Червь 3 (СИ) - Лагутин Антон - Страница 15

— Отверстия? — моему возмущению нет предела. — Вы хотите испортить мою маску?

Эдгарс переводит взгляд на меня и принимается меня успокаивать:

— Инга, никто не собирается портить, ломать или присваивать себе маску. Она станет частью доспеха.

— Да! Но не моего доспеха!

— Борис должен был всё тебе объяснить. Когда всё закончится, она вернётся к тебе. Она твоя.

— Хорошо! Но ни о каких отверстиях не было речи…

— Не переживай, — Эдгарс вытаскивает из ящика что-то похожее на тонкий провод белого цвета, чуть тоньше дождевого червя.

— Это волос кабана, — говорит он.

Эдгарс крутить его в пальцах и говорит:

— Необычного кабана. Догадываешься, какого?

Я догадался. Но не сразу. Пришлось вспомнить голову кабана, висевшую в бараке. Вспомнить серую кожу, сморщенную, с прожилками и трещинами, как на вздувшемся асфальте.

Эдгарс подошёл ко мне, протянул руку.

— На, — говорит он, — попробуй порвать.

Я беру из его ладони волос. Он лёгкий, гибкий. Пробую порвать, потянув концы в разные стороны. Нихуя не получилось. Только умудрился себе кожу на пальцах слегка вспороть. Попробовал ногтями перекусить — тоже самое — ни хуя. А что если перекусить зубами? Когда я уже подносил ладони к губам, Эдгарс схватил меня за запястья, одарив осуждающим взглядом полного негодования.

— Не стоит, — говорит он, забирая из моих рук волос. — Смотри…

Он берет лежавший рядом с локтем Ала ножик. Я уже вижу на лице Эдгарса хитрющую улыбку, обозначающую, что я должен сейчас сойти с ума от увиденного. Я должен буду разразиться удивлением, увидев десятое чудо света. Как бы не описаться от счастья!

Шоу продолжалось. Старик кладёт волос на стол, прижимает его большим пальцем. Коник лезвия упирается в центр волоска и старик наваливается на нож всем весом. Начинает резать. На деревянном столе появляются засечки, отскабливаются щепки, а волоску всё похую. Целый, как ни в чем не бывало.

Что и следовало ожидать.

Всё это время Ал сидит с полным безразличием. Шоу его ни как не удивляет. Он достаёт квадратные куски высушенной кожи с уже проделанными отверстиями по периметру и соединяет их между собой этими самыми кабаньими волосками.

Эдгарс всё не унимается. Достаёт из ящика еще один нож, в кожаном чехле. Рукоять обычная, деревянная, но когда он извлекает лезвие наружу, разница с обычным ножом сразу же бросается в глаза. Лезвие — кусок высушенной кожи, ничем не отличающейся от той, из которой сделан мой меч. Эдгарс словно держит высушенную воблу, покрытую трещинами.

Продолжая прижимать пальцем волос, Эдгарс повторил свой трюк. Надавил на волосок, сильно, так сильно, что даже стол затрясся. Выдохнув, старик убрал нож. Подобрав волос со стола, он сразу же принялся тыкать им мне в лицо. Честно, я ничего такого не увидел. Волос как волос. Целый и невредимый. Но как оказалось — я ошибся. При детальном рассмотрении, на что настоял Эдгарс, я заметил появившийся срез. Нож смог углубиться, оставив порез, но разделить волос на две половинки не смог.

— И что дальше? — спрашиваю я. — Ваша магия не сработала. Будь волос толще в два раза — и ваш перочинный ножик и царапин бы не оставил.

— Не впечатлило?

— Нет.

— Ну, хорошо, а как тебе такой трюк… — его рука снова нырнула в ящик стола.

Ал неожиданно ожил. Эдгарс уже что-то выуживал из ящика, когда паренёк с волнением заявляет:

— Там мало осталось.

На его возмущения Эдгарс лишь улыбнулся и попросил его не волноваться. Двумя пальцами старик сжимал маленькую стеклянную бутылочку, закупоренную пробкой.

А вот это уже интересно! Моя фантазия тут же пустилась в пляс. И чего я только себе не нафантазировал: и как Эдгарс выпивает содержимое и на моих глазах его одежда разрывается из-за набухших мышц и он рвёт этот твёрдый волосок своими пальцами. И как Эдгарс прыскает содержимым бутылочки Алу в лицо, а тот с криками валится на пол и начинает дико крутиться, пытаясь протереть глаза. Ну нет, это уже слишком. А вот если старик заставит меня выпить эту настойку, а потом… а потом я… это могло бы получиться, но облом! Ничего из выше перечисленного не сбылось.

Эдгарс откупоривает пробку. Накланяется над столом и капает крохотную капельку на волос, в том месте, где еще не касался ножом. Давит стальным ножом, пытается разрезать, но ничего не выходит.

— Держи, — говорит старик, протягивая мне нож, сделанный из кожи.

Ого, я даже чутка дернулся от неожиданности. Беру нож. Эдгарс приглашает меня к столу и предлагает разрезать волос. Вспомнив, как шатался стол под весом старика, но при этом на волоске не осталось нихуя, я немного засомневался. Но с другой стороны, ради чего всё это представление? Так, позабавиться надо мной?

Я наклоняюсь к волоску, прицеливаюсь. В нос ударил знакомый аромат. Что-то приторное. Не вонючее. Тяжеловатый запах, но отвращения не вызывает. Где я ощущал его ранее — вспомнить не могу, бля!

— Режь! — выпалил Ал.

Ткнув кончиком лезвия в то место, где на волос попала капля неизвестной субстанции, я надавил. Словно я ткнул в масло. Явно переборщил с силой. Лезвие нежно ушло вперёд и тут же зарылось в стол, оттопырив кусок щепы. Я опустил голову, присмотрелся. С обеих сторон лезвия лежало по волоску. Я смог перерубить волос, без особой ебли и геморроя.

— К чему это представление? — спросил я.

— К тому, Инга, — тут же подорвался Эдгарс, — что тебе придётся славно потрудиться.

Руки старика полезли в ящик, стоявший на столе всё это время.

Эдгарс говорит:

— И если ты не будешь использовать это зелье, то закончить это довольно занимательное занятие в срок ты не успеешь.

Он вынимает руки. Его ладони сжимают голову как футбольный мяч. Ту самую, что в баре сунул мне в руки Борис. Ту самую, что чертовски мне напоминала голову моего дружка Дрюни. Но я так мечтал, что это всё мне привиделось по пьяни. Что мне просто показалось! Я могу сколько угодно себя обманывать, даже попробовать поверить в то, что данный облик знаком Инге, и её сознание проецирует мне знакомые картинки прошлого, но блин… Притянуть это за уши не получится. Это лицо Дрюни. Однозначно. Не хочу думать об этом. Мне даже страшно допустить мысль, как могло так получиться.

— Тебе нужно срезать лицо с этой головы.

Глава 7

Сквозь небольшое окно солнечный свет освещает комнату не лучше лампочки в сортире. Тут и запах соответствующий, и так же тесно.

Я смотрю на свою ладонь, в которой держу нож, а затем перевожу взгляд на то, что напоминает мне моего другана. Голова стоит на столе, повёрнутая ко мне оплывшим лицом. Веки чуть припущены, как у сломанной куклы из детства. Щёки и нижняя губа скатились вниз, демонстрирую ровный ряд нижних зубов.

Наклоняюсь, чтобы лучше рассмотреть, всматриваюсь. Полость рта напоминала половинку откусанной сливы. Вроде, всё как у обычного человека умершего пару дней назад — синее с матовым напылением. На языке выступали голубые вены, а щёки изнутри были все изрезаны, как будто в порыве боли он их искусал.

Эдгарс окликнул Ала.

— Алош, меня дожидаются два любопытных экземпляра в лаборатории. Ничего особенного, но с одного, возможно, я смогу снять достаточно материала дня нашего доспеха. Нужно сказать спасибо Инге, что она особо не размахивала мечом как ужаленная в жопу, а точным ударом снесла голову одному бедолаге. Жаль-жаль-жаль паренька, молодость только забурлила в его теле, а уже лежит у меня на столе. Мёртвый.

Ал послушно кивает. А Эдгарс продолжает:

— Я пойду, а ты уж проследи, чтобы всё прошло гладко, — тут он смотрит на нас как воспитательница на детей в детском саду, — Помни — у нас запасов нет, если что-то испортите… сам понимаешь, найти замену будет крайне сложно.

Глядя отрубленную (или грубо срезанную тупым ножом) голову, я говорю:

— Здесь испортить можно только лицо.

— Ах да. Я и забыл. Борис настоял на том, чтобы лицо сохранили в его первозданном виде. То есть — лицо необходимо срезать аккуратно, а на его место — установить маску.