"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Войтенко Алекс - Страница 95

Самые ровные из них, откладывались в сторону, а затем стараниями старших групп и воспитателей превращались в разноцветные кубики. Правда разноцветность ограничивалась чаще всего зеленым, синим, белым и коричневым. То есть теми цветами, что шли на ремонт домов и покраску жилых помещений. Но мы, честно говоря были рады и такому, хотя бы потому, что в противном случае, не было бы и этого. Мальчишки, строили из всего этого домики и башни, а девочки, дико завидовали своей подружке Настеньке, у которой, в один прекрасный день появилась кукла, сделанная кем-то из родителей, в виде довольно большого куска материи, из которого умелыми руками было сотворено что-то похожее на маленькую игрушечную девочку.

Довольно объемистый клок ваты, был перетянут нитками так, что образовал собой небольшую голову с наклеенной на нее паклей, изображающей волосы. Немного вытянутое туловище, к которому были пришиты такие же тряпичные руки и ноги, после чего, на голове чернилами была обозначена улыбка, глаза и носик. Девочка была на седьмом небе от счастья, наряжая свою «доченьку Аннушку» и то укладывая ее спать, то выводя на прогулку, а то и кормя чем-то из воображаемой ложечки. Девчонки не отходили от нее ни на шаг, наблюдая за ее действиями, а когда Мишка Сарычев, сын одного из красноармейцев службы конвоя, отобрал ее у Насти и бросил в печь, объявив ее врагом народа, я, наверное, впервые в жизни подрался, надавав Мишке тумаков. И, наверное, единственное, что спасло меня, а вернее мою мать от возмездия, так это то, что Настин отец служил замполитом в той же части, что и Мишкин отец.

Не знаю, что там произошло на самом деле, но довольно скоро, Мишка исчез из нашего садика, а в разговоре взрослых я как-то услышал слова о том, что Мишкиного отца наказали за какой-то проступок и отправили со всем семейством на дальний прииск. Возможно перевод никак и не был связан с сожженной в печи куклой, но по большому счету, это было и не так уж и важно. Для меня же главное состояло в том, что нам не стали мстить, что в противном случае, было вполне вероятным. Позже, я вначале пытался окольными путями узнать, с кем имею дело, а уж после решать, стоит ли бить этого чудака, на букву «М» или же лучше просто обходить его десятой дорогой только из-за того, что ответ может больно ударить по маме. Я готов был стерпеть многое, только для того, чтобы мама жила спокойно.

Что интересно, нас детей не делили на тех, кто принадлежит вольнонаемным родителям, и тех чьи родители, по тем или иным причинам прибыли сюда для отбытия наказания. С другой стороны, нас было не так уж и много, а организовывать что-то отдельное из-за десятка ребятишек, наверное, было не слишком рентабельно. Да и потом, мать довольно скоро вышла по УДО, то есть на Условно Досрочное Освобождение. Другими словами, она уже как бы считалась отбывшей свое наказание, но в тоже время, не имела право покидать этот город. С одной стороны, это как бы и радовало, но с другой появились новые проблемы. Если раньше нам были выделены два места в женском общежитии для осужденных с детьми, то вскоре пришлось искать место для жилья. Правда оно достаточно быстро нашлось в нашей местной школе, и вскоре мы с мамой обживали крохотную квартирку из маленькой десятиметровой комнатки под лестницей.

В отличие от Гарри Поттера, который жил под лестницей у Дурслей, места здесь было несколько больше. В самом торце под ступенями, находилась мамина койка, и имелся узенький не больше тридцати сантиметров проход, между стеной и кроватью. Сразу же за кроватью находился небольшой письменный стол, когда-то стоящий в комнате завхоза, затем списанный с баланса, и выкупленный моей мамой. На этом столе я делал уроки, и там же стоял керогаз, а боковых тумбах, мама хранила кое какие продукты и посуду. Керогаз, мама получила в качестве награды к годовщине октябрьской революции в честь повышения успеваемости среди учеников нашей школы, и очень гордилась им, не подпуская к этому прибору никого включая и меня. Тут же на столе стоял чайник, литровая кастрюлька с деревянной крышкой, а на гвоздике над столом висела небольшая чугунная сковорода, с деревянной ручкой. Дальше за столом находился слегка обшарпанный книжный шкаф, который мама при помощи местного плотника слегка переделала, превратив в частично в платяной, а частично в продуктовый шкаф. С самого низу у него находился небольшой закрывающийся на замочек ящик в котором хранился чай, сахар, а иногда и конфеты. Из-за отсутствия ножек, он стоял на нескольких кирпичах, заодно и перегораживая комнату на две части. За стеной шкафа как раз находился и мой закуток. Здесь вместо кровати был сколочен деревянный топчан, на котором для мягкости находились два тюфяка плотно набитых сеном, которое меняли каждое лето, льняная простыня и байковое одеяло с точно такой же простыней вместо пододеяльника. В головах подушка, набитая все тем же сеном. Спать на всем этом было довольно мягко и удобно. Впрочем, не будь ничего этого я бы тоже, наверное, не жаловался. Вспоминая то, как мы с Лехой ночевали в подворотнях, или подвалах, это место можно, наверное, было сравнивать с моим замковым ложем, и периной из лебяжьего пуха.

Внутренняя стена, возле которой располагалась лестница ведущая на второй этаж, была капитальной, плюс к тому, там, где находился мой топчан, из стены чуть выступал полукруглый бок печи, благодаря которому в нашей комнатушке всегда было тепло, особенно возле моего топчана. Под топчаном имелся довольно большой ларь, напоминающий сундук, в котором хранилась теплая зимняя одежда. Учитывая, что зимы здесь очень много, а теплых дней не больше двух месяцев, большую часть времени, ларь оставался пустым. или использовался под что-то иное.

Лестница была достаточно широкой, поэтому ширина нашей комнатки достигала примерно полутора метров. Вторая стена, отделявшая нашу квартирку от общего коридора, было набрана из тонких деревянных плах, закрывающих подлестничное пространство, и сбитой из таких же плах неширокой двери, располагающейся примерно посередине комнаты, в районе обеденного стола. С одной стороны, комнатушка была очень мала, с другой очень удобной.

В первую очередь тем, что за нее у мамы списывали из зарплаты какие-то совсем, по ее словам, смешные деньги, скорее не как плату за квартиру, а больше за то, что у нас над столом висела лампочка. В нашей комнате совершенно не было окон, и единственное освещение осуществлялось только при помощи нее. Причем, чтобы зажечь свет, приходилось вкручивать ее в патрон, а после оборачивать руку какой-нибудь тряпкой, потому что лампочка сильно раскалялась. Сгорала лампочка довольно быстро, в лучшем случае ее хватало на месяц-два. Позже, когда я подрос, то добывал сменную, скручивая ее в одной из классных комнат, а до этого момента, приходилось покупать. Причем, чаще всего на рынке из-под полы, потому что в магазине они появлялись очень редко.

Второй проблемой после маминого освобождения оказалась еда. В то время пока мама считалась осужденной мы состояли на довольстве в женском общежитии, где нас худо-бедно кормили три раза в день. Не сказать, что очень сытно, или разнообразно, но тем не менее голодными мы себя не чувствовали. Во всяком случае я. Сейчас же приходилось заботиться о себе самим. Правда примерно с 1949 года, то есть когда я пошел в третий класс в школьной столовой для учеников стали выдавать горячие обеды, а для учителей, эти обеды обходились в половину стоимости. Поэтому обедали мы чаще всего в школьной столовой.

И не потому, что мама не умела готовить. Она как раз делала это хорошо, но вот с продуктами чаще всего были проблемы. Да и так было гораздо дешевле. Особенно учитывая то, что я родился в июне 1940 года, считай всю Великую Отечественную Войну и годы разрухи, последовавшие за ней, провел здесь в Магадане. Единственным достаточно недорогим и доступным в любое время года продуктом питания в этих местах, была морская рыба, крабы и очень, очень много красной икры. Это много позже, крабы и икра станут большим дефицитом, сейчас же их было столько, что порой их мясо лезло из ушей. А икрой вообще кормили собак. Но с другой стороны, мы хотя бы не голодали, как это происходило на материке. Хотя с хлебом и другими продуктами перебои все же случались.