Рюрик. Сын Годолюба (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 6

- Клином! Вперед!!!

Атакующее построение малой дружины – практически всегда клин. Стена щитов «скъялборг», у древних римлян известная как «черепаха», есть сугубо защитное построение, позволяющее пережить обстрел врага практически любой плотности. Главное – успеть вовремя ее построить… Иногда «стеной щитов» именуют также ровный строй пешцев, сходящихся с противником так, чтобы удержать единую линию сомкнутых на уровне груди щитов, ощетинившись при этом копьями! Но это на самом деле это уже «еж» копейщиков…

А поскольку гриди Годолюба – все воины умелые, освоившие ратное искусство под началом опытных наставников вроде Бояна (а кто-то успел уже и пролить кровь саксов), то и перестроились они в клин прямо на бегу, перед самым ударом… Разгоняя кровь в жилах яростным кличем:

- Бе-е-е-е-ей!!!

- Вер вик, херек ком!

На славянских клин обрушился встречный град дротиков-гафлаков и легких метательных топориков-франциск. И пусть дружинники также перекрылись щитами, стараясь поднять их над головами или на уровне груди, монолит «черепахи» на бегу сохранить невозможно – а ударивший в лицо дротик несет с собой неотвратимую смерть… Увы, звенья кольчуги также не могут остановить остро наточенный наконечник легкого метательного копья.

Но все же одно бесспорное преимущество у клина славян было – скорость бега вкупе с небольшим расстоянием, отделяющим бодричей от врага. Даны успели сделать единственный бросок своих гафлаков и франциск прежде, чем понесшие потери, но даже не думавшие сбавить шаг гриди врезались в щитовой строй северян! И даже раненые бодричи продолжили свой бег…

- А-а-а-а-а!!!

Яростно заревели воины с обеих сторон, сшибаясь в яростной сече! Кто-то из славян пал в первые же мгновения – буквально напоровшись на выставленные данами копья. Но в точке удара клина оказалось слишком мало хирдманов, чтобы остановить бодричей на копейных остриях – или хотя бы удержать строй! В то время как инерции бега и напора толкающих в спину дружинников хватило, чтобы глубокий клин сотни гридей буквально протаранил три-четыре ряда данов – и в считанные мгновения развалил их «стену щитов».

Бодричи прорвались к драккару…

Годолюб не мог и не должен был находиться на острие клина – ибо бегущие впереди воины зачастую первыми и гибнут. Нет, он был надежно закрыт от копий и гафлаков данов спинами дружинников – но когда их клин развалился, прорвав строй датского «ежа», когда вокруг закипела яростная сеча, князь уже не мог избежать битвы… Но он и не желал этого! В сопровождении всего пары отборных ближников Годолюб упрямо рванул к невысокому борту драккара, заприметив на корабле рослого воина в богато украшенном серебряными и золотыми пластинами шлеме… И замершего в окружении всего десятка хольдов – отборных, самых преданных воинов.

- За мной, вои! Конунг на ладье!

Кто-то из дружинников последовал за князем – а навстречу ему и ближникам уже ринулись хольды. Два гафлака с пугающей мощью врезались в княжеский щит, прошибив обтянутые кожей доски! Хорошо хоть, что не задели предплечье и саму кисть, сжимающую внутреннюю перекладину щита кулачным хватом… Но острие дротика, пробившее дерево защиты буквально в вершке от лица Годолюба (столь вовремя вскинувшего щит к голове!), заставило князя оторопело замереть – пусть всего на краткое мгновение.

- Бей!

Бодря себя боевым кличем, Годолюб поборол страх усилием воли – и заставил себя шагнуть вперед по неширокому настилу, разделяющему гребные скамьи по бортам драккара. Щит ожидаемо потянуло вниз – и князь с силой метнул вторую сулицу в сторону конунга; дротик, отправленный в полет точным и резким броском, остановили щиты хольдов. Но Годолюбу было важнее избавиться от сулицы, чтобы тотчас рвануть из-за пояса секиру – и размашисто рубануть ей по древку застрявшего гафлака… Боек из харалуга легко перерубил дерево – но избавиться от второго дротика князь не успел: навстречу ему шагнул рослый хольд. Без всяких премудростей – но с огромной силой! – он рубанул боевым топором сверху вниз, целя в голову Годолюба!

Из-за прибавившейся тяжести щита, князь не успел подставить под удар секира железный умбон... И тотчас гулко затрещало лопающееся дерево: боек вражеского топора глубоко вгрызся в доски защиты! Но когда хольд рванул секиру на себя, та не подалась сразу, подарив ободриту лишнее мгновение… И тот успел им воспользоваться, обрушив собственный топор на правую руку дана! Угодил князь точно по предплечью противника, не прикрытому коротким рукавом кольчуги…

- А-а-а-а!!!

Как же пронзительно закричал раненый хольд, невольно выпустив секиру из непослушных пальцев! Та тяжело шлепнулась на доски настила – а князь успел срубить древко второго гафлака, засевшего в щите… И едва не упал от сильнейшего толчка! Хольд вложил всю свою ярость и боль в удар щитом в щит противника – но отброшенный назад, Годолюб все же устоял на ногах. И когда безумно вопящий дан вновь ринулся на него, князь заученно припал на колено – чтобы подрубить ближнюю ногу хольда размашистым ударом секиры!

Удар топора буквально подсек тяжело рухнувшего на настил ворога… А следом еще один удар; боек вгрызся в открытое лицо хольда, оборвав северянину жизнь.

Но и сам Годолюб не успел даже выпрямиться, как ему вновь пришлось перекрыться щитом: в сей раз на защиту обрушился рубящий удар меча! Не иначе как херсир врага вступил в бой…

Но теперь ободриту не мешала лишняя тяжесть – и он умело подставил под рухнувший сверху клинок железный умбон... С каким же оглушительным лязгом переломился меч дана! Однако полетевшая вдогонку секира уже не нашла ворога – тот быстро отскочил назад, подхватив выроненный хольдом топор…

Годолюб успел быстро оглядеться. Бой на корабле кипит уже вовсю; справа и слева воины рубятся промеж гребных скамей – а число ободритов на судне конунга растет с каждым мгновением! И лишь сам князь и херсир сошлись на настиле, посреди дарккара – в то время как Гудфред одиноко замер у рулевого весла… Уже без защиты хольдов.

- Бей!

Князь буквально прорычал свой призыв в лицо дана, дернувшись в сторону противника – и приняв встречный выпад на щит… Совсем простая уловка – но херсир же видит закипевшую на судне сечу и понимает, что каждое мгновение промедления могут стоить конунгу жизни! А потому он рискнул нанести быстрый и сильный удар в голову раскрывшегося в атаке ободрита...

Вот только атака эта была ложной! Годолюб мгновенно закрылся, скрутив корпус – и провалив ворога в удар; боек вражеской секиры только скользнул по развернутому вдоль туловища щиту… А князь уже сам рубанул в ответ, дотянувшись лезвием топора до шеи открывшегося справа херсира!

Противник молча рухнул на настил, обдав Годолюба кровью из широкой, рубленной раны – но в бой уже вступил сам конунг, пружинисто скакнувший вперед… Точный и выверенный выпад копья Гудфред направил в нижнюю кромку щита ободрита. И этот удар провалил защиту князя, не успевшего толком встретить укол врага; царапнув кожу на досках, листовидный наконечник вошел точно в живот Годолюба, порвав звенья кольчуги… А конунг уже рванул копье назад, отступив на пару шагов. Теперь ободрит куда быстрее изойдет кровью...

В иное время тяжелая рана тотчас свалила бы князя – но сейчас, разгоряченный боем (и выпитым на пиру медом, сильно притупившим боль), он почувствовал лишь острое жжение… Да неукротимое желание отомстить.

Действуя на одних инстинктах, Годолюб метнул во врага топор, целя в голову. Противник успел закрыться собственным щитом – и секира с силой вгрызлась в дерево, крепко тряхнув конкунга... Но защищаясь, дан не успел уколоть вновь: князь, вырвав из ножен меч, уже рванул к Гудфреду, одним прыжком сократив разделяющее их расстояние.

Накоротке копье дана оказалось бесполезно; спешно выпустив его из пальцев, конунг потянулся было к рукояти клинка… Но тяжелый удар щитом в щит отбросил Гудфреда к рулевому веслу! И прежде, чем он выхватил бы из ножен собственный меч, на дана стремительно рухнул меч Годолюба…