Идеалы мисс Райт. Дилогия (СИ) - Зимняя Кристина - Страница 57

Идя обратно с чашкой, я невольно попыталась прислушаться, но гадкие конспираторы были настороже и предусмотрительно умолкли, изобразив совершенно одинаковые глупые улыбки. Семейное сходство проявилось как никогда ярко – не столько в одинаковой голубизне глаз или форме носов, сколько в мимике, демонстрировавшей смесь насмешки, снисходительности и чувства собственного превосходства. Чашка в руках дрогнула, но я сдержалась и не надела ее ни на чью русую голову. И даже не сказала ни слова – проплыла к себе с королевским достоинством и так увлеклась ролью, что едва не стукнулась плечом о дверной косяк.

Чай показался каким-то не таким. Недостаточно сладким. Я поставила его на столик и отправилась за конфетами. Фрэйлы проводили меня взглядами – сперва на кухню, потом обратно, как провожают котята бантик на веревочке, до которого никак не допрыгнуть. Как ни странно, вкуснее чай не стал, но я все равно его выпила. После чего взяла блокнот, растянулась на кровати и принялась прикидывать затраты на наряд для премьеры. Результаты не радовали, да и сосредоточиться на подсчетах не выходило. Мысли то и дело возвращались в гостиную. Через полчаса любопытство стало нестерпимым, да и вазочка со сладостями очень кстати опустела.

На кухню я прошествовала с самым независимым видом, словно мне нет никакого дела до мерзких заговорщиков, оккупировавших диван. Я поставила греться чайник и, вместо того, чтобы подождать, пока он закипит, вернулась к себе. Голубоглазые «котята» проследили мой путь, даже не мяукнув, и снова зашептались, стоило мне скрыться за дверью. Сквозь оставленную щелочку я смогла различить лишь противный смешок Руми и «бу-бу-бу»Алекса. Через несколько минут я снова проплыла через гостиную – сперва с пустой, потом с полной чашкой. Поставив чай на столик, я подхватила вазочку и отправилась за конфетами.

– Ты изучила статью о пользе прогулок перед сном? – нарушил молчание сосед, а гадкая девчонка, не выдержав, хихикнула.

Решив отплатить той же монетой, я ничего не ответила, хотя на языке вертелась сотня язвительных реплик.

– А о вреде сладкого перед сном не читала? – продолжил измываться Алекс. – В прошлом номере так подробно излагалось, какие могут быть последствия. А нам ведь совсем не нужны прыщи на лице…

Я развернулась и выразительно качнула рукой, в которой держала увесистую вазочку. От прицельного броска в охамевшее начальство удержало только нежелание собирать потом с ковра осколки и оттирать с обивки шоколад.

– На лице нашей редакции, – ничуть не испугавшись, закончил фразу сосед.

– А нервный тик на лице редакции нужен? – Мой голос прозвучал очень спокойно. Даже слишком спокойно.

Руми предусмотрительно вжалась в диван и схватила в охапку самую большую подушку, чтобы было чем прикрываться, но хихикать не перестала. Алекс же решил проявить чудеса героической тупости и продолжил диалог:

– А что, есть предпосылки?

– Говорят, что от общения с идиотами перед сном начинает дергаться глаз, – изрекла я.

Сосед вдруг поднялся, шагнул ко мне и ухватил за подбородок, второй рукой отобрав конфеты. Отступать мне оказалось некуда – за спиной была закрытая дверь. Бесцеремонно заставив меня поднять голову, Алекс наклонился, почти коснувшись своим носом моего, и я невольно затаила дыхание. В памяти всплыл старательно забытый эпизод, произошедший летом на маскараде, когда гадкий соседишка в костюме вампира, вот так же притиснув к стене, испортил мой первый, и пока единственный, в жизни поцелуй. Но ведь тогда он видел перед собой незнакомку в маске. Не станет же Алекс целовать меня?! Тем более в присутствии собственной младшей сестренки…

– Мне уже пожелать вам доброй ночи? – кашлянув, хотя больше это походило на сдерживаемый смешок, напомнила о себе Руми.

– Пока не дергается, – чуть отстранившись, произнес сосед.

– Что? – бестолково переспросила я.

– Глаз, говорю, перед сном не дергается, – улыбнулся он. – Неужели ни одного идиота за день?

– Зеркало дать? – буркнула я и старательно заморгала, уперевшись ладонью в грудь Алекса, чтобы, если не увеличить, то хотя бы сохранить пространство между нами.

– Смотри, Одуванчик, окосеешь! – рассмеялся он и, как ребенка чмокнув меня в кончик носа, отпустил.

Я отшатнулась, покраснела, зачем-то пихнула ему в руки вазочку и, резко развернувшись, скрылась за дверью, от души бахнув ею о косяк. Сердце колотилось от злости, в висках пульсировала кровь, лицо горело, а пальцы подрагивали. Я терла нос, будто меня за него укусила оса, и пинала ножку кровати, а из гостиной, добавляя накала эмоциям, доносился дружный хохот Фрэйлов.

Остывший чай пришелся кстати – помог остудить щеки и успокоить нервы, удержал от желания вернуться и закатить скандал. И хорошо, что несладкий! Легкая горчинка едва теплого напитка неожиданно даже понравилась. Словно подсказывала, что месть – изысканное блюдо, которое лучше вкушать охлажденным. Чашка быстро опустела, и я вернулась к прерванному занятию – составлению списка грядущих трат. Итоговая цифра пугала. Перевернув страницу, я попыталась посчитать, за какое время смогла бы накопить такую сумму. При условии питания исключительно водой – причем дождевой – на скромное облачение хватило бы трех месячных окладов.

Занять понемногу у всей редакции и возвращать полгода, став приверженкой сухарной диеты? Тоже не вариант! Хотя бы потому, что мне предстояло быть спутницей главного гостя на приеме, объектом пристального внимания и зависти. Так о какой скромности наряда могла идти речь? Я обязана была выглядеть достойно, а в идеале – сверкать наравне со звездой. Вот только для этого мне пришлось бы откладывать года два! Ну или завтра же узурпировать место главного редактора. Эта мысль сама по себе оказалась весьма привлекательна – я бы отлично устроилась в кресле Алекса, а он просто прекрасно смотрелся бы, поднося мне папки с делами и кофе.

Увы, действительность была далека от мечтаний, и вопрос с платьем следовало как-то решать. Отложив блокнот, я подошла к шкафу, распахнула дверцы и мрачно уставилась на небогатый ассортимент нарядов. Может отпороть от блузки воротник и пришить к ней юбку из бархатной портьеры из гостиной?

Тихонько скрипнули петли, и с порога заискивающе раздалось:

– Мэнди, к тебе можно?

Очень хотелось рявкнуть, но я сдержалась. Все же с этой малолетней дурочкой мне предстояло и дальше делить квартиру и обязанности по уборке, и ссориться без достойного повода было неразумно. Румита, ободренная молчанием, мигом оказалась за моим плечом и тоже заглянула в нутро гардероба.

– А что ты делаешь? – Судя по тону, соседка чувствовала себя немного виноватой и готова была подлизываться.

– У нас сегодня снова будет посторонний элемент на диване? – не оборачиваясь, процедила я сквозь зубы.

– Что? А, Алекс, – сообразила Руми. – Он уже ушел. Ты что-то потеряла?

– Здравый смысл! – угрюмо признала я. Захлопнув дверцы шкафа, обошла соседку и совсем не элегантно, по-мальчишески плюхнулась на кровать.

– Да зачем он тебе нужен? – устроившись рядом, попыталась приободрить Руми. – Мама вообще всегда говорит, что девушкам положено быть экстравагантными и непредсказуемыми, а эти качества со здравым смыслом ну никак не уживаются.

Я грустно хмыкнула. Леди Маноле легко рассуждать об экстравагантности – при ее положении в обществе вряд ли найдется хоть кто-то, кто осмелиться показать пальцем, высмеять, окатить презрением. Конечно, она-то могла позволить себе явиться хоть в пыльном мешке и с облезлым петушиным пером в волосах и быть при этом королевой, но мне подобный фокус был недоступен.

– Пойдем ужинать?! – предложила соседка.

– Я не хочу.

– Ну пойдем! – Искусство нытья было освоено Румитой в совершенстве.

Я отнекивалась и отмалчивалась, но, поскольку не позволяла себе сорваться на грубость, мисс Надоеда вскоре вытянула из меня суть проблемы и тут же засияла, как люстра в бальном зале. Ухватив за руку и не слушая никаких возражений, она поволокла меня в свою комнату и, с головой нырнув в свой забитый до отказа гардероб, через минуту вынырнула обратно со свертком, перетянутым алой лентой поверх надорванной серебристой бумаги.