Собрание сочинений Яна Ларри. Том третий - Ларри Ян Леопольдович - Страница 24

И я дала ей три книги, которые подобрал для меня дядя Вася, чтобы легче было воспитывать Марго.

Пусть читает.

Марго начала думать. У нее появились в голове разные мысли. Я очень рада, что наконец-то она поняла, для чего приделана голова к шее.

Она пришла сегодня в школу задумчивая и какая-то рассеянная и все время посматривала на меня, а потом, во время большой перемены, спросила:

— Ты для чего живешь?

Я удивилась, конечно, потому что такого вопроса никак не ожидала от Марго. Не понимая, что она хочет, я сказала:

— Ну… живу и только. Полагается жить, вот и живу!

— Значит, сама не знаешь! — усмехнулась Марго.

— Ты задаешь глупые вопросы, — сказала я. — А таких вопросов я сама могу сотню задать. Для чего ты ешь? Для чего спишь? Для чего дышишь воздухом? Смешно!

Но Марго смотрела на меня с таким видом, будто я задала очень умный вопрос. Этого уж я не могла выдержать.

Я схватила ее, зажала ладошкою ее рот и, когда она посинела вся, спросила:

— Ну, ты можешь не дышать? Ты теперь будешь спрашивать, для чего дышишь?

— Пусти! — прохрипела Марго, и, когда я выпустила ее из рук, она сильно вдохнула воздух, посмотрела на меня исподлобья и, подумав, сказала: — И ты не знаешь, почему люди живут.

— Не говори глупостей! Люди живут потому, что жить интереснее, чем не жить. Просто нам нельзя не жить, если мы живые.

— А для чего?

— Конечно, для жизни!

Марго вздохнула и замолчала. А я и сама не могла сказать ничего больше.

Между прочим, раньше никто у нас в классе не задумывался, почему и для чего мы живем, а в этом году даже Марго интересуется этим. Но что я могу объяснить ей, если сама не все еще понимаю.

Я решила поговорить с дядей Васей. И у нас с ним был такой большой разговор о жизни, что я просидела в его комнате больше часа.

— Что ж, — сказал дядя Вася, — рано или поздно у каждого человека появляется такой вопрос. И на него тысячи мудрецов пытались ответить на протяжении тысячи лет. Люди ломали головы, стараясь узнать конечные причины жизни, а жизнь сама и есть конечная причина. Ты спрашиваешь, для чего мы живем? Ну, не для того же, конечно, чтобы задавать глупые вопросы. Жить надо, Галочка, жить! Как, ты спросишь? Скажу! Я ведь и сам в свое время искал ответ на этот вопрос.

— Да? — удивилась я. — А мне казалось, что только ребята нашего класса интересуются этим.

— Всех интересует этот вопрос! Но по-разному! Есть умники, которые не живут, а только болтают о жизни. Ах, что такое жизнь? Ах, почему я живой человек, а не мертвый? Ах, почему у меня две ноги, а не четыре? Есть и такие люди, которые всю свою жизнь считают только подготовкой к какой-то особенной жизни. Которые не живут, а только собираются зажить по-настоящему с понедельника, с первого числа, с нового года! Которые не могут понять, что жизнь наша — это именно сегодняшний день. Самый ценный! Единственный! Неповторимый! Но когда люди только собираются жить, но не живут, они подходят незаметно к последнему дню своего существования, за которым уже нет и не может быть ни завтра, ни первого числа, ни нового года. За которым стоит пустота. Смерть берет такого человечишку за воротник и говорит: «Ну, довольно уж тебе коптить землю! Кончай свое ожидание!» Человечишко брыкается: «Ах, уважаемая смерть, позвольте еще пожить немного. Я вот завтра обязательно начну жить по-настоящему!» А смерть стучит его по затылку: «Хватит; всю жизнь прособирался и ничего не сделал, так что же ты сумеешь сделать за один день!» Главное, тетка, жизнь сама, а не ожидание жизни.

— Ну, хорошо, — согласилась я, — я не буду ожидать, я хочу жить, но как надо жить?

— Вот это уже вопрос по существу. И на него жизнь отвечает, не мудрствуя лукаво. «Живи, — говорит она, — твори, делай все, что нужно и полезно другим, без чего люди не могут жить, а стало быть, без чего ты и сам не проживешь ни одного дня».

— А что самое главное в жизни? — спросила я.

— Самое главное — это самое необходимое. А самое необходимое — это труд, конечно! Работа! Деятельность! Созидание! И эта потребность в труде появляется в человеке вместе с первым его дыханием. Вот ты посмотри на детей. Завтра же взгляни на них! В парке! На детской площадке! Чем занимаются они?

— Дети?

— Да! Дети! Что делают они день-деньской!

— Играют!

— Как играют? Во что играют? Присмотрись получше! А играют они в труд! Да, да, не смейся!

Ребенок лепит из песка куличики, строит плотины, шалаши, строгает палки, сооружает из кубиков дворцы, роет каналы, ковыряет землю, расчищает ее, изменяет все по-своему, не понимая даже, для чего и с какой целью он это делает. Но мы-то с тобой отлично понимаем, что в этих играх пульсирует живая человеческая потребность творить, работать, преобразовывать мир по своему вкусу. Если бы такого стремления к работе, к приспособлению мира к своим потребностям не было у людей, тогда бы не было у нас ни культуры, ни цивилизации. Да ничего бы не могло быть. Тогда промчались бы по земле человеческие орды, сожрали все и исчезли бы, как многие животные исчезают из жизни планеты. Бесследно!.. Творить, работать пришел на землю человек, чтобы не исчезнуть, чтобы жить, жить и жить. Тот, кто не понимает, что работа и есть сама жизнь человечества, — не человек, а глупое, бессмысленное животное.

— Дядя Вася, а вы любите полы мыть?

— Нет! И комнату убирать не люблю! Но, — развел руками дядя Вася, — приходится, ничего не поделаешь! Не ходить же по колено в грязи. Да и невыгодно. Грязь да всякие заразные микробы не позволяют жить неопрятно. Стало быть, хочешь не хочешь, нравится или не нравится, а наводи чистоту и порядок. Значит, работа бывает не только игрой, удовольствием, творчеством, но также и необходимостью. Иногда тяжелой, иногда удивительно неприятной!

— А какую работу лучше всего выбрать?

— Ну, этого я не скажу… Одному нравится строить машины, другому — искать подземные клады золота, угля, алмазов, нефти. Третий увлекается разведением и выращиванием новых, невиданных сортов злаков, овощей, выводит небывалые породы животных. Один чувствует радость, управляя машинами, другому нравится строить города. Выбирай работу по душе, чтобы быть хозяином этой работы, а не рабом ее. Каждый должен заниматься только своим делом, любимым, радостным. Это и есть счастье. Но еще счастливее будет жить человек, когда он увидит и поймет, что его любимая работа к тому же и полезна тебе, мне, миллионам других и что радует она всех и каждого… Впрочем, тебе пока еще не понять этого. Мала! Ноги коротки, головка на три номера меньше, чем требуется для понимания.

Ну тут-то дядя Вася неправ. В моем возрасте ребята все понимают. Да и что непонятного в работе для общей пользы?

Утром я открываю окно и делаю физзарядку. Я вижу толпы людей, машины, трамваи. В этот час тысячи, сотни тысяч людей спешат на работу. Уходят и папа, и мама, и наши соседи по квартире. Из окна я вижу сотни дымящих труб. Белый, розовый, серый и черный дым растекается в воздухе, и кажется, будто плывут в нем дымы папирос, которые курит утренний город. Мой папа всегда курит перед работой, и у нас вот так же по утрам, в таком же вот солнечном тумане клубятся папиросные облачка.

— Раз, два, три! — подсчитываю я вслух и выбрасываю руки вперед и в сторону. — Раз, два, три!

А Ленинград уже проснулся, откашливается, покуривает заводскими трубами, и мне кажется, вот-вот вздохнет он, крякнет и густым голосом, таким, как далекий гром, скажет:

— Доброе утро, добрые люди! Выспались? Отлично! А теперь пора и на работу!

Я слышу голоса всей страны. Они входят в радиоприемник, рассказывают радостно, где и какие заводы, фабрики, электростанции строятся и где они уже построены. Знакомый диктор московской радиосети говорит, как и вчера, все о том же — чем заняты советские люди и как хорошо будет жить, когда у нас станет всего много: и металла, и машин, и угля, и сахара, и хлеба, одежды и мяса.