От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав - Страница 2

Такие известные американские историки и советологи, как Збигнев Бжезинский, Ричард Пайпс, Уильям Макнил, Герберт Фейс подчеркивали, что у истоков холодной войны лежали экспансионистские устремления «ленинско-сталинского социализма», непомерные личные амбиции и «идейный фанатизм Сталина», необходимость остановить советскую экспансию для защиты «ослабших западных демократий» путем проведения сугубо оборонительной политики, вступив в жёсткое противоборство с Советским Союзом.

Пайпс утверждал, что послевоенная внешнеполитическая экспансия СССР являлась следствием «внутренних факторов и имперской революционной идеологической доминанты внешней политики советского политического руководства».

Бжезинский и в конце жизни утверждал, что «после 1945 года евразийский гигант под названием Советский Союз, победно закрепившись в самом сердце Европы, явно намеревался, как монголы семью сотнями лет ранее, прокатиться еще дальше на Запад». И в то же время «благодаря своему завидному экономическому и геополитическому положению в конце Второй мировой войны Америка обрела новый статус – хозяйки мировой арены». При этом «Западная Европа оставалась уязвимой для Советской державы, поэтому почти официально превратилась в протекторат Америки, попав к ней же в неофициальную финансово-экономическую зависимость».

Бжезинский также считал, что «соперничество между Соединенными Штатами и Советским Союзом представляло собой осуществление излюбленных теорий геополитиков: оно противопоставляло ведущую в мире военно-морскую державу, имевшую господство как над Атлантическим океаном, так и над Тихим, крупнейшей в мире сухопутной державе, занимавшей большую часть евразийских земель… Геополитический расклад не мог быть яснее: Северная Америка против Евразии в споре за весь мир. Победитель добивался бы подлинного господства на земном шаре».

Ричард Хаас, возглавляющий сейчас американский Совет по международным делам, пишет, что Советский Союз своими действиями в Германии и Корее «обозначил готовность бросить глобальный вызов интересам США в Европе и Азии. Даже если кто-то с этим не согласен, справедливо будет отметить, что холодная война была в известной степени неизбежна, учитывая различные интересы и взаимоотрицание идеологий двух ведущих держав той эпохи».

Холодная война стала неизбежной тогда, считает британский историк Ричард Саква, «когда стало понятно, что советская власть пришла, чтобы остаться в странах Восточной Европы, освобожденных Красной армией от фашизма, а теперь вынужденных подчиниться великому советскому коммунистическому эксперименту».

Либеральная школа доминирует в США и на Западе в целом еще и потому, что подкрепляет самовозвеличивающий нарратив о Западе как о вечном и безусловном носителе добра. «Большинство американцев… верят, что Соединенные Штаты были мотивированы благими намерениями, а Советский Союз – нет. Либеральные теоретики, конечно, проводят различия между хорошими и плохими государствами, и они обычно определяют либеральные демократии с рыночной экономикой как наиболее достойные. Американцам нравится такая перспектива, потому что она определяет Соединенные Штаты как доброжелательную силу в мировой политике и изображает их потенциальных и реальных врагов как сбившихся с пути истинного и злонамеренных нарушителей спокойствия», – пишет представитель другой – реалистической – школы Джон Миршаймер.

Теоретики-реалисты исходили из того, что после Второй мировой войны две сверхдержавы – США и СССР – получили возможность и желание для взрывного роста влияния и экспансии, что сделало вражду между ними неизбежной. Эту вражду усугубили их сталкивавшиеся геополитические интересы в Европе и взаимное глубокое идеологическое недоверие. Сам Миршаймер считает: «Чисто реалистическая интерпретация холодной войны не предполагает значимого различия между американским и советским поведением во время конфликта. Согласно реалистической теории, обе стороны руководствовались озабоченностью по поводу баланса сил, и каждая делала все возможное для максимизации своей относительной мощи».

Другой реалист – Генри Киссинджер – утверждал: «Крах нацистской Германии и необходимость заполнить образовавшийся в результате этого вакуум силы привели к распаду военного партнерства. Цели союзников просто сильно расходились. Черчилль стремился не допустить господства Советского Союза в Восточной Европе. Сталин хотел, чтобы ему за советские военные победы и героические страдания русского народа заплатили территориальной монетой. Новый президент ГарриС.Трумэн поначалу стремился следовать заветам Рузвельта, направленным на закрепление союза». Киссинджер считал, что Трумэн «верил в возможность сподвигнуть Сталина на „нормальное“ поведение. И когда столкнулся с реальностью, говорящей о том, что на самом деле напряженность между Советским Союзом и Соединенными Штатами проистекает не по причине какого-то недоразумения, а носит общий характер, началась история холодной войны».

Вместе с тем в США и за их пределами в годы вьетнамской войны (1960-1970-е) появилась «ревизионистская» литература, где ответственность за начало холодной войны возлагалась и на Соединенные Штаты. Здесь одним из первопроходцев выступал «новый левый» историк Габриэль Колко. В его глазах «советский экспансионизм» в Восточной Европе выступал как оборонительный, а не наступательный, мотивированный главным образом желанием создать буферную зону между собой и враждебным Западом и видеть Германию перманентно ослабленной.

Левые «ревизионисты» полагали, что именно США несут основную ответственность за возникновение холодной войны. Изначальной стратегической целью Вашингтона являлось «переустройство мира» по «либерально-капиталистической модели», в рамках которой США имели бы неоспоримые преимущества для обеспечения мирового лидерства. Советский Союз оказался препятствием на пути реализации этого плана, а потому подвергся жесткому давлению Запада с помощью экономических санкций и гонки вооружений. США сознательно игнорировали законные интересы Москвы, а советские лидеры проводили в международных делах скорее оборонительную политику. Авторитетными «ревизионистскими» исследованиями считаются труды Джона Гэддиса, Даниэля Ергина, Мартина Макколея.

Появились уже и различные «постревизионистские» трактовки. Г. Лундестад, Т. Нафтали, М. Леффлер стали объяснять происхождение холодной войны естественными геополитическими противоречиями, а не злой волей руководителей сверхдержав или их идеологической непримиримостью. А есть уже и постпостревизионисты…

Для того, чтобы понять, кто, как, когда, почему, зачем начал холодную войну, нужно глубоко окунуться в фактуру тех событий мировой политики, которые произошли сразу после капитуляции гитлеровской Германии. Это мы сейчас и сделаем.

Глава 1. День Победы

В ночь на 9 мая 1945 года ни москвичи, ни ленинградцы, ни жители других городов и сел Советского Союза не спали. В 2 часа ночи по радио объявили, что будет передано важное сообщение. Люди включили приемники на полную громкость. В 2 часа 10 минут диктор Юрий Борисович Левитан прочитал Акт о военной капитуляции Германии. А затем и Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором 9 мая объявлялось Днем всенародного торжества – Праздником Победы.

После этого никто просто не смог усидеть в четырех стенах. Люди выбегали из домов, знакомые и незнакомые обнимались и целовались, поздравляя друг друга с Победой.

Я видел много воспоминаний людей, встретивших 9 мая 1945 года. Слышал много воспоминаний, в том числе от самых близких. И сделал один вывод: у людей, переживших этот день, просто не хватало слов, чтобы выразить ту безумную радость, смешанную с безмерной скорбью, которая их охватила.

Невозможно было не только проехать, но и пройти по центру Москвы. Там было сплошное людское море. Появилось множество красных знамен. Особенно «доставалось» людям в армейской форме: военных хватали, качали, целовали, их несли над толпой.