Богатырь сентября - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 1

Елизавета Дворецкая

Богатырь сентября

Глава 1

– Где-то я это уже видел… – Царь Салтан задумчиво пнул носком сапога разбитое корыто под стеной избушки.

Избушка была мала и почти вросла в землю, но на совершенно пустом, плоском морском берегу отец и сын заметили ее издалека. У воды лежала лодка, такая же маленькая и ветхая, на сушилках из жердей дрожали под ветром чиненые сети.

– Что? Избушка? – Гвидон подошел к нему и остановился, уперев руки в бока. – А черт водяной ее знает, была она здесь или нет. Могла и быть. Тут много разного народу жило…

Он испустил глубокий вздох. Будет о чем вздыхать, если ты засыпаешь рядом с молодой женой, на пуховой перине, в белокаменных палатах посреди большого богатого города, а просыпаешься на голом острове, пустом, словно блюдо из-под съеденного до крошки свадебного каравая. Ничего, кроме старого дуба на прибрежном холме.

– Такого бедного жилья не припомню, у меня все в хороших каменных домах жили, – не без самодовольства добавил Гвидон и еще раз вздохнул.

– Я про корыто. – Салтан кивнул на посудину с изогнутой полумесяцем трещиной через все дно, похожей на издевательскую ухмылку. – Как у нас с тобой – вчера было все, а сегодня ничего.

Гвидон скривился, потом сказал, уже не в первый раз:

– Может, нам это все снится?

– О, гляди! – с тревожной радостью перебил его отец. – Вон хозяин. Бог помочь, старче!

Из-за угла избушки показался старик с белой бородой ниже колен. Ветер с моря задул сильнее, борода заколебалась, будто морская пена. Салтан моргнул: зарябило в глазах, показалось, что сама фигура старика пошла рябью.

Завидев гостей, старик остановился и опустил наземь деревянное ведерко с рыбой, тоже не новое. Гвидон метнул заинтересованный взгляд – кто там плещет хвостом? Было уже за полдень, от вчерашнего пира горой осталась только головная боль, живот подводило, а поварня со всеми припасами исчезла заодно с палатами и городом. Хоть заново шнурок с креста нательного снимай и делай новый лук – да только дичины не видно, одни чайки орут, издеваются.

– И вам, добры молодцы!

Старик поклонился, потом выпрямился и оглядел царя и князя. Перед ним стояли два красивых молодца, оба лет двадцати, одного роста. Трудно было угадать в них отца и сына – не только из-за того чуда, что они на вид одних лет. Требовалось приглядеться, чтобы увидеть сходство в чертах продолговатых, высоколобых лиц. Салтан, с темными волосами и такой же бородкой, имел чуть более крупные черты, а смуглая кожа, угольные блестящие брови и разрез темно-карих глаз намекал на предков-степняков. Яркие губы были сложены так, словно в них всегда таилась легкая уверенная улыбка, под падающими на широкие плечи чуть волнистыми волосами блестела золотая серьга в левом ухе. Гвидон же рядом с ним был словно день подле ночи: белолицый, с более тонкими миловидными чертами и слегка курносым носом, с шелковистыми светло-русыми волосами. Особенно притягивали взгляд яркие синие глаза под бровями чуть темнее волос – наследство матери-царицы. От этих ее глаз Салтан, восемнадцатилетний жених, лишился рассудка в тот темный святочный вечер, когда подслушал у оконца разговор между тремя сестрами. Только взглянул в синие, словно зимние звезды, глаза Елены Диевны, младшей, и решил: только она царицей моей будет и никто другой! И плевать, что в Святки не венчают. Уломать патриарха было трудно, но Салтан оказался упрямее: пригрозил вокруг дуба старого обвенчаться, если будут ему препоны чинить.

И когда он, только вчера, впервые увидел лицо своего сына, эти же синие глаза поразили его заново. Неведома зверушка, ему говорили! А оказался рослый парень, ловкий охотник и меткий стрелок, красотой похожий на мать, на вид – ровесник собственного отца…

– Помоги нам, дедушка! – первым заговорил Гвидон. Все-таки он был здесь хозяином, а отец – гостем, ему и разбираться, что за злое чудо оставило их на пустом берегу. – Здесь вчера целый город был, а нынче нет ничего, один дуб да твоя избушка. Ты царевну Кикниду не видел? Жену мою?

– Как же ты уцелел, старинушка? – добавил Салтан. – Видно, крепко твоя изба к земле пристроена, раз все унесло, а ее нет.

– Истину молвишь, Салтан. – Старик засмеялся, показывая на удивление крепкие белые зубы без единого промежутка. – Прочно моя избешка стоит… да только не на берегу, а на самом дне морском, а там внизу ничья иная сила не сильна, кроме моей.

– Это как? – не понял Гвидон. – Вот же она…

Да неужели и мы сами – на дне морском, мелькнула жуткая мысль. Ничему бы он уже не удивился после этаких злых чудес.

– Ты меня знаешь, старче? – Салтан насторожился. – Ты разве… из моего царства?

– Я-то из другого царства, – усмехнулся старик. – Не узнал ты меня, Салтанушка… Да и не мудрено.

Старик распрямил согнутую спину… и снова зарябило в глазах. Старик выпрямлялся и выпрямлялся, делался все выше и выше… больше и больше… И вот он уже и не старик вовсе, а некто… Великан нечеловеческой красоты и мощи.

Перед отцом и сыном оказался мужчина втрое выше человеческого роста. Да куда там втрое – чем дольше они на него смотрели, пытаясь понять, что видят, тем огромнее он казался. От прежнего старца осталась только длинная белая борода и такие же белые длинные волосы – они буйно вились по ветру, который из них самих же и рождался. Могучее сложение, широченная грудь, мощные мышцы плеч и рук, не прикрытые никакой одеждой. Кожа его была голубовато-серого цвета, в бороде и волосах запутались ракушки и трава морская. Шею и грудь обвивало множество перепутанных золотых цепей разной толщины и рисунка. Иссиня-черные глаза под белыми бровями так сверкали, что Салтан и Гвидон разом опустили головы, не в силах смотреть великану в лицо.

И вот тут заметили главное его отличие от людей. На животе голубовато-серая кожа переходила в синевато-серую чешую, отливавшую золотом, а вместо ног великан стоял на мощном змеином хвосте, толщиной с хорошее дерево. Конец хвоста уходил в мелкие морские волны и там шевелился, производя брызги и волнение.

– Ну а теперь узнаешь меня, Салтанушка? – проговорил великан, и в низком голосе его ревели волны, растревоженные ветрами бури.

– П-понтарх… – выдохнул потрясенный Салтан.

– Признал! – ухмыльнулся Царь Морской.

Порыв ветра от его дыхания сбил у Гвидона с головы щегольскую его шапку-кораблик, но тот даже не заметил, вытаращенными глазами рассматривая владыку синего моря.

– Да как же тебя, владыка морской, забыть можно! – вырвалось у Салтана.

…Три года назад юный царь охотился в бору прибрежном и погнал редкостную дичь – белого оленя. Мчался за ним, не разбирая дороги. Давно стих позади лай собак и звуки охотничьих рожков, ни у кого из свиты не нашлось такого коня, чтобы угнался за царским, но Салтан и не заметил, что остался с чудным зверем один на один. Несколько раз пускал он стрелы прямо с седла, но ветки сбивали их полет. И вот впереди открылось море синее. Белой молнией промчавшись по песку меж сосен, олень бросился с обрыва в волны – Салтан едва успел отвернуть коня, чтобы не слететь вслед за ним.

«Эх, незадача! – задыхаясь после скачки, вымолвил он. И закричал: – Ну так пусть берет тебя сам Царь Морской!»

И вдруг… Вдали над синей гладью взмыла огромная волна, а когда опала, Салтан увидел великана с голубовато-серой кожей, с золотыми цепями на мощной груди, с вьющимися по ветру белыми волосами.