Опричник (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 19

Однако уже через несколько дней мы въехали в земли черемисов, которые к новой власти относились не так враждебно. Где-то тут и находились отписанные мне земли. Жалованная грамотка была у меня с собой, на дне сумки, но её содержание я помнил наизусть. Пятьсот четей земли от Ветлуги до Икши вместе со всем населением теперь принадлежали мне. Оставалось только найти к ним дорогу.

Я выбрал самый верный способ, мы по волжскому льду вышли к тому месту, где в неё впадает Ветлуга, а затем повернули на неё. Крюк получится, прямой дорогой было бы добираться гораздо проще, но так я хотя бы мог быть уверен, что мы не потеряемся в этой глуши.

Здесь не было ни ямов, ни постоялых дворов, ни деревень, в которые можно было бы заехать и переночевать, так что нам приходилось жечь костры, чтоб согреться ночью. Топлива тут хватало, лес стоял стеной на обоих берегах.

Иногда встречались человеческие следы. Тропинки в снегу, затянутые льдом проруби, остовы старых лодок, торчащие из-под снега. Человеческого жилья видно не было. И даже запах дыма, неизбежно сопровождающий любое поселение, хоть маленькие выселки, хоть огромное городище, в воздухе не чувствовался.

— Ну и глухомань, — произнёс Фёдор, когда мы уже два дня шастали по черемисским землям, не встретив ни одной живой души.

— Прячутся они, вестимо, — сказал Леонтий. — Привыкли так.

— От кого тут прятаться-то, — фыркнул брат. — От волков разве что.

— Как же… Татары идут, они от татар прячутся. Русские идут, они опять прячутся, — сказал умудрённый опытом дядька. — Наловчились за столько лет, привыкли, иначе и не могут уже.

— Да, дела… — пробормотал я.

— Может, ну его к чёрту? — спросил Фёдор. — Домой поедем?

— Хочешь — езжай, — сказал я.

— Чего ты сразу-то, — буркнул он.

Я и сам уже склонялся к тому, чтобы бросить эту затею. Но пока что желание отыскать принадлежащие мне земли пересиливало, хоть я и понимал, что скорее всего они будут пустыми и бесполезными. Поместье это было как чемодан без ручки. И бросить жалко, и тащить неловко. Даже если царь заберёт его обратно в казну, когда я не смогу выставить нужное количество воинов, я не расстроюсь. Вообще нисколько.

Но пока оно принадлежит мне, я могу хотя бы попытаться извлечь из него прибыль. Если бы не его расположение у чёрта на куличках, можно было бы развернуть тут полномасштабное строительство. Поставить лесопилку, заводы, пароходы и так далее. Но если там нет людей, никакое строительство не поможет. Если некому будет обрабатывать землю, ходить на охоту и валить лес, прибыли можно и не ждать.

— Ну-ка, это чего там? Лыжня? — прищурился Леонтий.

Я пригляделся повнимательнее. Кто-то не так давно ходил к реке на лыжах-снегоступах. Следы ещё не успело замести.

— Лыжня… — пробормотал я, дёргая поводья. — Пойдём-ка, по следу прогуляемся.

Мы направили лошадей к берегу, выбрались на пологий склон, заросший голыми кустами ивы. Пошли по следу, низко пригибаясь в сёдлах, чтобы не хлестнуть друг друга ветками. Под одним из кустов обнаружились пустые силки. Кто-то здесь охотился.

— Недавно ходили, — сказал Леонтий. — Один кто-то. Значит, и живёт где-то недалече.

— Почему так решил? — спросил Фёдор.

— Да кто ж силки будет за тридевять земель-то ставить? — усмехнулся дядька.

— Сейчас по лыжне пройдём и глянем, — сказал я.

По правде говоря, это была не совсем лыжня, неизвестный охотник использовал скорее снегоступы, нежели полноценные лыжи, но следы всё равно были заметны. Да и глубина снега позволяла нашим лошадям спокойно идти по нему. Двигались шагом, мало ли что может скрываться в лесу под снежным покровом.

Вскоре я почувствовал едва уловимый запах дыма. Где-то рядом люди. Мы все приободрились. Хотелось уже увидеть хоть кого-нибудь. До боли знакомые рожи дядьки и брата мне уже опостылели.

К жилищу неизвестного охотника, впрочем, выйти нам не удалось. Он встретил нас на дороге, с луком и стрелами в руках, перегородив путь.

— Здрав будь, добрый человек! — громко произнёс я.

Охотник, достаточно пожилой мужчина с чёрно-серой бородой, одетый в меховой полушубок и громоздкую меховую шапку, даже не шелохнулся.

Мы остановились напротив него в двадцати шагах. Достаточно далеко, чтобы и он, и мы ощущали себя в относительной безопасности.

Нас, конечно, в любом случае, больше. Он вышел к нам один, и вряд ли у него имелся засадный полк за ближайшим овражком, так что мы обладали троекратным численным перевесом и чувствовали себя уверенно. Зато он гостей явно не ожидал. Нервничал, это было заметно, хоть и старался держаться максимально хладнокровно.

— По-русски понимаешь? — спросил Леонтий.

В этих местах могли встретиться и те, кто ни бельмеса не понимал по-русски. Но наш собеседник кивнул, не сводя с нас напряжённого взора.

— Православный? — спросил Леонтий.

Охотник промолчал. Скорее всего, нет. Тут хватало и мусульман, и даже язычников.

— Далеко ли нам до Икши? — спросил я. — В какую она сторону?

— Там, — показал охотник себе за спину. — Близко.

Мы переглянулись. Выходило, что мы уже возле моих земель. А то и вовсе уже на них.

Я пошарился в сумке, достал оттуда грамотку. Вот будет хохма, если из всех людей на моей земле — один этот охотник.

— Чьи это земли? — спросил я на всякий случай.

— Ничьи, — сказал охотник.

Значит, точно моё. Я показал ему грамотку, хоть и не был уверен, что этот черемис вообще умеет читать.

— Я — Никита Степанов сын Злобин, человек государев, — сказал я. — Эти земли мне в поместье отписаны. Как звать тебя?

Охотник посмотрел на меня исподлобья. Недоверчиво, чуть испуганно.

— Салмиян, — буркнул он.

— Один тут живёшь? — спросил дядька.

— Один, — сказал он. — Охочусь.

Мы трое переглянулись. Это фиаско. Самое настоящее. Более того, этот самый Салмиян волен уйти на все четыре стороны, если только мы с ним не заключим сейчас договор. И я буду владеть абсолютно пустым поместьем. Дальневосточный, блин, гектар.

— И много ли зверя тут? — спросил я.

— Хватает, — настороженно ответил Салмиян.

Можно брать с него самый обычный оброк, практически ясак, но что мне дадут эти несколько шкурок в год? Да почти ничего. Сплошное разочарование с этим поместьем. Я, конечно, не ждал, что меня тут встретят с хлебом-солью в десяти черемисских деревнях, но и такого запустения не ожидал. Надо где-то брать людей и сажать на землю.

Вот только где их возьмёшь в этой глуши? Нигде. А зазывать из других мест… Маловероятно, что кто-то согласится. Земли тут не самые плодородные, глухомань глухоманью. Ни за какие коврижки не заманишь. Лучше бы отписали мне земли где-нибудь за Тулой или Рязанью, там и народа побольше, и почвы получше. Татары, правда, шалят, но я уж как-нибудь оборонился бы.

— Смотри, Салмиян… — произнёс я. — Земля эта отныне моя. Хочешь — живи. Ряд составим, по оброку условимся, много требовать не стану.

Много ли с одинокого бобыля возьмёшь? Вряд ли он бьёт зверя для заработка, скорее всего ограничивается пропитанием. Просто будет сверх своей обычной нормы бить ещё немного.

— Кого тут бьёшь? Соболей? — спросил я.

— Нету их здесь, — буркнул Салмиян. — Куницы есть. Норки, горностаи.

— Вот норку с горностаем по пять шкур к Юрьеву дню готовь, значит, и живи себе спокойно, — сказал я.

Салмиян нахмурился, снова глянул исподлобья, но в спор вступать побоялся.

— Ну или новое место ищи себе. Давно тут живёшь-то? — спросил я.

— Шестой год, — сказал он.

Значит, успел уже к этому месту прирасти, прикипеть. Может и не уйдёт.

— Так что? Договорились? — спросил я.

— В этот год не успею к Юрьеву дню, — сказал он.

В остальном, похоже, оброк для него был не слишком обременительным.

— К следующему приготовишь, значит, с недоимками, — сказал я. — Согласен?

— Согласен, — сказал охотник.

На том и договорились. Договор скрепили рукопожатием, но в избу, вернее, в свою землянку Салмиян нас не пригласил, а навязываться я не стал. Спросил только ещё раз, точно ли он тут один обитает, и всё.