Дизель и танк (СИ) - Тыналин Алим - Страница 44

Я спустился в полутемное помещение. Прохладный воздух хранил запахи прошлого века — дуба, речной воды, соли. Высокие своды терялись в темноте.

— Отличное место для склада запчастей, — заметил я.

Звонарев занялся новой системой впрыска. Его идея с изменением угла форсунок требовала проверки. На стенде уже стоял разобранный агрегат.

Из открытых ворот доносился шум порта — гудки пароходов, скрип кранов, крики грузчиков. Волжский ветер приносил запахи реки, дегтя, свежеструганого дерева.

К обеду приехал профессор Казанского университета Лобачевский (однофамилец знаменитого математика). Его заинтересовала наша система охлаждения. Он работал над проблемами кавитации в насосах.

— Позвольте взглянуть на чертежи? — спросил профессор, протирая пенсне.

Я достал папку с документацией. Краем глаза заметил, как Варвара уводит любопытных механиков с других команд подальше от нашей машины.

После обеда я съездил на телеграф, узнал последние новости.

Вечером в мастерские заглянул известный казанский изобретатель Фасхутдинов. Он создавал какой-то необычный двигатель и искал единомышленников. Долго расспрашивал о характеристиках нашего дизеля.

Перед закрытием мастерских я поднялся на второй этаж, где хранился наш запасной инвентарь. В пыльном помещении громоздились ящики с инструментами, запчастями, измерительными приборами.

Здесь можно спокойно подумать о предстоящем броске до Москвы. Когда очнулся, уже почти полночь. Я спустился вниз, в сад рядом с мастерскими.

Ночная Казань затихла. Только со стороны Волги доносились гудки пароходов да на минаретах мерцали полумесяцы. В темных водах озера Кабан отражались редкие фонари.

Я сидел в тени старого тополя напротив мастерских. Прохладный волжский ветер доносил запахи реки. Где-то в глубине двора часы на башне Богоявленской церкви пробили два раза.

Они появились бесшумно. Три темных силуэта проскользнули вдоль стены. Один что-то сделал с замком черного хода, и тени растворились внутри здания.

Через полчаса в окне мастерской мелькнул слабый свет. Видимо, работали с закрытым фонарем. Я различал невнятные звуки — металлический скрежет, приглушенные голоса, звон инструментов.

На соседней крыше замер Руднев — он должен был следить за запасным выходом. У парадного входа притаился Бережной. Мы перекрыли все пути отхода.

Возня в мастерской продолжалась около часа. Потом свет погас, и три тени так же бесшумно выскользнули через черный ход. Они быстро растворились в лабиринте узких улочек Суконной слободы.

Когда шаги затихли, я вошел в мастерскую. В свете карманного фонаря осмотрел следы работы ночных гостей. Все именно так, как я и предполагал…

На рассвете в мастерскую пришел заспанный сторож Галимзян-абзый:

— Как ночь прошла? Тихо было?

— Тихо, — ответил я. — Только собаки лаяли где-то на Большой Мещанской.

Старик понимающе кивнул:

— Собаки, они чуют… Все чуют.

Я молча согласился. Теперь оставалось дождаться утра и начать следующий акт этой пьесы.

Рассвет выдался пасмурным. Низкие облака цеплялись за шпили Петропавловского собора, обещая дождь. Команды собирались в путь. До Москвы оставался последний бросок.

Я нарочно задержался, пропуская вперед итальянцев и американцев. Их машины уже стояли у ворот мастерской, готовые к отправке.

При запуске двигателя раздался такой скрежет, что все невольно обернулись. Я заглушил мотор и вышел из кабины.

— Что случилось? — первым подбежал Марелли.

— Сейчас посмотрим, — я открыл капот. Звук действительно жуткий.

Джонсон тоже подошел, на его обычно невозмутимом лице читалось беспокойство:

— May I take a look? Можно взглянуть?

Мы склонились над двигателем. Американец качал головой:

— Sounds like crankshaft… Похоже на коленвал.

— Dio mio! — всплеснул руками Марелли. — Это очень серьезно!

Подтянулись и остальные. Ярославский механик Прохоров, почесывая затылок, предложил:

— Может, поможем? Всей командой навалимся…

— Спасибо, Николай Петрович, — я покачал головой. — Но тут работы на сутки минимум. Разбирать половину двигателя придется.

— А запасной коленвал есть? — поинтересовался коломенский инженер Лаптев.

— Нужно в Нижний телеграфировать, — развел я руками. — Это еще день-два.

Я заметил, как переглянулись руководители команд. В их глазах промелькнуло плохо скрытое удовлетворение. Главный конкурент выбыл из гонки.

— Нет-нет, вы не ждите, — я старался говорить как можно более убедительно. — Мы сами справимся. Догоним, как только починимся.

— Может, все-таки… — начал было Прохоров, но его перебил руководитель ярославской команды:

— Время поджимает, Николай Петрович. График есть график.

— And the weather… погода портится, — добавил Джонсон, поглядывая на хмурое небо.

Они еще немного потоптались рядом для приличия. Марелли даже предложил какие-то инструменты:

— Sinyor Krasnov, если нужны специальные ключи…

— Благодарю, но у нас все есть, — я похлопал итальянца по плечу. — Поезжайте, не теряйте время.

Наконец, колонна тронулась в путь. Я видел, как они украдкой переглядываются, как распрямляются их плечи. Теперь победа казалась им совсем близкой.

Последним уезжал Джонсон. Его «Форд» задержался у ворот:

— Are you sure? Точно не нужна помощь?

— Absolutely, — улыбнулся я. — Good luck!

Когда шум моторов затих вдали, я повернулся к своей команде:

— Ну что, приступим? У нас не так много времени. За работу!

Велегжанинов уже доставал из тайника заранее подготовленные детали. Мы специально хранили их в том самом неожиданно найденном купеческом подвале, подальше от любопытных глаз.

Но сначала пришлось повременить.

— Товарищ Краснов, для составления акта прибыл официальный наблюдатель автопробега, — доложил помощник коменданта мастерских.

В ворота вошел сухощавый человек в очках, представитель Автодора Павел Николаевич Сорогин. Он придирчиво осмотрел двигатель, сделал несколько замеров, долго писал что-то в протоколе. Хотя я видел, что он совсем не разбирается в двигателе нашей конструкции.

— Да, характер повреждений серьезный, — наконец изрек он. — Потребуется как минимум двое суток на ремонт. Придется оформить вам отсрочку.

Я незаметно подмигнул Звонареву. Тот моментально понял:

— Павел Николаевич, позвольте показать вам расчеты по топливной системе? Тут у нас интересные данные получились.

Пока Звонарев увлеченно рассказывал наблюдателю о технических особенностях двигателя, уводя его в дальний угол мастерской, я быстро переговорил с остальными членами команды.

— После оформления акта у нас будет не больше часа, — шепнул я Велегжанинову.

Сорогин все еще был увлечен беседой со Звонаревым, который демонстрировал ему какие-то особо сложные чертежи в дальнем кабинете мастерской. Затем наблюдатель попрощался с нами, пожелал быстрее устранить неполадки и откланялся.

Ну и отлично. Он только путался у нас под ногами.

Мы быстро привели машину в порядок.

— Топливная аппаратура в полном ажуре, — докладывал Звонарев, заканчивая замену «испорченных» узлов. — Саботажники повредили лишь муляжи.

Варвара склонилась над картой, разложенной на верстаке:

— Есть две возможности обхода. Первый вариант — через Арск и Малмыж, но там сейчас распутица. Второй — через Зеленодольск и потом на Чебоксары.

— Второй длиннее, — заметил я, рассматривая извилистую линию дороги. — Зато там грунт песчаный, весной лучше держит.

Бережной уже заканчивал протирать инструменты:

— Через Зеленодольск так через Зеленодольск. Там у меня знакомый бакенщик, подскажет, где переправа лучше.

К воротам подкатил на велосипеде мальчишка-рассыльный:

— Дяденька Краснов! Колонна только что миновала Арское поле. Егор Митрич велели передать.

Я сунул пацану монету:

— Спасибо, дружок. Беги домой.

— Заводи! — скомандовал я Бережному.