Воспитание бабочек - Карризи Донато - Страница 53

Аврора спрашивала себя, как долго это будет продолжаться, прежде чем ему надоест. Что-то подсказывало ей, что от успеха этой операции зависит многое.

Хотя она понятия не имела, что именно.

Примерно через пару недель, хотя Аврора уже почти потеряла счет дням, произошло кое-что, казалось бы, незначительное.

Жуя бутерброд с сыром, она почувствовала: что-то не так. Она подошла к зеркалу, широко открыла рот и обнаружила, что на месте верхнего резца зияет лунка, а десна слегка кровоточит.

Девочка выплюнула хлеб на ладонь и заметила среди пережеванной пищи маленький молочный зуб.

За последние несколько месяцев у нее уже выпало четыре. Ее подруги перед сном клали зуб под подушку, чтобы фея забрала его в обмен на немножко денег. Хотя девочки и знали, что это неправда, все равно было весело. Но Серене никогда не удавалось разыграть этот спектакль. Тем не менее каждый раз, когда у Авроры выпадал зуб, она имела право на подарок. Ее радовала не столько сама вещь, сколько то, что, в отличие от подружек, ей не нужно было общаться с вымышленным существом. У Авроры с матерью был целый ритуал: Серена не просто давала ей деньги, а водила ее в магазин и заставляла угадывать, что собирается ей купить. Аврора никогда не ошибалась и всегда угадывала подарок с первой попытки. Обе они гордились, что у них одинаковые вкусы.

Сейчас, глядя на выпавший резец, Аврора остро затосковала по матери. Она скучала по многому — например, по послеобеденным часам в «Палаццо Париджи» и чаю после купания в бассейне отеля. Ей не хватало даже ссор из-за этого негодника Гаса.

Но потом ее охватило другое чувство.

Она разозлилась на Серену из-за всех объятий и поцелуев, которых та никогда ей не дарила. Из-за ее редких и мимолетных ласк. Из-за ее презрения к телячьим нежностям. Сейчас, когда Авроре так нужны были воспоминания о материнском тепле, она не могла ими утешиться.

Она решила избавиться от зуба, бросив его в горшок, куда справляла нужду. Она была уверена, что Серена поступила так и с теми, которые выпадали ранее, — смыла их в унитаз. Но потом Аврора передумала.

Все-таки резец был частью Авроры. Ей не хотелось с ним расставаться. Поэтому она положила зуб на табуретку у кровати.

В тот вечер безликий незнакомец, как всегда, пришел ее расчесать. Но у Авроры поменялось настроение. Гнев на мать придал ей мужества, и она решилась заговорить со своим тюремщиком.

— Сегодня у меня выпал зуб, — сказала девочка, возможно, надеясь получить что-то взамен — например, позволение вернуться домой. Сейчас она цеплялась за любые иллюзии, даже самые невероятные. — Я хотела его выбросить, но потом оставила. — Она указала пальцем на табуретку.

Безликий незнакомец перестал ее расчесывать. Сначала развернулся к табуретке, затем встал и подошел. Увидев маленький резец, взял его пальцами в перчатке, поднес к лицу, скрытому под маской, будто хотел рассмотреть получше, а потом, так и не сказав ни слова, ушел с чердака, так и не закончив причесывать Аврору.

Зуб он унес с собой.

Интересно, что он с ним сделает. Вдруг, в отличие от матери, сохранит?

Выходя с чердака, безликий незнакомец ни разу не запер дверь на ключ.

Хотя Аврора уже давно это заметила, ей не хватало смелости пойти посмотреть, что таится за порогом. И тем более — попытаться сбежать.

Однако после нескольких недель на чердаке девочка догадалась, что, если она что-нибудь не предпримет, рано или поздно дела пойдут хуже. Она была неглупа и знала, что подобное не может длиться вечно. Помимо прочего, ее пугала мысль, что тюремщику надоест просто расчесывать ей волосы и он станет искать другой способ с ней развлечься.

Но больше всего ее страшило другое.

Аврора боялась, что происходящее на чердаке — всего лишь подготовка, что незнакомец приучает ее к тому, что будет дальше. Она не могла ни представить себе, какая участь ей уготована, ни подсчитать, сколько времени ей осталось.

Казалось, безликий незнакомец хочет укротить не только ее волосы. Каждый вечер расчесывая Аврору, он словно пытался приручить ее саму.

Когда Аврора с Сереной взяли Гаса, девочке примерно так же пришлось приучать его к лотку. Первое время она сидела с котом и гладила его, давая понять, что он в безопасности. Возможно, ее тюремщик использовал такой же подход. Аврора поняла, что чем покорнее будет себя вести, тем легче он достигнет своей цели.

Ей следовало взбунтоваться, но ее сдерживал ужас перед последствиями.

Но настал день, когда у нее появилась веская причина отбросить колебания. Однажды утром, проснувшись в своем укрытии, Аврора открыла глаза и увидела, что на ножке розовой кровати что-то вырезано.

Маленькое сердечко. Кто его вырезал?

До того дня Авроре не хотелось этого признавать, но сейчас перед глазами было доказательство, что до нее в комнате жил кто-то еще — вероятно, девочка, поскольку спальня была обставлена по-девчачьи.

Пряталась ли эта девочка под кроватью?

Что стало с предыдущей обитательницей чердака? «Удрала», — предположила Аврора, заподозрив, что другая девочка тоже была пленницей.

С этой минуты в ней зрело решение сбежать.

Аврора как следует подготовилась. Во-первых, она рассудила, что бежать надо ночью, после визита тюремщика: вероятно, после этого он ляжет спать. Во-вторых, она приготовила себе наволочку вместо котомки и сунула туда пару свитеров на случай, если понадобится одеться потеплее. Время от времени она видела в световое окно, что снаружи идет снег, а куртки в сундуке не было. Как и обуви — вот это была беда. Аврора решила надеть несколько пар носков, надеясь, что так не замерзнет.

Когда садилось солнце, Аврора забралась под кровать с вилкой, украденной с подноса, и зубцами вырезала рядом с сердечком послание. Если похититель потерпит неудачу с ней, наверняка он станет искать другую девочку, которую можно причесывать. И возможно, этой девочке тоже потребуется стимул, чтобы попытаться спастись самостоятельно.

Вот почему Аврора вывела под кроватью недвусмысленное слово.

В тот вечер, причесав Аврору перед зеркалом, безликий незнакомец, как всегда, молча удалился.

Весь день Аврора не пила и не ела, опасаясь, что в пище есть снотворное, от которого она станет покорной. Несъеденную еду она спрятала в сундук, заодно вылив туда и молоко, а на подносе оставила только пустую посуду.

Надев несколько слоев одежды и непременные крылья феи-бабочки, Аврора села перед красной дверью и положила рядом наволочку.

Она была готова.

Девочка долго выжидала, надеясь, что похититель не страдает бессонницей, а затем решила, что времени прошло достаточно и настала пора действовать.

Взявшись за латунную ручку, она медленно повернула ее и потянула на себя. Петли скрипнули, дверь подалась внутрь чердака, открыв проход в метр шириной.

Перед Авророй снова встала стена тьмы.

Единственный свет проникал из окошка за ее спиной и исходил от бледного диска луны. Девочка сглотнула; в горле пересохло. Ей не терпелось выйти на улицу и положить в рот пригоршню свежего снега. Жажда, которая мучила ее весь день, от напряжения усилилась.

Аврора шагнула в темноту, выставив перед собой руку, чтобы ни на что не наткнуться. Деревянный пол скрипел под тяжестью ее шагов. Она постаралась идти как можно медленнее.

Все еще ничего не видя, Аврора коснулась деревянного шара, стоявшего на каком-то пьедестале. Пока она пыталась понять, что это такое, левая нога потеряла опору. Едва сдержав крик, Аврора успела ухватиться за что-то твердое, прежде чем сорваться в пропасть.

Только тогда она сообразила, что цепляется за балюстраду, а под ней находится лестница.

Дальше она спускалась увереннее. Тишина была непроницаемой, как и тьма вокруг.

Лестница привела в комнату, озаренную лунным светом, проникавшим внутрь через два больших окна с кружевными занавесками. Явно гостиная. Мебель казалась очень старой. Буфет, диван, потертое кресло, а рядом с камином, в котором догорали угли, — телевизор.