От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав - Страница 23

Грю зафиксировал в дневнике 15 мая монолог Гарримана на совещании у президента, на котором присутствовал еще и опытный дипломат и будущий посол в Москве Чарльз Болен:

– Наши отношения с Россией являются проблемой номер один, способной повлиять на будущее человечества, но сейчас разрыв между нашими двумя странами увеличивается. Дополняют общую картину специфические и неотложные вопросы, такие, например, как обращение с Германией на трехсторонней основе, учреждение Контрольного совета и т. д., по которым совместно с Россией не было достигнуто никакого прогресса. Конечно, есть еще и польский вопрос, и многие другие. Создание базы будущих отношений с Россией и урегулирование этих конкретных неотложных вопросов может быть достигнуто только на трехсторонней конференции, и чем больше будет затягиваться начало этой встречи, тем хуже… Если встреча состоится до того, как большая часть этих войск будет выведена из Европы, атмосфера будет в этом случае более дружественной и шансы на успех возрастут. Сталин не получает правдивой информации ни от Молотова, ни от кого-либо из других своих людей, и в результате его подозрительность в отношении наших мотивов, которые он объясняет желанием лишить его плодов победы, увеличивается.

Трумэн поддержал мысль о «крайней желательности» встречи, но тут же отказался ускорить ее созыв, сославшись на перегруженность внутриполитической повестки дня и подготовку бюджета. Кроме того, он предложил дождаться ответа Сталина на обещанный запрос Черчилля. В качестве возможного места встречи президент упомянул было Аляску, но его советники вежливо отговорили его от этой идеи, предлагая взамен Германию или Австрию. Они мотивировали это тем, что Сталин не согласится ехать туда, где у него не будет надежной оперативной связи с Москвой.

Президент ничем не выдал своего желания затянуть созыв конференции. Но ближайшему кругу и военной верхушке было ясно: он стремился сесть за стол переговоров со Сталиным, имея перевес, который могло дать ядерное оружие. Его испытание было назначено на середину июля. 15 и 16 мая в Пентагоне и Госдепартаменте проходили встречи Грю, Стимсона и Маршалла. На них определялось оптимальное время конференции с таким расчетом, чтобы, как выразился Стимсон, сесть «за карточный стол, имея козырного туза на руках».

16 мая на пресс-конференции президент впервые публично заявил о возможности встречи трех лидеров.

Вместе с тем, Трумэн, не дожидаясь у моря погоды, 13 мая одобрил инициативу Дэвиса неофициально прозондировать реакцию Кремля. 14 мая Дэвис обратился напрямую к Сталину – через советское посольство и в обход Госдепартамента, – подтвердив согласие Белого дома на двустороннюю встречу Трумэна со Сталиным «за день-два до официальной встречи, которая, если она будет после этого необходима, может состояться в том же месте согласно плану».

«Я смею заверить Вас, – заключал Дэвис свое послание Сталину, – что если бы Вы и он смогли иметь откровенную, личную, задушевную беседу, многие из вопросов, угрожающих привести к недоразумениям, могли бы быть разрешены».

20 мая Молотов – тоже через советское посольство в Вашингтоне – информировал Дэвиса о согласии Сталина: «Маршал Сталин приветствует Вашу идею встречи. Но он предпочитал бы, ввиду слабости здоровья и невозможности для него пользоваться самолетом вследствие запрета врачей, встречу в другом месте. Как маршал Сталин, так и я считаем, что наилучшим местом встречи был бы район Берлина. Это место было бы наиболее удобным пунктом как с технической, так и с политической стороны.

Шлю Вам наилучшие пожелания и поздравляю Вас с награждением орденом Ленина».

Так в переписке впервые появился намек на место встречи – Потсдам.

Намек на встречу содержался и в упоминавшемся официальном послании Трумэна от 19 мая, в котором он просил Сталина принять Гопкинса, «пока не представится возможность для нашей встречи».

Меж тем клубки противоречий между великими державами-победительницами только множились и охватывали уже едва ли не всю планету.

Глава 3. Клубки противоречий в Центральной и Восточной Европе

«В 1945 году Европа столкнулась с непреложным фактом, – пишет британский историк Саймон Дженкинс. – Часть света, которая за пятьдесят лет до того правила третью населения мира, сама растерзала себя в клочья. Европа убила 40 млн своих обитателей, искалечила свои древние города и обрекла половину населения на голод и нищету. Экономика воюющих стран откатилась до уровня 1900 года, полувекового прогресса как не бывало. С религиозных войн XVII века не случалось в Европе ничего, что сильнее ударило бы по ее культуре и процветанию. Гордыня была наказана. И когда континент принялся собирать себя по кусочкам, то, как и в 1918 году, все думали только об одном: больше никогда».

По неполным данным, безвозвратные потери Германии и ее европейских союзников составили 12 млн человек. Эта цифра включает в себя потери немецких вооруженных сил – 7 млн человек, армий союзников Германии (Венгрии, Италии, Румынии, Финляндии, Словакии, Хорватии) – 1,7 млн, а также потери гражданского населения рейха – 3,3 млн погибших от военных действий и нацистского террора. Красная армия захватила в плен 3,8 млн военнослужащих противника. В плену умерли 381 тысяча военнослужащих вермахта и 137 тысяч – армий европейских союзников Германии, то есть меньше 15 % военнопленных.

Велики были жертвы во всех странах Европы. За годы войны немцы убили на территории Польши 6,1 млн человек, в том числе было полностью уничтожено еврейское население – 3,2 млн. Страна потеряла 22 % своего населения (Франция 1,5 %, Англия – 0,8 %). Югославия – больше миллиона человек, из них 581 тысяча мирных жителей, Греция – 807 тысяч (772 тысячи гражданских). Общие потери Великобритании с колониями составили 384 тысячи человек. Соединенные Штаты потеряли 417 тысяч человек, Франция – 567 тысяч.

Осборн писал: «В 1945 году Европа лежала в руинах: города разрушены, промышленность уничтожена, миллионы жителей остались без домов и без родины. Противовесом облегчению, принесенному окончанием войны, было чувство физической и моральной опустошенности. Когда правда обо всех ужасах нацистской оккупации вышла на свет, победителям и побежденным предстала картина ни с чем не сравнимого упадка – здесь, в центре Европы, по видимости самом цивилизованном месте на земле, человечество достигло низшей точки падения. Тем не менее насущная необходимость в действиях пересилила шок от осознания произошедшего. Голод, болезни, разруха и стоящая перед западными союзниками задача материального, политического и социального восстановления усугублялись проблемой второго пришествия коммунизма. Советские войска, изгнавшие нацистов из собственной страны, освободили Болгарию, Румынию, Польшу, Венгрию, Чехословакию, Югославию и восточную часть Германии. Судя по отдельным признакам, некоторые западные страны, особенно Италия, Франция и Греция, были готовы добровольно принять коммунизм как реальную альтернативу национализму, экономическому упадку и войне, в которых они видели родовые пороки капитализма».

Военные еще продолжали братания. Командующие посещали друг друга и за дружеским столом вручали союзникам высшие воинские награды своих стран.

В Европе еще продолжались бои. 11 мая советские войска подавили несколько очагов немецкого сопротивления к востоку от чешского Пльзеня. В Словении в окрестностях Марибора немцы продолжали сражаться против войск Тито. В Восточной Пруссии и на севере Латвии отказывались капитулировать еще несколько сотен тысяч немцев.

Шли боевые действия на море. Адмирал Кузнецов писал: «Хотя война в Европе формально закончилась, но на Северном флоте продолжалась борьба с немецкими подводными лодками, на Балтике немцы еще оказывали сопротивление у острова Борнхольм». 11 мая на просторах Атлантического океана американцам сдалась немецкая подводная лодка U-234, месяцем раньше вышедшая из Норвегии, чтобы доставить в Японию немецкого военного атташе генерала Кесслера. В Северном море немецкие торпедные катера направились сдаваться из голландского Роттердама в английский порт Филикстоу.