Червь 3 (СИ) - Лагутин Антон - Страница 40

Отказавшись на отрез идти в местный сральник, я выбежал на улицу и отлил в уголке амбара. Я так всегда делаю. Мне так нравится. Спускаю штаны до щиколотки, задираю майку до шеи и прижимаю её к телу подбородком. Струя горячей мочи смачно ударяет в землю. Я икнул. И не смотря на то, что перед глазами всё плыло, я заметил парочку волков, мелькавших между высоких штакетин забора. В свете луны два зверя резвились в поле, уйдя недалеко за забор. Они играли, покусывая друг друга за холку, поочерёдно запрыгивали на спины друг другу, валились на землю. Быстро вскакивали на лапы и тут же устремлялись вперёд, радостно размахивая хвостами.

Счастливая парочка.

Закончив отливать, я решил проверить ворота. Открыты. Нараспашку, и рядом ни души. Да и что теперь может случиться? Единственное, что угрожало ферме, — теперь живёт внутри фермы. Скот может спать спокойно. А я пока спокойно понаблюдаю за волчьей суетой.

Выйдя за ворота, облокачиваюсь о забор. Смотрю и улыбаюсь. Волна счастья, исходившая от влюблённой парочки, быстро меня захлестнула. Мне что-то передалось. Вместе с ними я и сам начал ощущать легкое покалывание в груди. Приятное. Тёплое.

Мои глаза следуют за волками.

Они продолжают грациозно бежать вдоль забора с болтающимися языками на боку. Поворачиваю голову следом. Новая волна радости и безмятежности. Волки делают еще пару высоких прыжков. Моя голова крутиться, а потом резко замирает. Этого я не почувствовал! Я даже слегка припустил, благо успел всё из себя выжить!

Сбоку от меня, у самых моих ног сидит Альфа. Волк на манер меня наблюдал за счастливой парой.

— Они сыта, — слышу я в голове.

— Верно, — говорю, — я обещал.

— Они в безопасности.

— Да, я же обещал…

— Но ненадолго.

— Здесь я не могу тебе ничего обещать.

— И не надо, — говорит Альфа. — Смерть — наш выбор.

Глядя на весёлую парочку, я усомнился. Переспрашиваю:

— Ваш? Или твой?

— Они пойдут со мной до конца. Мы очистим лес ценой наших жизней.

Он поднял морду, посмотрел на меня. Заглянул глубоко в душу и спросил:

— И ваших?

— Мы выбираем мир! Мы делаем одно дело.

— Твоё дело никак не связано с тем, что тут происходит. В их стае ты лишний. Ты — чужак.

«Чужак» звучит явно лучше чем «паразит».

Волк говорит:

— Даже если твоё тело умрёт, твоя душа продолжит блуждать по земле в поисках нового тела.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел тебя настоящим, таким, каким ты себя видишь внутри своей головы.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю я, осматривая изувеченное тело животного.

Волк уловил мой взгляд. Оскалил пасть. Голубые глаза горели в свете луны так ярко, что в них я мог увидеть своё отражение. Отражение бухой девки, жаждущей приключений.

— Иди спать, — говорил Альфа, — нам понадобиться много сил. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Мне стало не по себе. Впервые меня видели насквозь. Смотрели на меня словно через рентген, прекрасно видя, как я — скользкий длинный червяк — извиваюсь внутри горячих кишок, среди переваренного и плотно утрамбованного говна.

Мне не хотелось ничего говорить.

Не хотелось вступать в споры. Плевать. В жопу всё! Я устал! Очень сильно устал.

Пожелав Альфе всего самого охуенного и добрейших снов, я ушёл спать.

Глава 18

ДОБРОЕ УТРО, ВЬЕТНАМ!

Снова это ебанное утро, полное жгучего и ослепительного солнца! Вонь коровников. Запах кислого пота. Чудо — это то, что я еще весь пол не заблевал, когда в комнату приполз на коленях.

Петушиный крик вырывает меня из сна как оглушительная работа утренней арты. Я с трудом отрываюсь от мокрой подушки. Глаза болят. Сквозь узкие щёлки отёкших век пробую оглядеть комнату в поисках водички, но всё что я нахожу — стоящего в дверях Бориса. И как долго он там стоял? Плевать…

— Проснулась? — спрашивает он, суетливо двигая в мою сторону через всю комнату.

Модник хренов, разоделся как на парад. Чистые кожаные штаны, белая рубаха, широкий ремень с ножнами, из которых к руке Бориса тянется окоченевшая ладонь какого-то бедняги. Несмотря на жару, Борис напялил высокие ботинки. Круто, конечно, но можно было и почистить обувь! С каждым шагом за мужчина остаются тонкие блинчики грязи.

В коем-то веке он начинает общение без ругани и без криков. Удивительно! Вместе пить — друзьями быть!

— Собирайся, — говорит он. — Скоро в дорогу.

— Можно хотя бы умыться? — спрашиваю я.

— Можно.

— А отлить?

— Можно.

— А наедине?

На полпути от меня он замирает. Хмурится. Я прекрасно понимаю, что он привык к мужскому общению и моё присутствие, точнее, присутствие женского пола дело для него непривычное. Видит ли во мне он женщину? А может дочь? Или сестру?

Не важно. Важно, что он видит на что я так страстно уставился. Он протягивает мне со стола графин воды, а когда я его полностью выпиваю, ставит обратно. Руки тряслись, я захлёбывался, но справился. Борис еще раз на меня взглянул и смущённо сгинул из комнаты. И что ты там увидел? Ага. Понятно. Моя ночнушка была залита водой так, что наружу проступили мои розовые сосочки.

И зачем вообще заходил?

Я догадываюсь. Всё, что ему нужно было — убедиться, что я в целости и сохранности. Теперь трястись за меня будет. А самое приятное — та власть, что сосредоточена в моих руках, ну никак не получиться у меня отобрать. Всё, ребята, ваши яйца у меня в руках, кручу как хочу. Разбиваю, как бильярдные шары. Бесценный дар можно использовать для собственной выгоды, но в таких скользких делах главное — это палку не перегнуть.

Хотелось бы еще поспать. Я даже начал проваливаться в сон, но хрен там! Борис начал стучать в дверь. Начал долбить, пока я ему не ответил, что еще не готова! Всем всегда от меня что-то надо. Задолбали…

Умывшись тёплой водой из тазика, услужливо принесённым мне одни из фермеров, я оделся. Натянул кожаные штаны, стираную рубаху. Повязал ремень с ножнами. Меч на месте. Сухая рукоять смотрела на меня застывшей пятернёй, прося пожать её. Кем был её владелец? Последний подонок? Убийца? Наверно, это останется для меня загадкой.

Надевая жилет без рукавов, я наслаждался шуршанием кожи. Вещи сидели на мне словно шитые по моим меркам. Давно мне не было так комфортно и уютно. Иллюзия защиты работает. Но всё же, кожа, используемая для создания моего образа, — была обычной и мягкой, снятой с бедного животного, пущенного под нож. Между моими доспехами и теми, что мы мастерили с Алом не было ничего общего. Мой доспех — легкий набор для прогулок на свежем воздухе. А вот тот, что мы ковали в кузнице здания «Швеи» — набор для войны. И боюсь, что скоро он нам пригодиться.

После того, как мы всем отрядом плотно позавтракали (волки не остались в сторонке) мы двинули в путь. Но не в сторону деревни, как я подумал. Проведя полдня в лошадином седле, остановившись на один привал, где мы плотно пообедали (волки не остались в сторонке), мы прискакали на ту самую базу «Кожагонов» из которой я совсем недавно удачно откинулся.

И вот снова: Здрасьте!

Снова эта высокая арка из переплетённых между собой ветвей дуба. Снова эти деревянные бараки, внутри которых оборудованы газовые камеры, находясь в которых вас вывернет наизнанку. И как оказалось, мне предстояло через всё это пройти, бля!

В первую же ночь Борис запер меня в одном из бараков вместе с мужиками. Но всё не так и плохо; мне выделили отдельную комнату. Без окон. Лишь кровать и висевшая на стене голова оленя — высушенная, покрытая коркой гноя. Отличный декор, вид которого портил дизайн комнаты. Но она висела далеко не для красоты. Источаемая этой головой вонь была невыносима.

В первую же ночь начался сущий ад. Пытаюсь использовать подушку как фильтр, прижимаю её к лицу. Сижу и слушаю мирный храп двадцати мужиков, спящих за дверью. Мои глаза бесконечно слезятся, а весь пол уже давно был заблёван завтраком, обедом и недавним ужином. Предупреждали же меня не налегать на мучное! Но что поделать, после долгой дороги жрать хотелось как потерявшейся собаке в лесу.