Артефакт острее бритвы (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 21

— Подавись! — крикнул, швырнув боцману его драгоценный амулет.

И сразу прозвучало:

— Не трожь!

Но окрик священника запоздал, боцман ловко сцапал проклятый мной значок, а миг спустя тот пролился из его руки струйкой расплавленного порчей серебра. Дядька взвыл почище корабельного ревуна, и дюжий молодчик из ордена Небесного меча спешно оттёр его в сторону, дабы освободить проход священнику.

А тот развернулся в дверях и покачал головой.

— Ну что вы за люди такие, бояре? Ни в чём меры не знаете!

И он вышел, а мы остались. Плаванье определённо не задалось.

Глава 8

11−7

— И насколько всё плохо? — первым нарушил напряжённое молчание Огнич.

— Мы живы, и в ближайшее время это не изменится, — сказал я и вновь примерил роль Лучезара, потребовал объяснений: — Ты куда свинтил?

Фургонщик плюхнулся на койку.

— За подмогой кинулся, — пояснил он, криво ухмыльнувшись. — Сначала до Огнеяра добежал, потом вместе с ним к наставнику двинули. Но когда Крас во всё вник и к капитану пробился, второй помощник уже того настропалить успел.

— А священник как здесь нарисовался?

— Знать не знаю, — пожал плечами Огнич и предположил: — Может, Огнеяр подсуетился? Он с нами к капитану не пошёл.

Я вздохнул и, оставив попытки разобраться в случившемся, уточнил:

— А чего тебя к нам вообще законопатили?

— Сказали, чтоб за борт случайно не чебурахнулся, — скривился Огнич. — Мол, тут целее буду.

— А этот второй помощник та ещё паскуда! — подал голос Дарьян. — Вы поняли, да? Они же наших девчонок…

Беляна тут же перебралась ко мне и обняла, но вроде как не от всего сердца, а будто напоказ. Правда, вцепилась и прижалась так, что фомкой не отодрать.

— Лучезар, ты настоящий герой! Не позволил надругаться над слабой девушкой!

Несмотря на дурашливый тон, глаза смотрели серьёзно, но я всё же задрал нос.

— Иначе и быть не могло! Что моё, то моё!

Тычок острым кулачком под рёбра никто со стороны не заметил, а вот у меня дыхание так и перехватило. В долгу я не остался, потребовав:

— И приведи уже пол в порядок, пока кровь не засохла!

— А ты что же — безрукий? — возмутилась Беляна, отстраняясь.

— Не боярское это дело!

— И не мужское! — тотчас добавил Огнич, завалившись на койку. — У нас женщины домашними делами занимаются.

Честно говоря, я думал, вызовется помочь Дарьян, но тот лишь оторвал голову от подушки и повинился:

— Боюсь, просто не в состоянии подняться…

— Вот вы! — возмутилась девчонка, вскочила и даже фыркнула, но всё же принялась закатывать рукава рубахи. — Я вам это припомню!

Впрочем, провозилась с тряпкой Беляна минут пять от силы. Ведро с грязной водой забрал взявшийся караулить дверь монах, он же вернул его некоторое время спустя для справления естественных потребностей. Пришлось отгородить один из углов растянутой меж коек простыней.

— Не понимаю, к чему эти сложности! — вздохнул Дарьян. — Меня ж с поличным взяли! Самое меньшее должны были в кандалы заковать и в трюме запереть!

— Этот святой отец, — произнесла Беляна, словно плюнула, — хитрован ещё тот. Значит, видит резон.

— Кстати! — встрепенулся я. — А что за фокус с пальцами был? Он же пятерню показывал, почему ты сказала, что три?

Беляна снисходительно улыбнулась и потрепала меня по волосам.

— Потому что это была иллюзия. Тебя он провёл, меня — нет. Я иллюзии теперь насквозь вижу!

Она плюхнулась мне на колени и обвила руками шею, Огнич как-то напрягся и буркнул:

— Вы хоть не на одной койке спать собираетесь?

— А если даже и так? — рассмеялась Беляна.

— У нас тоже, между прочим, потребности есть!

— Твои потребности тут в любом случае никому не удовлетворить! — заявил я в ответ. — Поди сыщи кобылу посреди моря!

Огнича аж подбросило.

— Зачем ещё⁈

— А как иначе ты её украдёшь? — усмехнулся я. — Это ли не главная потребность любого фургонщика?

— Вы уж извините меня, мальчики, — немедленно подключилась Беляна, — но я вставать на четвереньки и ржать отказываюсь категорически!

— Да пошли вы! — ругнулся парень, улёгся на койку и отвернулся к стене. — Вообще не нужно было никому ничего говорить! Сами бы выпутывались!

— Это будет долгое плавание, — вздохнула Беляна и попросила: — Не обижайся, Огнич! Мы не со зла! — Она вздохнула. — Поцелуй меня, Лучезар, и не будем больше никого смущать телячьими нежностями!

Я понял намёк верно, вобрал в себя небесную силу и выдохнул её в уста девчонки. После сказал:

— Учись уже сама тянуть в себя энергию!

— Конечно-конечно! — отозвалась барышня и перебралась к Дарьяну. — Давай-ка посмотрим, как у тебя дела…

А вот Огнич мигом перестал изображать смертельную обиду и развернулся от стенки.

— А как ты до небесной силы дотягиваешься? Какой-то боярский секрет?

Я не стал вредничать и объяснил, что надо делать и как. Ясно и понятно, вот так сразу у фургонщика ничего не получилось, но лиха беда начало. В любом случае заняться больше было нечем. Хоть отвлечься от невесёлых мыслей о том, что ждёт в конце пути…

Кое-какая ясность с этим появилась уже следующим утром. Сначала нам принесли самый обычный завтрак, потом заявился отец Шалый. Ходить вокруг да около он не стал, сразу начал разговор с интересовавшей всех нас темы.

— Расслабься, курчавый! Просто посидишь до конца плавания взаперти. И тебя, девочка, по здравом размышлении обвинять ни в чём не стану. Да особо и не в чем. А вот боярину придётся ответить за тяжкие увечья, которые повлекла наложенная им на боцмана порча.

— Не сдох, значит? — надменно улыбнулся я.

— Лишь потому, что кисть вовремя отняли, — недобро улыбнулся священник. — Случай, прямо скажем, неоднозначный, а закон что дышло, но тут я не стану ни помогать, ни топить. Меня успели просветить касательно твоих непростых отношений с роднёй, а в семейные дела чужаку вмешиваться не с руки.

— Удивительная прямота! — отметил я, мысленно помянув недобрым словом сволочь, не удержавшую язык за зубами.

— Честность — вот истинное проявление свободы! — отмахнулся отец Шалый и уставился на Дарьяна. — А вот ты, добрый молодец, начудил. Ох, начудил! И благие намерения смягчающим обстоятельством послужить никак не могут. Жертвоприношение ничем оправдать нельзя!

Книжник сглотнул.

— И что же — костёр?

Голос его дрогнул, и священник развёл руками.

— Кто знает? В заморских землях свои порядки. Глядишь, и сумеешь выкрутиться, если запираться не станешь и расскажешь, кто тебя с пути истинного сбил.

— Да никто не сбивал! Просто мертвослов в руки попал, вот я по памяти… — зачастил было Дарьян, но враз осёкся, повинуясь жесту Шалого.

— Не здесь! — объявил священник, и они ушли.

Ну а мы самую малость расслабились. Я так уж точно. Не всё так плохо, вроде бы — нет.

Вернули Дарьяна в каюту только часа через два. Он сразу приник к кружке с травяным отваром, одним махом опустошил её, после завалился на койку, отдышался и объявил:

— Обещал за меня словечко замолвить. Может, и не сожгут.

Огнич прищурился.

— Нешто на слово поверил?

— Почему на слово? — передёрнул плечами Дарьян. — У меня от нашего епископа все бумаги выправлены! Кто б меня без них в школу принял?

Беляна раздражённо махнула рукой.

— Да плевать этому живоглоту и на объяснения, и на бумаги! Точно какую-то свою выгоду увидел!

— Пусть так, — поёжился книжник и вытер выступивший на лице пот. — Пусть бы даже и так…

Хотелось бы мне сказать, что шесть седмиц пролетели как один день, но нет, конечно же — нет. Если весь твой мир заключается в каюте, иллюминаторе и двери, иной человек с непривычки за полтора месяца и рехнуться может. Лично я на пару с Беляной мог плавать и плавать, даже в одиночестве не заскучал бы, а так очень скоро надоели друг другу хуже горькой редьки.