Охота на либерею - Федоров Михаил Иванович - Страница 66

Убедившись, что ничего не получается, посмотрел на реку. Внезапный огонь оказал на переправляющихся губительное воздействие. Несколько человек, не шевелясь, плыли вниз по реке, покачиваясь на волнах. Лошади ржали и метались на мелководье. Те всадники, кто остался в живых, даже не пытались осмотреться, чтобы понять, откуда стреляют. Они лишь громко кричали и понукали коней, стараясь побыстрее выбраться на противоположный берег и уйти из-под обстрела.

Вскоре крымчаки, потеряв не меньше трети отряда, перешли на другой берег и скрылись из виду. Стрельцы бродили по берегу и снимали с погибших оружие, разочарованно цокая языками. Осип подошёл к боярину:

— Пустые все. Видно, ничего награбить не успели. Что с них взять, так только сабли.

Микулинский кивал головой, внимательно смотря на противоположный берег.

— Засады вроде нет.

— Так перепугались, что теперь до вечера бежать будут, — сказал Осип.

— Хитрые они, — только и ответил боярин, продолжая всматриваться вдаль.

Остатки татарского отряда мельтешили уже совсем далеко — там, где земля встречается с небом. Убедившись, что крымчаки и впрямь скрылись, и выждав для верности некоторое время, он всё же отправил двоих стрельцов на другой берег на разведку. Вскоре они уже махали оттуда руками и кричали:

— Переходи, не бойся. Тут никого!

— Здесь ночевать будем, — сказал боярин. — Река — хоть какая-то защита.

Когда уже укладывались спать, Микулинский сказал Осипу:

— Сейчас надо быть поосторожней. До городка осталось совсем немного, послезавтра, к обеду, будем на месте. Наверняка и татары рыскают тут в надежде пограбить. И неясно, сколько их. Вдруг через реку не все переправлялись, а только небольшая часть, а другие где-то неподалёку.

— Может, боярин, дозоры и справа-слева выставлять, чтобы басурмане сбоку не напали?

— Да, Осип. Так и сделаем.

Следующий день прошёл спокойно. Егорка заметил, что местность здесь отличается от его родной Рязанщины. Дозорные скакали спереди и по бокам, стараясь обходить часто встречающиеся светлые буковые леса, которые он видел впервые в жизни, и тёмные ельники. Вечером остановились на ночлег в густом лесу, из которого открывался прекрасный обзор на всю округу и небольшую речку, протекавшую рядом.

— Басурманка, — сказал Микулинский.

— Что, боярин? — не понял Осип.

— Речка Басурманка. Места я узнаю. Осталось вёрст пятнадцать — двадцать. Завтра, до полудня, будем на месте.

— Не сглазь, боярин.

Микулинский повернулся, трижды плюнул через левое плечо и перекрестился. Когда стемнело, Осип подошёл к боярину и сказал:

— Глянь-ка, огонь.

И указал рукой за Басурманку. Несколько стрельцов подошли и стали смотреть. Подошёл и Егорка. Действительно, вдали, в сгущающейся темноте, ясно виднелся огонь.

— Версты четыре, — сказал Микулинский.

— Отправить людей глянуть, что там?

— Нет. Может быть засада. Нам не совсем по пути, но завтра сделаем крюк, подойдём и посмотрим. Всем спать…

…Наутро Егорка проснулся от озноба. Ночью он как-то незаметно сполз с еловых лап, на которых спал, и сейчас лежал на земле. Поёживаясь от холода, он встал. Послышался конский топот. Егорка протёр глаза и увидел, что на поляну, где они ночевали, въезжают верхами десять стрельцов во главе с Осипом. Они, оказывается, поднялись ещё до рассвета и отправились разведать, что за огонь видели накануне вечером. Всадники остановились, спешились. Осип подошёл к боярину Микулинскому:

— Никого нету. Кострище тёплое, но видно, что давно ушли. Наверно, сразу после того, как мы их заметили.

— Сколь их было?

— Немного, вряд ли больше десяти. Следов мало. Все верхами.

Микулинский задумчиво погладил бороду:

— Что же это за люди были? Татары вдесятером грабить не пойдут. Лазутчики или разбойники?

— Не знаю, боярин. Только надо настороже быть. Чую, народу конного да оружного вокруг рыщет изрядно.

— Сегодня будем на месте. Сегодня же и обратно. Вместе с обозными стрельцами нас будет полторы сотни. Как-то поспокойнее.

Осип только кивнул в знак согласия.

К городку, как и сказал боярин, подошли ещё до полудня. Микулинский вёрст за десять стал всматриваться вдаль, чем-то недовольный. Когда до места осталось совсем немного, он велел идти медленнее.

— Пусто как-то, — сказал он, — вокруг городка всегда суета. А уж стадо-другое обязательно. Коровы и овцы. А тут пусто.

— Может, пастбище в другом месте? — спросил Осип.

— Может, и так, — согласился боярин, — только я здесь бывал трижды, и каждый раз коров пасли с этой стороны.

Навстречу скакал стрелец из передового дозора. Микулинский поднял руку. Отряд остановился, ожидая, какие будут известия. Наконец дозорный приблизился.

— Нету городка, — сказал он, — только пожарище. Кажется, недавнее. Близко не подходили.

— Вперёд! — коротко сказал боярин.

Отряд с места пошёл намётом. Вскоре островки леса закончились, и всадники оказались в поле, которое пересекала долина речки-невелички. А рядом чёрным пятном лежали обгорелые руины маленького городка.

— Стой! — крикнул Микулинский.

Все остановились, осматривая окрестности. Кое-кто снял пищаль и стал поправлять берендейку. Так, на всякий случай. Наконец Осип сказал:

— Не видать никого. Пойдём, боярин?

Микулинский кивнул и махнул рукой. Всадники уже не спеша, рысью направились к руинам. Когда подошли ближе, с пожарища поднялась воронья стая.

— Пируют, чёрные, — сказал кто-то из стрельцов.

— Мы и сами чёрные, — ответил другой.

Остальные молчали. Егорка краем глаза заметил справа какое-то движение и повернул голову. Старый дед, весь вымазанный сажей, поднялся из обгорелых брёвен и двинулся к стрельцам. Он выглядел так жутко, что кое-кто из видавших виды головорезов боярина Микулинского даже перекрестился. Осип направил коня к старику:

— Ты кто такой будешь?

Тот остановился, не доходя десяти шагов:

— Дмитрий я. По прозвищу Сухарев. Жил здесь. Теперь здесь же и умру. Скоро уже.

— Кто сжёг город, Дмитрий? — спросил боярин.

— Татары.

— Рассказывай, как дело было.

— А что тут рассказывать? Пришли и сожгли. Как везде.

— Стрельцы здесь были?

— Своих стрельцов да казаков у нас мало, с полсотни будет. Было. Когда надо — сами жители на стены вставали. Да только давно никто на город не нападал.

— Я о других стрельцах спрашиваю, — раздражённо сказал боярин, — недавно стрельцы числом около сотни не приходили?

— Были, как раз за день или два до татар. Пришли с каким-то обозом, разместились во дворе у купца Афанасия Чердынцева, головы нашего. Вон там его дом стоял.

И старик показал рукой в сторону закопчённого каменного остова, который видом своим резко выделялся из обгорелых деревянных руин.

— Стрельцы на стены разве не встали, когда татары пришли?

— Не встали, — ответил Сухарев и замолчал, жуя по-старчески губами.

— Рассказывай всё сразу, чтобы я не выпытывал у тебя, — рассердился Микулинский, — а ну, говори без утайки!

Старик глянул на него спокойно из-под седых косматых бровей:

— Я, боярин, ничего не боюсь. Все мои близкие погибли, чего мне бояться? Мне уже ничего не страшно и ничего не надо.

В разговор, не спрашивая разрешения Микулинского, вмешался Осип:

— Дед, мы проделали длинный путь не от безделья. Один из тех, что был со стрельцами, — государев вор, его-то мы и ищем. Да ещё обоз, который стрельцы охраняли.

Своим людям боярин Микулинский позволял многое, взамен требуя только одного — полной преданности. Поэтому он ничего не сказал Осипу, внимательно слушая, что рассказывает старик.

— Да, были стрельцы из Москвы. В красных кафтанах все. Наши-то — в простых, некрашеных. Больно уж дорого оно, крашеное сукно.

— Про сукно ты нам потом расскажешь, — прервал его Осип, — а сейчас давай про стрельцов.

— Хотели они сразу уйти, на следующий день, а обоз оставить здесь, у Чердынцева. Но заметили рядом татар, и стрельцы решили дождаться, когда те придут. Чтобы помочь нашим отбиться.