Великий и Ужасный – 2 - Капба Евгений Адгурович - Страница 4

В общем – засмотрелся. Точно – нужна подруга, вопрос стоит ребром, можно сказать. Кристина – девушка приятная, но она дала понять четко и недвусмысленно: серьезные отношения с уруком ее не интересуют. А то, что между нами было…

– Куда прешь, скотина?! – раздался возмущенный голос откуда-то из района моей грудной клетки.

Я от неожиданности даже шаг назад сделал, освобождая себе оперативный простор и осматриваясь. Однако! Какой-то тип в университетской форме смотрел на меня горящими от ненависти глазами, сжав кулаки и оскалившись.

– Ты кто, бестолочь? – спросил его я. – Откуда взялся?

– Я-а-а-а? – задохнулся парень, подпуская петуха в голос.

– Ну не я же! Я в библиотеку иду, а ты мне под ноги кидаешься и обзываешься. Соответственно, бестолочь – ты!

Бестолочь выглядела как восемнадцати- или двадцатилетний молодой человек с лицом породистым, но испорченным то ли употреблением спиртного или иных дурманящих веществ, то ли многократно сбитым режимом труда и отдыха.

– «В библиотеку»?! – Студент вдруг щелкнул пальцами, и один из них – большой – окутался пламенем. – Урук идет в библиотеку, неслыханно! Нет, это неслыханно!

Вокруг нас собралась уже небольшая толпа – те самые эльфийки со свитскими, несколько ребят из Черноморского университета и стайка белых халатов. Ситуация вырисовывалась идиотская. Отчасти я и сам вроде как виноват – задумался о всяких юбочках-беретиках, ножках и попках, вот и едва не наступил на этого шкета. Не нужно было мне наступать на шкета, нужно было по ближайшей лестнице подниматься к библиотеке и не задерживаться. Потому я вежливо поинтересовался:

– А из жопы огонь пускать умеешь?

Парень вдруг начал сильно краснеть – так, что мне показалось, будто его сейчас хватит удар, а это для его возраста в общем-то нехарактерно. Он дулся и пыжился, и из носа у него натуральным образом пошел дым, и из ушей – тоже, и я вправду подумал, что сейчас он перданет пламенем и улетит на Марс, но нет – огнем окуталась всего лишь его пятерня целиком.

– Не обжегся? Хочешь, я подую? – участливо предложил я.

Вокруг уже откровенно ржали. Я, правда, не до конца понял – над чем, но попасть в библиотеку правда хотелось, поэтому я просто взял студента за плечи, отставил в стороночку и двинулся вверх по ступеням туда, где виднелась белоснежная колоннада сан-себастьянской сокровищницы книжного знания.

Сзади вдруг полыхнуло, спину ожгло злыми кусачими искорками, народ заверещал… Обернувшись и тут же уходя в перекат, я обалдело констатировал: бестолочь-то теперь напоминала огненный столб! Под парнем плавились ступени, одежда давно сгорела, сам он, похоже, не ожидал такой напасти и теперь бегал туда-сюда и орал внутри пламени, совершенно ничего не соображая.

Полыхал уже павильон остановки общественного транспорта, занялись огнем пальмы, высаженные вдоль тротуара… Черт знает что! Думать было некогда: этот болван сейчас спалит всё вокруг! Прикинув расстояние до ближайшего фонтанчика, я с диким ревом: «Я-А-А-А-АТЬ!!!» рванул вниз по ступенькам, вломил плечом под дых огненному мальчику, чувствуя, как горят мои волосы и припекается к коже одежда, в десять огромных прыжков пересек отделяющее от спасительной воды расстояние и плюхнулся туда вместе с парнишей. Шипенье поднялось адово, золотые рыбки, очевидно, сварились, на предплечье у меня полыхала золотом татау с атомарной моделью, воняло паленой псиной, всё вокруг было в пару и дыму, завывали сирены аварийных служб, орали студенты…

Пацан подо мной плакал навзрыд. Я с кряхтеньем и матерщиной приподнялся, откатился с его тушки в сторону, выпутал из значительно укоротившихся волос парочку вареных рыб, а потом глянул на студентика. Совсем голый и ни разу не обгорелый, он сидел и рыдал самозабвенно и в голос. Я протянул руку и похлопал его по щеке:

– Не расстраивайся!

Это ведь так работает? Скажешь – не нервничай, он и перестанет. Попросишь не расстраиваться – и всё, веселья, ять, полные штаны! Но, надеюсь, прозвучало участливо. По крайней мере, я старался. Человек-факел диковато глянул на меня и снова разрыдался. Я стянул с себя пропаленную во многих местах футболку с уцелевшей тупейшей надписью и протянул ее пареньку:

– Мудя-то прикрой. Срамно! – И заржал, осознав на секунду абсурдность ситуации.

Какой-то прыщавый малолетний пиромант, какие-то варёные золотые рыбки… Кто еще мог так тупо влететь, как не я? И кто мог бы уцелеть в таком сраном переплете? Я примерно представлял, что произошло на самом деле, но высказать соображения не успел – всё завертелось со страшной силой.

– Участковый пристав Скворешня, р-р-разрешите поинтересоваться, КОЙ ХРЕН ТУТ ПРОИСХОДИТ?

Мне понадобились неимоверные усилия, чтобы не скатиться в новый приступ гомерического хохота: у местной полиции что, все фамилии птичьи? Перепелка, Скворешня… Дичь какая!

Но Скворешня выглядел люто: висячие усы, огромный рост – как и у Перепелки, – вместо ног сверкающие протезы, форменный китель блестит целым иконостасом наградных значков и медалей, в глазах – абсолютная решимость «тащить и не пущать».

– Отставить, господин обер-вахмистр! – раздался хорошо поставленный знакомый голос.

И когда только светлейший князь успел… А! Действительно – он ведь мастер оказываться там, где нужно, и тогда, когда нужно… Георгий Михайлович Воронцов шагал по обгорелой площади, а опричники носились целым табуном там и сям и поливали из огнетушителей очаги возгорания.

– Филипп Абрамович Текели, я полагаю? – произнес его сиятельство. – Поздравляю, это инициация второго порядка. Я уже сообщил вашему папеньке, то-то он обрадуется!

– П-правда? – Филипп Абрамович поднял заплаканные глаза. – А вот это вот всё… А как я теперь… А что папенька…

– А вот это всё мы возместим из спецфонда Собрания магов Сан-Себастьянского сервитута, – сделал небрежный жест его светлость. – Талалихин! Срочно раздобудь его благородию какую-нибудь соответствующую одежду! Козинец – свяжитесь с университетом, сообщите, что Филипп Текели на занятия сегодня не явится, его взял на поруки князь Воронцов… Так. А это у нас кто?

– Это я, ваша светлость! – помахал я князю рукой. – А можно и мне что-то из одежды, а то тут такая вот бяка получилась…

– Бабай Сархан собственной персоной! – Светлейший князь улыбнулся, в его глазах плясали задорные искорки. – То есть наследник рода баронов Текели теперь обязан жизнью и магией небезызвестному уруку-полукровке! Какой, однако, пердюмонокль! Филипп Абрамович, вы слышали? Вы теперь должник господина Бабая Сархана. Господин обер-вахмистр, у вас же есть доступ к камерам, верно? Что здесь произошло?

Грозный полицейский с хромированными ногами замер на секунду. У него не было кибермонокля, как у Перепелки, зато имелись очки дополненной реальности, и теперь обер-вахмистр, видимо, просматривал запись последних событий.

– Так это, ваша светлость… Всё как вы сказали. Эти двое столкнулись, что-то говорили, его благородие серчал и из пальца огонь выпустил, а потом этот убл… уро… Этот Бабай Сархан взял – и переставил его с места на место и пошел своей дорогой. Тут его благородие и полыхнул, стало быть, как и полагается – инициация второго порядка.

– Ай-яй-яй, – погрозил голому Филиппу пальцем светлейший князь и поцыкал зубом. – Нехорошо, Филиппушко, народ магическими способностями пугать. Ну что бы вы сделали черному уруку вашим костерком-с-ноготок? Эпиляцию бровей? Это Бабай Сархан, ресторатор с Маяка, убийца чудовищ и звезда Сети. Он делает из таких, как ты, эту, как ее… Мясное блюдо! И заворачивает в тонкие лепешки.

– Шаурму, – сказал я. – Но из колдунятины у меня донера пока не было. Из говядины был, из курятины был, из свинятины – тоже. Из волшебнятины – нет. Я вообще идейный противник каннибализма, если честно!

– Вот! – воздел палец к небу князь Воронцов. – Идейный противник каннибализма. Считай – тебе повезло.

Филипп Абрамович сидел ни жив ни мертв. Наконец объявился Талалихин с добытыми где-то шмотками, закованной в броню рукой протянул юному пироманту шорты и футболку, а мне – безразмерную черную кофту с капюшоном.