От Рафаэля до Кавалера д’Арпино. Устройство римских живописных мастерских XVI века - Лубникова Мария Владимировна - Страница 38

Возникает обратный вопрос: мечтали ли сами юноши о том, чтобы связать свою жизнь с какой-то из подобных римских мастерских? Обычно они уже имели опыт учебы где-то за пределами Рима и стремились занять независимую позицию, чтобы самостоятельно конкурировать за заказы. Им было выгоднее временно примыкать к тем или иным художникам, вступая с ними в сотрудничество. К 1560‑м годам в городе не осталось ни одного художника, работавшего с Рафаэлем. При этом главными учителями, главными ориентирами для молодого поколения по-прежнему оставались Рафаэль, Микеланджело, Полидоро да Караваджо, Перино дель Вага: теперь уже не как непосредственные наставники, но через свое наследие. Дж. Бальоне в жизнеописании Рафаэллино да Реджо писал, что тот приехал в Рим в «настоящую школу добродетели, студию, нашпигованную лучшими мастерами», — имея в виду, кажется, именно учителей, которых уже не было в живых[363]. Фламандец Карел ван Мандер, сам не нашедший себе учителя в Риме, написал и про Кавалера д’Арпино, что тот «каждый день ходил рисовать, иногда тут, иногда там»[364].

Некоторые молодые художники, еще не добившиеся признания, такие как Джироламо Муциано, считали привилегией возможность не связывать себя с ученичеством или работой на чужую мастерскую, но вместо этого посвятить себя штудиям. Уроженец Брешии, Муциано провел двенадцать лет в Падуе и обучался рисунку, колориту, пейзажу у Ламберта Сустриса и Доменико Кампаньолы. Мастер, к которому формально «прикрепился» Джироламо Муциано в этот период, некий Франческо Пиккена, был для него примерно таким же учителем, как Иль Калабрезе для Таддео Цуккаро: авторитарный художник не давал своему подопечному никаких инструкций или рисунков. В 1546–1547 годах Муциано отправился в Венецию, где, пользуясь покровительством своего щедрого дяди, уже не связывал себя с чьей-либо мастерской, так как не испытывал необходимости в заработке. В Рим в 1549–1550 годах он приехал «с определенным намерением не включаться в какую-либо общественную работу, если она не может быть живым свидетельством приобретенной добродетели»[365]. Вызывает восхищение то, как последовательно Муциано посвятил себя достижению совершенства. Джованни Бальоне приводит легенду, что Джироламо сбрил волосы и бороду и не выходил из дому, пока они не отросли[366]. Художник последовательно выбирал для себя замкнутый образ жизни и не стремился вступать в творческие союзы только ради заработка, ему гораздо важнее было решать собственные творческие задачи.

В Риме Муциано сдружился с Таддео Цуккаро и начал вместе с ним зарисовывать античные памятники, писать пейзажи и портреты, копировать великих мастеров эпохи Возрождения. Венецианский опыт работы с цветом стал преимуществом Муциано, к тому же он подробно изучал творчество Себастьяно дель Пьомбо. Благодаря своему усердию Цуккаро и Муциано очень быстро приобрели влиятельное положение в Риме: в 1548 году Цуккаро получил заказ на роспись фасада палаццо Маттеи, в 1551 году Муциано работал вместе с Баттиста Франко в капелле Габриэлли в Санта-Мария-сопра-Минерва.

В первой половине столетия юноши, оказавшиеся в Риме, могли выбирать, к какому из учителей примкнуть, и рассчитывали на полноценное участие в работе своего учителя. Теперь же многие художники оказывались в положении наемных рабочих. Крупные заказы по большей части выполняли теперь временно создаваемые команды опытных художников, imprese.

Время кратких союзов

Упомянутые художники — Джорджо Вазари, Франческо Сальвиати, Таддео Цуккаро, Федерико Бароччи и Джироламо Муциано, — несмотря на свою славу в Риме в 1540–1570‑х годах, не организовали собственных постоянно действующих больших мастерских в городе. Достававшиеся им заказы на большие фресковые циклы, особенно те из них, которые предназначались для понтификов, стали поводом для создания для каждого конкретного случая временных команд из многих молодых художников во главе с одним-двумя мастерами[367]. Помимо всего прочего, такое положение вещей, видимо, было связано с тем, что многие художники не собирались работать только в Риме.

Джорджо Вазари, один из самых «подвижных» художников в Италии 1540‑х годов, находился в Венеции, когда его любимый ассистент и друг Кристофано Герарди начал уговаривать его «воротиться в Рим, истинную школу благородных искусств, где талант ценится значительно выше» и больше понимают в искусстве рисунка[368]. Сам Кристофано, ученик работавшего с Джулио Романо Рафаэллино дель Колле и Россо Фьорентино, был мастером гротесков, гирлянд и пейзажей. За незначительный политический проступок он был выслан из Флоренции, но стал правой рукой Вазари за ее пределами. Оказавшись в Риме в 1543 году, он, однако, не помогал мастеру в написании картин, а проводил время «почти что ничего не делая, а только бродя да глазея»[369]. Не помогал он и во фресковых росписях.

Расписывая зал Ста дней в палаццо Канчеллерия для кардинала Алессандро Фарнезе в 1546 году, Вазари самостоятельно с нуля отобрал команду, способную подражать его стилю: в команде были Рафаэллино дель Колле, болонец Джан Баттиста Баньякавалло, Бастьяно Флори, Джован Паоло из Борго, Сальвадоре Фоски из Ареццо, испанцы Ровиале и Гаспар Бесерра и многие другие[370]. Работа была завершена в рекордно короткий срок, давший название залу: на этом настаивал сам кардинал. Мастер, выполнив достаточно большое количество рисунков и картонов, практически полностью поручил остальное ассистентам[371], хотя впоследствии сожалел, что не сделал все сам.

В связи с этим можно вспомнить анекдот о случае, когда Микеланджело якобы осматривал зал Ста дней. Узнав о рекордно коротком сроке исполнения работ по картонам с помощью техники припороха, он воскликнул: «…и это заметно!» На качество росписей жаловались и заказчик, и сам Вазари. Но все же, наездами бывая в Риме, он продолжал искать себе разовых помощников. Работая совместно с Федерико Цуккаро над росписью капеллы Паолина и зала Реджа для Григория XIII в 1570‑х, Вазари вновь привлек художников, работавших с ним во Флоренции, — Якопо Дзукки, болонца Лоренцо Саббатини. Усвоив вместе с Вазари композиционные приемы позднего маньеризма, с элегантными, удлиненными, сложно расположенными фигурами, Саббатини после смерти Джорджо сам возглавил работу в Ватикане. Вазари привлек также Джулио Антонио Бонасоне, Рафаэллино да Реджо. И именно огромное число участвовавших в его работе художников способствовало в итоге распространению его стиля.

Как в 1540‑х, так и в 1570‑х Вазари пользовался временными объединениями помощников, несмотря на то что мечтал работать в одиночку. Он не создавал в Риме собственной мастерской, как во Флоренции. При этом он оставался руководителем своих групп и сам отвечал за творческий замысел. Нам кажется, что Вазари пользовался временно собранной impresa не только потому, что основную деятельность сосредоточил во Флоренции, но и потому, что во многом ориентировался в творчестве на Микеланджело. Именно поэтому он ругал себя за то, что вообще привлекал ассистентов; и именно поэтому они у него не задерживались надолго.

Похожая ситуация произошла с Франческо Сальвиати. Мастер учился во Флоренции у Баччо Бандинелли, там же, согласно Арменини, изучал античную скульптуру и творчество Микеланджело по восковым слепкам[372]. Таким образом, к моменту приезда в Рим в 1531 году у Франческо уже был серьезный творческий опыт. Его заказчик, кардинал Джованни Сальвиати, дал мастеру свое имя. В Риме Франческо отчасти перенял декоративную манеру Перино дель Вага и стал невероятно востребованным художником. Именно ему Павел III поручил записать работы Даниеле да Вольтерра в зале Реджа. Впоследствии мастер выполнил целый ряд больших циклов в Риме: росписи капеллы Паллио палаццо Канчеллерия, церкви Сан-Джованни-Деколлато, залов в палаццо Фарнезе и палаццо Риччи-Саккетти[373]. Однако же он не обзавелся для этого собственной мастерской. Его основная деятельность всегда оставалась связанной с Флоренцией.