Благодать - Линч Пол - Страница 21

Она смотрит, как Уилсон зашагивает в дверь лавки, трямкающую высоким колокольчиком. Ниже по улице шатко подкатывает бричка о конной паре, из нее выбираются двое и расходятся в разные стороны. Клэктон разговаривает с каким-то незнакомцем, а погодя, вновь повернувшись, видит, что они удаляются вместе. Глядит, как куролесит одинокая сорока у церковной колокольни. Знает, что ее зачаровывают эти птицы с дурной славой, и все-таки предпочла б, чтоб нет. Оперенье у них, если присмотреться поближе, не черное вовсе, а жадеитовое и бирюзовое, и все равно никак не стряхнуть ощущения дурного знамения. Смотрит на шумный порск этой птицы. Одна сорока – печаль да горе, говорит она, две сороки – к радости вскоре[30]. Вздыхает с облегчением, когда прилетает вторая.

Колли говорит, как такое может быть, что одна птица может переменить удачу – они занимаются своими делами без всякой волшебной силы, нас они даже не замечают, – они же узники сорочьего края, у них там свои занятия.

Может, смотрят на нас и думают, мы несем им несчастье.

Сдается мне, то, что говорится о сороках, оно чтоб показать нам, что жизнь капризна: вот только-только был ты в печали, а через минуту уже свезло тебе, и вечно вращается колесо жизни.

На крыльях к колокольне нисходят еще две сороки. Еще две, говорит она. Знаешь же, что́ это значит. Три сороки – ждите девчонку, четыре сороки – ждите…

С нею рядом вдруг возникает Саундпост. Ты с кем это разговариваешь? спрашивает. Подмышкой зажимает здоровенный бурый конверт. Опять бросает на нее этот взгляд, хмурый, что проникает глубже ее глаз, словно бы пытается рассмотреть то место, где таится ложь. Притопывает, тянется за часами. И куда же это мистер Клэктон запропастился? Терпенья мне, терпенья да покоя.

Возвращается из лавки Уилсон. Саундпост кричит ей. Ступай найди мистера Клэктона.

Она идет мимо старика, согбенно влекущего мешок, мимо девочки ее возраста, та ведет под уздцы лошадь, впряженную в телегу. А вот и Клэктон, в проулке, проводит рукой по волосам, беседует с каким-то малым, спиною к ней.

Колли говорит, что это он там затевает?

Саундпост, услыхав от нее, что Клэктон не нашелся, крякает. И тут Клэктон уж позади нее, будто так все время там и стоял. Смотрит на мула, принимается почесывать голову.

Саундпост говорит ему, вы опять задерживаете перегон, мистер Клэктон.

Клэктон стоит, вперившись в мула. Иисусе всемогущий, говорит он. Ну не тупоумные ли вы сволочи?

Саундпост разворачивается на каблуках, словно его ударили. Все взгляды устремляются за указующим перстом Клэктона, к ремням муловой поклажи, какие теперь перерезаны. Клэктон чешет голову. Говорит, клятый тот мешок толокна пропал. Кто из вас должен был за ним следить?

Скотине, праздно выжидающей на улице, она сочувствует. Зыркают взбудораженно и голодно. Она трет беременное брюхо корове, которую зовет Кирой, – та кажется неизбывно сердитой. Другая, по прозвищу Альбе, все бодает и бодает корову, которая стоит впереди. О настроении коровы можно сказать многое, просто наблюдая за ее хвостом. Когда они напуганы или им больно, хвост они прячут между ног.

Она повертывается и смотрит на улицу, куда Саундпост уходит, размахивая руками, на поиски нового мешка толокна. Оттенок его багряных щек – ни в какое сравнение с оттенком того, что исторглось из его уст.

Она говорит, поди знай, что он такие изысканные слова знает?

Колли говорит, кое-что из его ругательств еще не добралось до Блэкмаунтин… ах вы, черезжопые мерзавцы – хе! – вот это мне особенно понравилось.

А еще какое?

Я слышал, он сказал хренотеры.

Кажется, он перед этим воткнул «сифилитические». Что такое «сифилитические», как думаешь?

Я про то маму спрашивал, она сказала, что это как-то связано с Сизифом.

Жаль Саундпоста ей становится позднее. До чего рассердил он всех, низвел до взглядов украдкой, свиста и понуканий. И при этом погрузился в себя еще глубже. Она знает, что он злится, однако и не уверен ни в чем, и все это из-за какой-то подевавшейся худосочной коровы да мешка толокна.

Колли говорит, за все дни мои не попадался мне парняга невезучее этого.

Клэктон ведет себя так, будто Саундпоста никогда не существовало. Он втихаря взял на себя власть над всей честной компанией. Ни с кем не советуясь, свел их с дороги на некий проселок в холмах. Хотелось бы ей сказать, прошу вас, мистер Клэктон, больше никаких камнеедов или вороватых селений. Саундпост идет с мушкетоном наперевес, следит за новым мешком толокна так, будто уволокут его тайком дивные-пука. Вперяется в каждую шиох[31] и рытвину. Вперяется в Клэктона, и она прикидывает, уж не думает ли он, что это Клэктон продал мешок с толокном. Прикидывает, не видел ли он, как те попрошайки в Сиркоге пытались срезать мешок ножом?

Уилсон на ходу пробует свою новую скрипку. Понятия не имеет, как ее настраивать. Когда вдаряет конским волосом, звук получается будто вся боль этого мира, собранная воедино, вместе с неспособностью человека ее выразить.

Наконец Саундпост взрывается. Милуй! Милуй! Милуй! Прекрати эту музыку.

Это зло, что проступает, как соль на поле, или же просто пугающий контур мальчика. Никак не решить, поскольку от того, что́ она видит, делается ей одновременно и тошно, и страшно. Как стоит этот мальчик на кромке, словно нечто прошептанное. Чуть ближе к нему, и вот уж едва способна она смотреть, бо есть в нем нечто ужасное. Колли называет его мартышкой, но мальчик, очевидно, не мартышка. Не драную его одежку имеет в виду Колли, не словно бы из палочек сделанность, из-за которой что-то в ребенке этом кажется поломанным. И не редеющие волосы у него на голове, отчего у мальчика лет, может, пяти вид маленького старика. Это шерсть на лице. Шерсть полуживотного. Шерсть кота. Шерсть мула. Шерсть мальчика, у которого дивные-пука изъяли речь. Конечно же, это шерсть голода. Как он стоит, замерев, и только руки у него хлопочут от беспокойства. Клэктон ревет и машет руками, стадо останавливается.

Она говорит, у Саундпоста дым из ушей пойдет.

Колли говорит, он решит, что это каверза какая, вот и все.

Клэктон нагибается к мальчику, и мальчик берет Клэктона за рукав и пробует тянуть его с безотлагательной серьезностью к тропке в стороне от дороги. Клэктон задает мальчику какой-то вопрос, но ответа не получает. Она видит, как пристально наблюдает Уилсон. Взгляд у нее впархивает в просветы между деревьями, воробьями шныряет в живой изгороди. На дальней кромке зрения – глинобитная хижина, стоя́щая в собственной зиме. Но тут Саундпост надвигается на Клэктона с мальчиком, руки на мушкетоне беспокойны. Вы что, помилуй мя, себе думаете? кричит он. Это ж может быть западня. Милуй! Милуй! Не много ль от вас хлопот уж и без того?

Клэктон, все еще стоя на одном колене, всматривается пристально и долго в дорогу, а затем в ребенка. Встает медленно и отвечает Саундпосту взглядом, какой едва ль не буравит того насквозь. Опустите ружье, дурень, говорит он.

Подходит к новому мешку с толокном, отвязывает его, с глухим стуком роняет, зачерпывает пригоршню и протягивает мальчику. Саундпост вроде как собирается возразить, но осекается.

Клэктон говорит, у тебя пять минут, мужичонок, чтоб показать мне, что у тебя за беда, после чего мы двинемся дальше.

Какому-нибудь далекому наблюдателю на той тропе они могли б показаться отцом с сыном, но она видела дух-зло этого ребенка.

Она говорит Колли, может, он бес, посланный дивными-пука, чтобы сбить нас с пути.

Колли говорит, помнишь ту байку про волчицу, которая украла мальчонку у матери, унесла в зубах и выкормила вместе с волчатами, – могу спорить, с этим парнишкой случилось то же самое.

Вид мальчика этого бередит мысли, какие уже возникали у нее раньше, когда они шли через Сирког. Как поневоле чувствуешь одновременно отчаяние и отвращение. Как хочешь помочь и обнаруживаешь, что не можешь. Как хочешь выказать доброту, а ощущаешь омерзение. Тот ветхий старик и царапанье желтого ногтя его. Отвратительно это, когда к тебе прикасаются, если не ты решил прикасаться сам. Тем, кто порождает в тебе ужас, помогать трудно.