Анатомия «кремлевского дела» - Красноперов Василий Макарович - Страница 24

Речь шла о комкоре Е. И. Горячеве, который действительно был в 1930–1932 годах слушателем Особой группы Военной академии им. Фрунзе. В 1938 году Горячев умер, а по некоторым данным – застрелился, опасаясь ареста. Интересно, что существует и иной вариант этой “клеветы”: действие перенесено на 7 ноября 1927 года (последнее открытое выступление оппозиции в Москве и Ленинграде) на Мавзолей Ленина, а роль Горячева отдана “троцкисту” Я. О. Охотникову (расстрелян в 1937 году).

По результатам допроса Дорошина 5 февраля были арестованы И. П. Лукьянов и В. И. Козырев. Протокол допроса Лукьянова датирован 7 февраля, но на самом деле допрашивал его 6 февраля сам Люшков.

Иван Петрович Лукьянов родился в 1898 или 1899 году. На момент ареста занимал должность коменданта Большого Кремлевского дворца (хотя в записке Д. И. Антипаса он назван помощником коменданта здания правительства). Если верить Антипасу,

Из записки Антипаса также узнаем о случае “сожительства Лукьянова с подчиненной ему уборщицей”[171].

На допросе Лукьянов показал, что знал про разговоры о “завещании Ленина”, и уточнил, что в них принимали участие помощник коменданта Кремля И. Е. Павлов и начальник АХО Управления комендатуры Кремля П. Ф. Поляков. Лукьянов знал Дорошина и Павлова по совместной учебе в школе ВЦИК, а Полякова – по работе в Кремле. Уточнил он также сведения о тайном совещании, созванном Петерсоном:

Вообще, судя по записке Антипаса, в случаях, когда происходили какие‐нибудь важные политические события, Петерсон всегда сначала собирал своих ближайших сотрудников и информировал их, а уже затем более широкий круг сослуживцев. В число близких ему лиц входили начальники отделов Управления – П. И. Озеров (комендант здания правительства), Лукьянов (комендант БКД), И. А. Поляков (Строевой отдел), П. Ф. Поляков (АХО), Н. Н. Мищенко (Секретный отдел), Ф. И. Тюряков (Гражданский отдел), – и дежурные помощники коменданта Дорошин и Павлов. Очевидно, входил в этот ближний круг и тогдашний секретарь парторганизации УКМК И. Е. Веркунич.

Хитрый Люшков добился от Лукьянова признания вины в том, что тот,

И тут же крепко вцепился своей жертве в горло: признает ли Иван Петрович, что “троцкисты” вели в Кремле контрреволюционную работу? Что они входили в контрреволюционную троцкистскую группу, в которой и сам Иван Петрович участвовал? Люшков жестко давил на подследственного:

Теперь Лукьянову оставалось открещиваться от участия в разговорах, которые вели члены троцкистской группы, хотя ясно было, что следствие ему не поверит. Последний вопрос следователя на допросе звучал так:

Лукьянов дал на этот вопрос положительный ответ, наверное не вполне отдавая себе отчет, что это был стандартный подход к обвинению в терроре “через намерение”.

Получив показания Лукьянова о “контрреволюционной группе”, чекисты серьезно взялись за Дорошина. Очередной его допрос провел следователь Каган 7 февраля. Он предъявил Дорошину следующий фрагмент показаний Лукьянова:

Дорошину пришлось признать факт разговора, после чего он, что называется, “поплыл”. Охарактеризовав Павлова и Полякова как “неустойчивых членов партии”, которые “пьянствуют и морально разложились”, Дорошин перешел к жесткой самокритике, словно бы копируя булгаковского персонажа Николая Ивановича Босого на допросе в ОГПУ: “Господь меня наказует за скверну мою… брал! Брал, но брал нашими советскими! Прописывал за деньги, не спорю, бывало. Хорош и наш секретарь Пролежнев, тоже хорош! Прямо скажем, все воры в домоуправлении”.

Как известно, показания управдома Босого привели к аресту секретаря правления Пролежнева. Точно так же вышеприведенные показания Дорошина привели к аресту И. Е. Павлова и П. Ф. Полякова.

Следователь поинтересовался, в чем выражалась недостаточная дисциплинированность командного состава комендатуры Кремля, и получил следующий ответ: