Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 59

- А тут Росса...

- И вера у нас своя, старая. А им место надобно. Вот и поползли к нам змеями хитрыми. Воевать боятся, решили коварством взять.

Агафья кивнула.

Это она понимала, чего ж не понять.

Кто на Россу приходил, те в земле и оставались, кровью своей ее заливали. Потом трава только гуще росла. И джерманцы бывали.

Последний раз всего лет пятьдесят назад, она этот налет хорошо помнила. И джерманцы тоже, наверное. Все полегли в тот раз, а войско было отборное.

- Всего я не знаю пока, а только известно мне, что Великий Магистр Родаль кого-то к нам отправил.

- Та-ак....

- Хотели они войско собрать из наемников и идти нас воевать, но в тот раз отборные рыцари полегли. А шваль государь наш тем паче положит. Да и не решит это ничего. Когда вторгнутся негодяи, начнут капища наши рушить, священные рощи вырубать... что народ сделает?

- Поднимется. Всколыхнется.

- И не удержишь. А когда они ползучими змеями в дом явились? Подумай сама, еще пятьдесят лет назад, после той войны... ты ведь волхва. Как тебя встречали?

Агафья хмыкнула неопределенно.

Как встречали?

Да с радостью! Она и лечила, и помогала, и люди ее рады были видеть. А потом время прошло, поколения сменились... сейчас уж лучше и промолчать, что волхва ты. А то и побить могут, и грязью кинуть. А то и чем похуже.

- Вот. Шпионов своих они заслали, и знаю я, что несколько людей Родаля в царские палаты прошли.

- Да ты в уме ли, Велигнев?

- Чему ты, Агафья, удивляешься? Рядом с Ладогой всего одна роща Живы-матушки, капища Рода там и нет рядом. Пришла крестовая вера, оно б и не страшно, Бог-то един, просто они Христом его зовут, а мы Родом. Но сейчас, пока равновесие не устоялось, сложно нам. Сейчас они и могут ударить...

Агафья слушала и соображала.

Все верно.

Что бы там ни было... люди Родаля - они ж не нечисть, не нежить какая! Не зло черное! Они просто люди. Они просто работают на чужой орден... и что? Нечисть она б увидела, а этих как распознать? У них просто мысли такие. Они просто Россу за деньги продали, вот и все.

Что несколько человек могут?

Многое.

К примеру, узнать, где тонко. Куда ударить можно, где рощу сжечь безнаказанно, где волхв или волхва без защиты остались, а ежели пару отрядов всякой дряни у тебя в подчинении есть, то и вообще...

А ежели...

Самое страшное - это что?

Это когда твой враг твоих детей воспитает.

Потому государь Сокол и завет потомкам оставил. Иноземцев к детям не подпускать. И детей в чужие земли не возить.

Ребенок на яркое да красочное приманчив, не объяснишь ему, что в красивую бумажку можно и козий катышек завернуть. А ведь и в рот потянет.

А потом вырастет, да и привыкнет на все родное через губу презрительно фыркать. И враг тебя победит. Даже без оружия.

Так что Родаль поступил умнее. Он прислал на Россу - кого?

- В царских палатах я не ходок. Даже если доберусь туда, найдется, кому меня остановить.

- А туда и не надобно. Тебе, Гневушка, не надобно. Я ведь все тебе сказала, когда прошлый раз пришла. Не своим умом я додумалась. Правнучка мне подсказала.

- Правнучка твоя умница.

Расправила Агафья плечи. А приятно все ж...

- Устяша. Не по прямой линии, но моя кровь в ней есть. Как приехала я в Ладогу, так и увидела: во внучке кровь проснулась, да как запела! Со мной такого отродясь не бывало, а Устя - камень драгоценный. Ту науку, которую я кровью и пОтом брала, она за считанные дни превзошла и усвоила.

- Ты уж говори, Агафья, да не заговаривайся.

- Бывает такое, Гневушка, сам знаешь. Когда чем-то человека переламывает - и вспыхивает он. И горит.

- Думаешь? Что ж у твоей внучки такого случилось?

- Про то она молчит. Сказала раз, что ей очень больно было, что обидели ее, смертельно - и замолчала. Сказала, что лгать не хочет, а поведать о том не может.

- Ну, коли так...

- Она мне и сказала, что неладное творится. А ты проверять начал, и увидели.

- Век бы такого не видеть. А разбираться надобно.

- Устя и в палаты государевы попасть может. Царевич к ней неровно дышит, надо ехать мне, да с ней разговаривать.

- Надо, Агафьюшка. По зиме поедешь, как снега лягут, как саночки побегут во все стороны, кажется мне, что так верно.

Агафья только хмыкнула.

Отродясь волхву ничего не казалось, он же не бабка-угадка.

- Ты что-то еще разузнать хочешь?

- Хочу. Есть у них свои люди, так ведь и мы не лыком шиты. И у меня есть, кого спросить. Авось, и подскажут что...

- До зимы? Никак раньше не получится?

- Может, и получится, да все одно ко мне вести придут. О другом подумай. Как окажешься ты в столице, да полезешь куда не надобно... что я - тебя не знаю? Полезешь, еще как. И тебя приговорить могут, и внучку твою - думаешь, долго стилетом ткнуть? Много ли вам обеим надобно? Колдовством черным тебя не взять, а супротив десятка мужиков с дубинами ты беззащитна, как и обычная крестьянка.

И с этим Агафья спорить не стала.

Может, Устя и смогла бы десяток человек обморочить, а ей уж не совладать. Силы не те.

Только вот...

- А Устинья как же там без меня будет?

- Как и до того. Не думаю, что до зимы что-то с ней серьезное случится. Оставайся, Агафья. Не надо тебе в столицу сейчас, не к добру!

Агафья вздохнула, но куда деваться?

Ежели волхв что-то такое говорит, его тоже послушать надо. Она и сама не из последних будет, но... сам про себя не почуешь. Побудет она в гостях у Велигнева, подождет. Авось, и правда, ничего с внучкой не случится. Хотя и неладно на душе...

Вот и думай, как лучше сделать?

Ох, тяжко...

***

Илья дернулся, подскочил на кровати.

Ох, тяжко.

Не первый раз к нему тот кошмар приходит, не второй. А все одно - тяжко.

Вроде в имение приехал, легче было, а вот, в столице, наново все началось.

Словно лежит он в кровати, а вокруг него змея обвилась, громадная, черная, и душит, душит, бьется Илья в тугих кольцах, а разорвать их не может, кричит, да наружу звука не выходит, а потом наклоняется над ним гадина, чтобы горло вырвать - и самое страшное, что видит он, от чего просыпается.

Человеческие у нее глаза.

Человеческие глаза на змеиной морде.

В этот миг Илья и просыпается от ужаса.

Он знает.

Однажды змея возьмет свое.

А он? Что будет с ним?

Наверное, он умрет. Ох, мамочка, страшно-то как, тошно... помолиться, что ли?

Илья поднялся, и как был, в рубахе тонкой, в крестовую отправился. Авось, и полегче будет? Опустился на колени, вдохнул запах воска, ладана...

- Отче наш...

***

- Что случилось, Настасья?

Устя оглядывалась по сторонам.

- Холодает. К утру, поди, и снег выпадет, - Настя смотрела в сторону.

- Ты меня сюда про снег поговорить позвала?

- Нет, боярышня. Кровь я продала.

Устя только головой помотала.

- Кровь? Не понимаю.

- А ты послушай. Послала меня боярыня недавно на базар. Я корзину схватила, да и бегом. Боярыня ждать не любит. А на базаре подходит ко мне баба, ладная да гладкая такая, и навроде как не из наших, иноземка она. Рыжая, фигуристая, вся при всем, в возрасте правда уж... Ты ли, спрашивает, Настасья, холопка у боярина Заболоцкого?

- Так.

- Я, отвечаю, мол я. А тебе чего надобно, милсударыня? А она мне и говорит: знает она и про беду мою, и про то, что боярин меня в деревню отослать решил. Да ведь и там люди живут. А с коровой, да со своим домом и еще лучше. Так не хочу ли я десять рублей заработать?

- Ты не отказалась.

- Конечно, боярышня. Такие деньжищи! Почитай, никогда в руках столько не держала!*

*- 1 рубль = 8 овец. Так что деньги сулили приличные. Прим. авт.

- Так что она попросила?

- Неладное, боярышня. Спрашивала она про тебя как раз. Мол, есть у вас боярышня Устинья. Так сын мой в нее влюблен давно и безответно, а она на него и внимания не обращает.