Червь 3 (СИ) - Лагутин Антон - Страница 18

Я тогда спросил Ала:

— А потом мы всё это добро смажем секретной жижей, наденем на Бориса и выставим его на площади, чтобы он хорошенько просушился на солнце?

Ал тогда впервые по-настоящему засмеялся. Искренне. Я испытал облегчение. Обстановка стала более раскованной. На душе полегчало. Он действительно смеялся. Впервые за долгое время.

Закончив, Ал по актёрски состроил раздосадованное лицо и со всей жалостью сказал:

— К сожалению, нет. Но я бы очень хотел на это посмотреть.

— Почему?

Я был удивлён. Мне хотелось знать, откуда такая неприязнь к человеку, защищающим деревню, защищающим его дом от нападения уродцев с заболеванием кожи. Но Ал не ответил. Пожал плечами и отвернулся, продолжая проделывать отверстия в квадратиках кожи.

Через два дня, когда откровенно говоря, мы с Алом сидели и страдали от изнурительного безделья, к нам в кабинет врывается Эдгарс. Он был взволнован и явно перевозбуждён. Отдышавшись, он говорит:

— Инга, быстро на улицу. Борис тебя ждёт.

Я уже хотел взбухнуть, мол куда торопиться, я весь на чиле, но старик меня тут же обломал, закричав как ополоумевший:

— Быстрее-быстрее!

Глава 8

И чего так Эдгарс разволновался? Гнал меня через бесконечный коридор на улицу, чуть ли не подгоняя шваброй в спину. А когда уже показался свет в конце туннеля, взял и исчез в одном из рабочих кабинетов. Кинул у самого финала. Я подумал уже дать заднюю, вернуться к Алу, но десяток мужских глаз, собравшихся во дворе, судя по всему ради меня, быстро меня засекли. Бляха! Да и вообще, можно было особо и не торопиться.

Выхожу на улицу.

Снаружи, у самого подножья деревянной лестнице стоит кавалерийский отряд. Все всадники такие красивые, подтянутые и накачанные. Тут и Осси, и Рудх, и Дэр, и… Борис. А их лошади — просто загляденье. Словно каждая кобылка сошла с картинки старого календаря. Вот тёплый март, а вот серый октябрь. Есть май и июнь. А вот и черный холодный декабрь с белыми вкраплениями в виде крохотных снежинок, кружащих к копытам животного. Хозяин коня не лучше — сидит сугробом, зачёсывая седые кудри назад и хмуро пялится на меня. А рядом с ним — солнечный сентябрь. Рыжая кобыла с белоснежной гривой стояла без лишнего груза. Я её сразу узнал: боевая подруга, вытащившая меня из глубокой задницы. Кстати о заднице: седло на месте, а вот огромный зад жирного Амбала ей больше не прокатить с ветерком. Бедняжка, лишилась хозяина. Хотя как знать, кто тут и бедняжка.

— Садись! — скомандовал Борис, указав рукой на рыжую кобылу.

Ехать с потными мужиками хрен знает куда мне не особо хотелось, но я не уверен, что у меня есть хоть какой-то выбор. Поставив ладонь козырьком, я спрашиваю:

— А что случилось?

Подняв облако пыли, двое наездников отошли от лестницы, освобождая проход к лошади. Я не шевелился. Продолжал смотреть на Бориса в ожидании ответа, а он всё молчит. Ну, давай-давай, кто кого? Он не выдержал первым. Ладонь в кожаной перчатке со всей силой хлопнула по седлу, ожидающему моей задницы. Хлопок был такой силы, что будь эта задница молодой бабёнки — сесть бы смогла только через месяц, и то только на одну сторону.

— Я сказал: САДИСЬ!

Ладно-ладно! Жара явно подогревает не только окружающий нас воздух. Можно и не кричать. Я и с первого раза всё прекрасно понял. Даже поломаться нельзя…

Образовавшаяся тишина меня чуть напугала. Нет, окружающие мужики галдели между собой как бабки на лавке, а вот всё зверьё соблюдало гробовую тишину. Толи со мной что-то не так, толи еще чего…

Когда я начал спускаться по лестнице, рыжая кобыла заметно ожила. Развернулась ко мне мордой и как давай громко ржать. Борис тут же перехватывает вожжи и с силой тянет на себя, затыкая кобылу. И чем она тебе не угодила⁈

— Слишком грубо, — говорю я. — С девушками так нельзя обращаться. Она просто рада меня видеть.

Мужики уставились на Бориса. Даже когда я опустил свой ботинок на ступень, можно было услышать, как он со всей силой сжимает кулаки в кожаных перчатках. Звук победы. Он взбешён, но держится. Выпустил вожжи. Те безжизненно повисли передо мной. Кобыла опускает голову, давай запустить мне руку в свою гриву. Есть контакт. Горячие волны удовольствия ударяют мне в ладонь, и наваливают с новой силой, пока я медленно веду пальцы к острому уху. Я чувствую, как ей приятно. Лошадь успела позабыть настоящую ласку и сейчас была готова полностью отдать мне всю свою энергетику.

— Что с ней? — спрашивает Рудх с явной насмешкой. — Девчонка нам нужна, чтобы лошадок по ночам успокаивать⁈

Судя по всему, здесь только один человек умеет успокаивать лошадок по ночам. Вставил кольцо в ухо, и сидит лыбиться. Он бы улыбнулся сильнее, но огромный шрам не даёт ему задрать правый уголок губы, отчего его кривляния рожей смахивают на неумелые попытки показать себя лидером в этой стае. Клоун. Продолжай, может у тебя когда-нибудь что-нибудь да и получится.

— А может она моему коню погладит одно место и он резвее станет?

Ха-ха, как, блядь, смешно… Шутейка, конечно, так себе, но «стадо баранов» оценило. Попробуем шутника чуть остудить.

— Твой конь сейчас шепчет мне… — я иду к коню Рудха, — … плохо слышно.

Народ продолжает смеяться, а я продолжаю подходить к коню. Говорю:

— Он шепчет мне… ОЙ!!! Такого быть не может!

Я распахиваю рот от удивления и закрываю его ладонью. Я говорю:

— Быть такого не может!

Подношу ухо к голове кобылы, прислушиваюсь. И говорю:

— Что-то?

Смех затихает, а я продолжаю:

— Тебе не нравиться… о, нет, такое нельзя произносить вслух, но я попробую… Тебе не нравиться, когда твой хозяин лижет тебе яйца?

Все утихли. Мужика перекосило так, что он с трудом смог опустить на меня глаза.

— Твой конь жалуется на то, что у тебя слишком сухие губы. А твой язык… он хуже песка в жопе!

Сейчас уже все замолкли. Молчал даже воздух. Этот петух, что минутою ранее гордо восседал и смеялся надо мной, весь напрягся, скукожился. Его губы побелели от напряжения. И как только капля пота обжигает ему глаз, он взрывается. Дёргается в мою сторону, чуть ли не спрыгивая с кобылы, но та как по волшебству дёрнулась в бок, убирая от меня безумца. Он перекидывает ногу через седло. Походу дела сейчас прыгнет и понесётся ко мне… Но… Борис громко кричит:

— ПРЕКРАТИТЬ! Рудх, немедленно угомонись!

— Но эта су…

— Я сказал: УГОМОНИСЬ! Даже не смей спрыгивать с кобылы! Ты меня понял⁈

Он всё понял. Влез обратно в седло и принялся пялиться на меня. Обиженка, бля.

— Инга, что ты вытворяешь?

— Правду говорю…

Ну и лгунишка же я.

— Прекрати!

Всё это время лошадь Бориса крутилась вокруг себя, из-за чего ему постоянно приходилось крутить головой, ловя меня взглядом.

— Нам плевать, что тебе говорят наши животные! Поняла! Я не слышу?

— Поняла…

— Если ты продолжишь — маски своей не увидишь. Это понятно?

— Понятно…

— Нам нужно торопиться. Быстро садись в седло!

Когда Борис угомонился, а вокруг повисла тишина, я снова напрягся. Взбирался в седло и думал, почему все лошади молчат. Ни единого звука. Неужели приключения с крысами было острой формой шизофрении, втянувшей меня в очередную пиздецовую историю, как всегда это бывает. Или привиделось, послышалось, показалось? Хрень какая-то… Как бы не оказалось, что Борис поставил на меня весь свой авторитет, а я всё проебал… И больше нет у меня никакого дара. Уже хочу ему признаться, но о чудо! Влезая в седло под взгляды десятка наездников, я чётко слышу:

— Я рада нашей встречи.

Вначале я не поверил. Даже обернулся, не поняв, где расположился источник голоса. Слова пронеслись сквозь голову, словно в ушах два китайских наушника: вначале звук раздался в первом, а потом плавно перетёк во второй.

— Это я, — голос медленно перетёк слева на право.- Ты меня не узнаёшь?

И тут до меня дошло. Со мной всё в порядке. И хотя я таблетки давно перестал принимать, голоса в голове были не следствием шизофрении. Голоса животных вернулись. Вернулся дар. Я здоров!