Слепая зона - Вечная Ольга - Страница 7

Не знаю каким чудом, но Платону удается затормозить и перестроиться.

– Черт, – выдает он. Чуть тревожно на меня поглядывает.

– Да он неадекватный! – поражаюсь я, хватаясь за сердце.

Неадекват подрезает снова и снова. Агрессивно. Явно провоцируя аварию. Такого я в жизни не видела, это как кадры из кино про мафию, где в край охреневшие бандиты создают аварийные ситуации.

На экране телика выглядит круто, в жизни, скажу честно, – так себе.

Даже произнести толком не могу ничего, замерла и наблюдаю за ситуацией.

– Сегодня день такой, – выдает Смолин. – Плохой. У всех подгорает. Мы скоро свернем.

Но белая тачка сворачивает за нами.

Равняемся на следующем светофоре. Стекло опускается, и вновь слышны матерные ругательства. Смолин качает головой.

– Фёдор сдох, и вы с мелким так же сдохнете! Платошаблин. Телка у тебя новая? Стремнаякакая-то, но в тот же день трахну! А потом и мамашу твою. Сделаю над собой усилие.

Я холодею от такого захода. Резко перевожу глаза на Смолина. Теперь понимаю, где он тренировал выдержку. Если у него часто такие стычки, то мои тявканья ему – как морской шум.

– Малышка, пересаживайся ко мне! – зовет мужик. – На коленки. Птенчик сладкий.

– Да обгони ты его уже! – психую. – Он же нас унижает! Если эта тачка хоть на что-то…

Зеленый.

Платон молниеносно переключает передачу и жмет газ. Наша машина срывается с места. Я вцепляюсь в сиденье, слово «способна» так и остается на языке. Стрелка спидометра моментально переваливает за сотню.

Агрессивный рев движка поднимает волоски дыбом. Я замираю, словно задавленная мощью и скоростью автомобиля. Страх стискивает грудную клетку, рождая восторг и какой-то особый, незнакомый ранее трепет. Мурашки роем по коже.

Белая машина равняется с нами.

Платон вновь переключает передачу, и мы улетаем вперед.

Глава 7

Двигаясь со скоростью света, можно подчинить себе время. Наша скорость, ясно-понятно, ниже, но в моменте… кажется… что время и правда замедляется.

Напряжение звенит в ушах, хочется больше информации, и я сдергиваю очки.

Секунда, вторая, третья. Пресс каменеет максимально, я так напрягаю ноги, что их вот-вот сведет судорогой.

Вижу одновременно дорожное полотно, капоты нашей машины и вражеской. Тачки по очереди обгоняют друг друга. Движки ревут. Уровень агрессии зашкаливает.

Победить! Сделать этого козлину неадекватного! Я вдруг ощущаю азарт такой силы, что он сминает инстинкт самосохранения. Стискиваю пальцы и подаюсь вперед.

Ни слов, ни мыслей. Абсолютная, пугающая пустота в черепной коробке.

Рывок. Еще один. Я сжимаю кулаки. Ну давай же! Давай!

– Быстрее! – кричу, саму себя не помня.

Наша машина вырывается вперед, и я радостно вскидываю руки! Смолин сосредоточен, но я замечаю зачатки самодовольной улыбки, на миг показавшейся милой.

Мы стрелой несемся по трассе! Нас не остановить, мы скорость! Мы – сама жизнь!

Теперь уже окончательно понятно, что победили. Деревья мелькают по обочинам, машина плавно замедляется. Я открываю окно, ловлю растопыренными пальцами колющий воздух. А потом, дразнясь, показываю отставшему неадеквату на белой машине средний палец. Поднимаю руку повыше, чтобы уж точно увидел.

Платон Игоревич хрипло смеется. Я снова ощущаю то самое неловкое смущение, заставляющее опускать глаза и, как в кино, покусывать нижнюю губу. Приходится себя проконтролировать, чтобы не выкинуть чего-то подобного.

Сердце колотится как при беге, торопливо поднимаю стекло. Мы со Смолиным вдруг бегло переглядываемся, совершенно случайно, как обычные люди в момент диалога, и в голове всплывает: «Ничего такой».

Я быстро перевожу глаза на дорогу.

– Так его! А кстати, это кто? – все еще на адреналине выпаливаю весело.

– Эм. Один друг.

– Друг? – Мои брови летят вверх, я поворачиваюсь к Смолину всем корпусом: – Кто ж, по-вашему, враг, если это друг?

Машина тем временем замедляется, мы возвращаемся к обычному городскому вождению.

– Длинная история, Элина Станиславовна. Как насчет того, чтобы оставить случившееся между нами? – улыбается он. На этот раз натянуто, привычно вымученно.

Становится равнодушным, каким был с самого начала. Переживает, видимо, что я солью заезд начальству.

Ни намека на флирт или что-то в этом роде. Ни взгляда, ни интонации… Ох. Внутри печет от утроившегося интереса.

Стоп.

Нет-нет-нетушки!

С ужасом качаю головой. Лучше бы подкатывал, ей-богу! Загадочно-печально-прохладный голос Смолина мгновенно разжег пламя незаслуженной симпатии.

Согреть отстраненного мужика. Доказать, что он хороший и нужный. Спасти любовью. Какой соблазн – снова с размаха на те же грабли, и лбом. Да так, чтобы в ушах звенело пару месяцев.

Ни за что на свете.

Как взрослая женщина, я делаю выводы: симпатии нет, поэтому и думать нечего.

– Это смотря что мне за это будет, – говорю ровно. Без тени кокетства.

Смолин усмехается.

– А чего бы вы хотели? – уточняет со снисходительной издевочкой.

Я вспыхиваю от негодования! Уже что-то там себе нафантазировал? Заметил, что мне понравилась его победа? Перья распушил, посмотрите на него. Дергаю плечом.

– Сметы сегодня.

Он цокает языком с явным разочарованием.

Ликую!

– Вот зараза.

– Что вы сказали?! – хмурюсь я.

Все та же белая иномарка равняется с нами, но отчего-то есть стопроцентная увернность, что заразой обозвали именно меня.

Неадекват в бешенстве, требует реванша.

– Элина, опустите стекло, будьте добры.

Слушаюсь.

– Извините. – Смолин наклоняется ко мне насколько возможно, прочищает горло и орет грубо, низко: – Ты, тварь конченая, приезжай вечером на кольцо. Слышь?! Погоняем! Сейчас, блин, отвали, я на работе!

Лично я бы послушалась.

Вблизи от него и правда пахнет маслом и незнакомой мне туалетной водой, столь же резкой, как тон голоса. Смолин возвращается на место ни секундой позже, чем следовало бы.

Неадекват усмехается, кивает. А потом резко поворачивает руль. Машина виляет вправо, прямо на меня.

Кричу в полном ужасе! Группируюсь в ожидании удара!

Не представляю, каким образом удается избежать аварии. Смолин реагирует не то что мгновенно – кажется, заблаговременно. Мы тоже виляем. Выезжаем на обочину.

Белая машина рвется вперед, Смолин тоже выжимает газ. «Ниссан» срывается с места, время снова замедляется. Мы с Платоном сливаемся с автомобилем, становимся его частью. Летим.

Гонка длится всего минуту, я успела засечь время. Но, по ощущениям, это очень-очень долго. И довольно страшно. В конце концов Смолин перекрывает путь неадеквату. Выскакивает на улицу. В этот момент понимаю, как много вокруг мужской агрессии и злости, она висит в воздухе. Густая, терпкая, от нее слезы наворачиваются.

Я приоткрываю дверь и делаю глоток кислорода.

Смолин подбегает к белой машине и ударяет ладонями по капоту. Делает рывок к двери.

Я пялюсь во все глаза. Сейчас что… драка будет?

Но второй водитель выходить отказывается. Разворачивается и, шлифанув на месте, стартует в обратную сторону.

Смолин делает несколько шагов, словно пытаясь догнать, потом статуей застывает посередине дороги. Благо началась промзона, и она пустая. Он стоит, смотрит вслед. Длится это секунд десять, каждая из которых отбивается двумя ударами сердца и как-то странно звенит в воздухе.

Слов опять нет. Уже второй раз за полчаса я ощущаю себя немой, хотя раньше такого не наблюдалось. Сказать есть что – меня чуть не угробили. Но отчего-то не сомневаюсь, что я случайно стала частью старой болезненной драмы. Что такое происходит не каждый день. И что сегодня… действительно всё плохо.

Становится неловко, как если бы узнала о человеке нечто интимное.

Не знаю, почему такое ощущение, понятия не имею! Однако прежде сдержанный Смолин так сильно отличается от того парня, которого я вижу сейчас. Его поза транслирует напряжение, животную ярость, а еще… какую-то безнадежность, что ли. Момент кажется сильным, и я отворачиваюсь, давая Платону передышку.