Русская сказка из древних времен и до наших дней - Балаян Наталья - Страница 6

Народ глубоко дорожит счастьем своей правительницы. Для него царица-матушка ассоциируется с родным государством. А такое возникает только в том случае, когда народ доволен своей жизнью.

Именно поэтому практически все события сказки проходят на глазах у людей, которые то смеются над нерадивыми женихами, то плюют в них, то сердито осуждают и наконец-то радуются, когда царица выбирает самого достойного себе в мужья.

«…Люди на площади оживились да обрадовались, ведь когда в государстве царь умный, честный и благородный, значит, быть этому государству в богатстве, в мире и в счастье».

Морской царь

В старину на дне самого синего моря жил в своих чертогах подводный царь. Владения его были бескрайними, и везде, где была вода, где нес свои волны океан или текли звонкие прозрачные реки, везде почитали морского царя: рыбы и прочие гады подводные признавали его государем своим.

Только вот был он стар, как сам мир, и маялся от скуки, потому что в своих владениях все познал и наконец увидел, что то ли от тоски, то ли от древности своей стал зарастать ракушками. Думал, думал царь, как развеяться, и никак не мог придумать. Мелкие забавы – корабли потопить или игру русалок на арфах послушать – уже не доставляли радости. Решил подводный владыка расширить границы своих владений и покорить сушу – ну чем не царское решение, и стал думать, кто может ему в этом помочь.

Раздумывал, обдумывал, да сообразил.

Как-то в полночь высунул царь голову из воды и воззвал к Луне:

– Ой ты, Матушка-Луна! Красива ты без меры, пустые слова не могут передать всей твоей прелести. Каждую ночь смотришься ты в зеркальные воды моих морей-океанов, да только неужели не видишь: недостаточно их, чтобы отразить всю твою красу!

Задумалась Луна, а хитрец-царь продолжал.

– Знаю я, о восхитительная, как помочь делу. Устраивай приливов побольше, чтобы воды мои затопили сушу, и тогда сможешь ты любоваться отражением своего лика всласть! А если и вовсе всю сушу затопишь – то сотворю я для тебя огромное зеркало из жемчужин морских. Такого зеркала ни у одной царицы в мире не найдешь – в нем засияешь ты в сто раз прекраснее. Отражать оно будет твой перламутровый лунный свет, да так ярко, что с самим Солнцем можно будет поспорить, кто из вас ярче землю освещает.

Призадумалась Луна… Согласилась.

А царь довольно хмыкнул и нырнул в пучину. На следующую ночь вынырнул опять, поднял лицо и обратился к звездам.

– Ой вы, звезды-каменья! Тысячи лет вы спасаете людей: светите им по ночам и не даете заблудиться морякам! Да только достаточно ли благодарен род людской? Сполна ли хвалы и благодарности вам возносит?

Призадумались звезды, стали вспоминать, сколько чести им оказано было, да только когда такое считать начинаешь, гордыня просыпается – всегда мало покажется. Согласились звезды, что обделяют их люди почитанием и достаточным уважением.

С трудом скрыл едкую улыбку подводный государь и продолжил соловьем заливаться.

– Придумал я, как вашей беде помочь. Пообещайте мне прятаться в облаках, чтобы люди ощутили, как без вас худо. А я залью водой их земли, и не смогут они без вас выходить в путешествие, вот и поймут наконец, кому нужно поклоняться! И меня больше бояться станут. Не дадим им вольно по морским водам на кораблях ходить! А вам обещаю еще, коли какие звезды сорвутся с небосклона и ко мне в царство подводное упадут, то подарю им жизнь вечную. Будут мной превращены они в звезд морских волшебных.

Посовещались звезды и согласились.

А царь довольно улыбнулся, да послышался тихий всплеск воды от его хвоста.

На следующую ночь показался царь из морской пучины опять, да закричал во всю мощь:

– Ой ты, ветер – свободная душа! Могуч ты, не сдержать тебя. Да только не нагуляться тебе вволю никак, не разыграться, чую!

Ветер согласно засвистел, а царь и продолжал.

– Придумал я, как нам дружбу нашу укрепить, да в знак ее друг другу полезное сотворить. Лети по свету, промчись вихрем, сдуй все горы с земли, а холмы выровни с полями… А я уж в долгу не останусь. Все затоплю, ведь если ты горы сдуешь, а холмы сровняешь с полями, то не будет преград для моих буйных вод. Эх, все затоплю, потоплю, никого не помилую!

Тут царь развеселился, вынырнул наполовину, потом под воду ушел, а потом как прыгнул вверх да перевернулся над водой – видать, лихую молодость свою вспомнил. Раздался сильный всплеск воды – уж совсем не малый вес прыгун наш имел.

А ветер застыл, штиль наступил полный – понял царь, что тот ждет от него обещания награды за труды непростые. Прокашлялся подводный владыка, сплюнул соленую воду, что с непривычки глотнул – ведь давно таким веселым не был и трюки молодецкие не выполнял, серьезным сделался.

– За это на все времена разрешу тебе играть с морскими волнами, пока сам не устанешь, смерчи устраивать, пока сам не устрашишься, воем выть, пока сам не оглохнешь. По рукам?

На этот раз зашелестел ветер по-особенному: и радость, и согласие, и предвкушение славной бури в том заговорщическом шепоте слышались.

И началась на земле странная жизнь. Волны приливные как хищники – набрасывались на сушу и заливали жестоко, никого не щадили, моряки ночами сбивались с пути, а кто выживал – попадали в страшные смерчи. Худо стало земным жителям от бесконечных напастей. Так бы и сгинули люди навеки вечные, так бы и охватил своими безграничными водами, как крепкими объятиями, океан землю, если бы дочка царя подводного как-то раз не решила погреться на песчаном берегу, а, вынырнув, не увидела бы прекрасного юношу.

Был тот молодец сложен как юный бог, и слыл не бездельником и повесой, а серьезным, любящим свое дело пасечником. Владел он ульями, что от деда и отца достались, а пчелами умудрялся управлять так ловко, как батюшка царевны своими подданными – сомами да стерлядью. Да и не только ловко управлялся с пчелами: знал он травы разные, рецепты старинные, и свои новые выдумывал, чтобы мед его и напитки из того меда приготовленные и с соками трав смешанные радость и здоровье людям дарили.

По нраву пришелся девушке молодой пасечник. Разговор наладился, а через некоторое время и любовь вспыхнула…

Поплыла через месяц царевна к подводному царю-батюшке, спросить разрешения часть времени на суше жить, с Любимым. Рыбьего хвоста у нее не было, ведь родилась она от взаимной любви морского владыки и земной простолюдинки. Думала, отец любовь ее одобрит – сам вспомнит, как с ума сходил по своей земной красавице.

Да только засомневался папенька, лоб нахмурил, брови насупил. Попросил отсрочку в решении дать – слишком уж пребывание царевны на суше с его грандиозными планами не сходилось. Великим и единственным владыкой во всем мире хотел он стать. А тут такое дело – любовь дочери родной!

Был наш царь мудрым – ведь давно жил, да и правил отменно в своем подводном царстве, поэтому, как умному правителю полагается, не стал он сгоряча решения принимать, а надумал сначала поразмыслить. Задал он вопрос себе: «Что важнее для него, подводного монарха – свои забавы да веселье или счастье дочери?»

И вроде понимал он, что ответ правильный на поверхности лежит и думать тут долго и не надобно, но уж слишком охвачен был собственной государственной идеей, да и столько помощников на свою сторону привлек, теперь отступать перед ними неудобно стало.

Но, на то он и царь, чтобы думы думать и над разными вопросами размышлять.

А поразмыслив – послал осьминога своего верного на влюбленных поглядеть: мол, что да как… Достоин ли избранник дочери его любимой мужем ей стать? Доложил осьминог: милуется любимая государева доченька с пасечником, а тот вполне себе человек уважаемый и обеспеченный – лучшую медовуху в тех землях делает, торгует ею по всему миру да богатства имеет.