От Рафаэля до Кавалера д’Арпино. Устройство римских живописных мастерских XVI века - Лубникова Мария Владимировна - Страница 29

Однако и в тексте Вазари, и в работах современных исследователей творчества круга Микеланджело выделяется группа людей, называемых «учениками» мастера. Это юноши, жившие в его доме: Пьетро Урбано, Асканио Кондиви и Антонио Мини. Педагогический метод Микеланджело заключался в приучении этих помощников к свободному копированию собственных рисунков. Однако все они так или иначе не были способны к обучению в силу лени или отсутствия способностей. Здесь следует задуматься: по какой причине мастер выбирал неспособных подражать ему людей? Быть может, в этом, как и в уничтожении рисунков, можно усмотреть нежелание передавать секреты своего мастерства.

В этом отношении весьма интересны рисунки, предназначавшиеся для обучения Антонио Мини. Ни практика, ни внимательное руководство не сделало Мини художником. Он был нанят Микеланджело главным образом как слуга: вел и копировал счета и письма, выполнял поручения, занимался финансами своего господина. За восемь лет у Микеланджело он ничуть не вырос как рисовальщик.

Судя по известным рисункам Мини, созданным в доме Микеланджело, обучение его было весьма отрывочным, хотя и полным доброго отношения и юмора. Все они содержат исправления и инструкции самого Микеланджело и предоставляют уникальную возможность увидеть обмен между мастером и учеником, пока они говорили, рисовали и шутили. Стоит заметить, что, вероятно, проб пера у Мини было больше, но известны сейчас лишь те, которые он выполнял на том же листе, что и учитель. Речь идет о таких изображениях, как, например, упоминавшийся уже лист с набросками Мадонны с Младенцем (около 1524), содержащий два рисунка Микеланджело — один из них прочерчен координатной сеткой — и несколько неумелых копий (ил. 2 на с. 50). Дидактическая цель двух рисунков Микеланджело очевидна благодаря их положению на листе: они оставляют пространство справа для копии Мини. Вероятно, уже приводившиеся нами слова, написанные на листе, с призывом к Антонио не терять времени, связаны с неспособностью помощника завершить рисунок. На том же листе помещены также замечания относительно сельского хозяйства и заметки о работе Микеланджело в Сан-Лоренцо[278]. Остается не до конца ясным, принадлежит ли координатная сетка Мини, отчаявшемуся самостоятельно, «на глаз» подражать гению своего хозяина, или же она добавлена более поздним копиистом, — ведь Микеланджело недолюбливал механические подпорки в рисовании[279].

В любом случае другие совместные упражнения мастера и ученика доказывают, что Микеланджело не проявлял никакого интереса к развитию способностей Мини. Вместо этого он давал ему задания копировать свои рисунки, а затем подшучивал над результатом с помощью различных карикатур. Возле фигуры жирафа на эскизе из Оксфорда (оборотная сторона рисунка «Геркулес и Антей», 1525–1528) Микеланджело поместил существо, напоминающее динозавра, пародирующее неуклюжую манеру горе-ученика[280].

Один из сохранившихся листов был предназначен для упражнений в рисовании глаз (1524–1525). Образцы Микеланджело помещены в верхней части, а под ними — копии учеников[281] (ил. 23). Этот лист также интересен для нас своей оборотной стороной. Несколько неуверенно намеченных сангиной голов одну за другой проглатывает разъяренный дракон. Видимо, сначала мастер задумал традиционное упражнение — подобное тому, которые часто проделывал и сам, создавая эскизы произведений, состоящие из повторяющихся набросков одних и тех же частей тела. Но затем, устав от этой дидактики, Микеланджело превратил урок в повод для шутки.

Педагогический метод Буонарроти отчасти следовал теоретическим рекомендациям, касавшимся обучения в мастерской: он предлагал юношам копировать собственные рисунки, но, отстаивая идею о врожденном таланте, не разрешал пользоваться никакими техническими приемами, кроме «суждения глаза».

Ил. 23. Микеланджело Буонарроти, Антонио Мини. Штудии глаз. Дракон и головы. Лицевая и оборотная стороны листа. Около 1524–1525. Перо и чернила поверх черного мела и сангины. Музей Эшмола, Оксфорд. Inv. WA1846.69. © Ashmolean Museum, University of Oxford.

Ряд рисунков, выполненных совместно Микеланджело и Мини, находятся в Лувре, Британском музее, галерее Уффици, Каза Буонарроти во Флоренции. Примеры «хороших работ» мастера сопровождаются неудачными попытками повторить их, порой с использованием крестообразных осей. На эти наброски испражняются и кричат фавны и сатиры — плоды спонтанного вдохновения Микеланджело[282]; уроки рисования перерастают в праздное подшучивание. Едва ли не единственным исключением служит рисунок «Сидящая женщина» (1524–1525), на которой неумелый набросок сангиной перекрыт попыткой Микеланджело исправить его чернилами[283].

Видимо, проживавшие в доме Микеланджело художники, и Мини в том числе, были его друзьями и слугами: он отдавал себе отчет, что никогда не научит их ничему, и такое положение дел вполне его устраивало. Указание Вазари на помощь друзьям, которую Микеланджело предпочитал любым другим занятиям, можно в данном случае истолковать как вполне ясное объяснение, почему мастер тратил время на этих «учеников»[284].

В таком случае следует рассматривать факт передачи Микеланджело своих рисунков и картонов другим художникам тоже как дружеский жест. Картоны, как и другие виды собственности, передавались по наследству, дарились, становились приданым. В марте 1532 года Мини писал Микеланджело из Лиона во Флоренцию, что планировал написать три картины, пользуясь подаренным ему картоном для изображения Леды (1529–1530; картина Микеланджело по этому картону не сохранилась). Однако нет никаких сведений о том, чтобы картон был подарен ему с целью создания с помощью этого картона новых работ: Вазари указывает, что Мини получил рисунки, картоны и модели из воска и глины перед отбытием во Францию, потому что нуждался в деньгах: «…его [Мини. — М. Л.] две сестры были на выданье»[285]. Позднее картон с Ледой вернулся во Флоренцию и во времена Вазари принадлежал Бернардо Веккьетти. Арменини знал этот картон для Леды и первоначально включил Микеланджело в свой список «прекрасных мастеров». Но позднее теоретик передумал и вычеркнул имя из списка: по его мнению, Микеланджело нарушил правильный процесс создания картонов, так как не пользовался координатными сетками[286]. Даже и этот исключительно технический этап в представлении Микеланджело нужно было создавать творчески, «на глаз», — к чему не были способны его неумелые «воспитанники».

Полезной подробностью в составлении портрета Микеланджело-учителя становится также и сам дом, в котором жили его так называемые ученики. Если мастерской Рафаэля достался дворец около Ватикана, то Микеланджело нашел пристанище в самом сердце Рима, в гуще непарадного города, на правом берегу Тибра среди узких средневековых улочек и античных руин. От семьи папы Юлия II делла Ровере он получил в пользование дом на мясном рынке Марчел-де-Корви в 1513 году[287]. Дом был окружен знаменитыми сооружениями: неподалеку находятся колонна Траяна, Капитолийский холм, римский Форум, папский дворец (палаццо Венеция). Позднее этот район будет многократно перестроен, трансформировавшись в одну из самых представительных площадей. Но в начале XVI века никто не смог бы назвать сколько-нибудь престижным жильем скромные строения на старом рынке. Когда там жил Микеланджело, рядом возводили цеховую церковь пекарей, Санта-Мария-ди-Лорето. Но строительный шум — меньшее из зол по сравнению с базарной руганью, шумом, вонью обрезков мяса на раскаленных римских камнях. Уже в старости в очередном приступе ярости мастер образно описал в стихотворении это свое жилье как «гробницу», «скорлупу для мозга» и «ампулу, в которой заперт джинн». Он писал, что пауки («Арахна и ее помощницы») «прядут свои нити» внутри дома, вокруг испражняются «великаны» и воняет «кошками, падалью и дерьмом», в то время как в городе стоят и «богатые дворцы»[288].