты над головой к подушке. Горячие губы впиваются в шею.

– Моя, – рычит зверь, и его тело, жаркое, влажное, твердое, вминает меня в матрас.

Бедра раздвинуты. Промежностью я чувствую давление вставшего члена. Каменный, распухший от желания ствол трется о раскрытые складки, и паника тонет в мучительно сладкой неге. Мне хочется. Мне страшно. Плохо и хорошо, жутко и приятно одновременно. Убойный коктейль из правильных и неправильных эмоций. И слезы на глазах то ли от страсти, то ли от ужаса.

Зверь торопится. Его ласки беспорядочны, полны лихорадочной спешки. Он словно боится, что я передумаю, и стремится побыстрее урвать свое, пока добыча лежит под ним смирно. Пальцы то грубо, то нежно тискают груди, щекочут соски, опускаются до развилки ног, чтобы нырнуть в жаркую глубину.

И мне не больно – только сердце ноет – а ниже живота, там, где двигаются с пошлыми влажными звуками мужские пальцы, потрясающе и волшебно. И я вся мокрая. Вся теку. На постель, на ласкающие руки, а потом и на язык любовника.

Призрак вылизывает меня по-звериному, совершенно бесстыдно, и откровенно кайфует вместе со мной. Из его горла вырывается глухое довольное урчание. Голова качается между моих раздвинутых бедер, и я, безумная, полностью потерявшая разум, вплетаюсь пальцами в длинные светлые волосы, дергаю за них, приближаясь к пику.

В первую секунду оргазма, когда меня выгибает на кровати под каким-то сумасшедшим углом, зверь подтягивается вверх и резко врывается в мое тело. В этот раз не пальцами – членом. Он какой-то нереально огромный, обжигающе горячий и заполняет меня всю, без остатка. Растягивает до предела. До сладкой тянущей боли в мышцах. И оргазм, подаренный языком, усиливается, расцветает новыми красками, становится бесконечным. Он длится и длится. Я балансирую на краю, на острой, ослепительно яркой вершине. Вою, сжимаю в кулаках простыни, царапаю спину зверя короткими, остриженными ногтями.

А Призрак вбивается в меня и рычит, повторяя, как заведенный, в самое ухо:

– Моя, моя, моя. Скажи, что ты моя!

– Твоя.

Это какое-то сумасшествие. Чистое безумие.

Матрас скрипит. Постель ходит ходуном. Кровать в рваном ритме бьет деревянным изголовьем по стене. Член двигается во мне, как поршень, и я уже не кричу – рыдаю, настолько мне хорошо. Так хорошо, что, кажется, не выдержит сердце.