Охота на либерею - Федоров Михаил Иванович - Страница 55

Успокоившись, Петер снова остановился и, дождавшись, когда Наум поравняется с ним, сказал:

— Пора останавливаться на ночлег. Почти с полуночи в пути.

Наум согласно кивнул и громко крикнул:

— Стой! Ночуем здесь!..

…В пути обоз не встречал никаких препятствий. Изредка попадались почти безлюдные деревеньки, ещё реже — крупные сёла. Люди молча смотрели на них, ничего не спрашивая. Если идут стрельцы куда-то — значит, по государевому делу, как же иначе?

На стоянках некоторые стрельцы отлучались, взяв с собой луки. Из пищалей Наум запретил стрелять — мало ли, кто рядом ходит, не стоит без необходимости обнаруживать себя. Добытая охотниками дичь пришлась кстати. Без неё однообразная пища из пшена быстро бы всем надоела.

Каждое утро Петер доставал компас с картой и определял, в каком направлении сегодня идти. Он быстро понял, что в незнакомой местности, даже имея карту и компас, легко заблудиться, поэтому решил идти от одного городка до другого, если они не сильно отклонялись от нужного ему пути. Карта, которую дал ему брат Гийом, оказалась на удивление точной, и было совершенно непонятно, где он её мог достать. Разве что украл в кремле[125].

Выбранный способ перемещения оказался удачным. Петер каждый день отмечал на карте пройденный путь и видел, что они всё ближе и ближе подходят к указанному братом Гийомом городку. Афанасий Чердынцев — это имя крепко врезалось в память. Так зовут верного человека, в доме которого предстоит спрятать ценный груз.

По подсчётам Петера, к вечеру девятого дня до назначенного места осталось не больше тридцати вёрст. Или даже двадцати пяти. Это хорошо. Можно не торопиться, чтобы войти в город уже в темноте. Лишние глаза им ни к чему. Хотя день солнцестояния уже давно прошёл, всё равно смеркается ещё поздно.

Последний день путешествия выдался хмурым. К вечеру тучи опустились совсем низко и стал накрапывать дождь. Петер остановил обоз в дубовой роще недалеко от города и стал осматриваться: нет ли какой опасности?

— Наум! — подозвал он сотника. — Отправь стрельцов разведать, всё ли ладно вокруг.

— Уже отправил, — ответил тот.

Стрельцов не было довольно долго. Когда спустя некоторое время дозор вернулся, оказалось, что всё спокойно и в округе пяти вёрст нет ни одной живой души. Лишь вдалеке торчали деревянные башенки небольшого городка. Начинало смеркаться, а из-за пасмурной погоды казалось, что уже глубокий вечер и вот-вот настанет полная темнота. Обоз вышел из рощи и направился к городу, стены которого представляли собой жалкое зрелище. Петер их и стенами постеснялся бы назвать. Скорее — бревенчатый забор. Частокол, тын! Такая "крепостная стена" при осаде бесполезна. Помочь она может только для отражения нападения разбойничьей шайки или небольшого татарского отряда. Но даже пара сотен конных всадников возьмёт такое укрепление с лёгкостью. Ведь в малом городке много войск не поместится. Вряд ли здесь есть больше полусотни стрельцов. Скорее всего, оборона целиком возложена на местных жителей, которые надеются на то, что столь незначительный городок не привлечёт ничьего внимания, чем на укрепления и на собственное воинское искусство.

Когда обоз подошёл близко к воротам, на его стенах началась суета: кто-то забегал, выкатили пушку, которая, судя по всему, была единственной. Раздался предупредительный выстрел из пищали. Обоз остановился. На стене, прямо над воротами, появился какой-то человек в стрелецком кафтане и прокричал:

— Кто идёт? Отвечай!

— Царёв крестник Пётр Немчинов и сотник стрелецкий Наум Соколов! — ответил сотник.

Его голос звучал густо, зычно, и слова разносились далеко, даже вспугнув в ближайшей берёзовой роще стаю ворон.

— А не врёшь ли ты? — спросили со стены.

— Так спустись да сам проверь.

В это время на стене рядом с переговорщиком появился ещё какой-то человек и что-то начал ему доказывать. После короткой перепалки прозвучал новый вопрос:

— Кто из вас царёв крестник? Пусть выйдет.

— А ещё что тебе… — начал было Наум, но Петер одёрнул его и выступил вперёд:

— Я крестник. Знаете меня?

— Подойди поближе! — крикнули со стены.

Петер подошёл. Тогда тот, что влез на стену вторым, обернулся и сказал что-то страже. Тут же загремел крепостной засов, и створки ворот начали открываться. Двое горожан распахнули их и держали, пока обоз входил в город.

Петер ошибся. У ворот их встречал всего десяток городовых казаков да человек тридцать жителей городка, которые держали в руках бердыши или кистени. Пищалей почти ни у кого не было. А семеро оказались вооружёнными обычными охотничьими луками.

К Петеру сразу подошёл пожилой человек среднего роста в ношеном кафтане из грубой шерстяной ткани и добротных козловых сапогах.

— Здравствуй, царёв крестник! Пожалуй в мой дом. И стрельцов своих тоже приглашай.

Потом он обернулся к стрелецкому десятнику, только что спустившемуся вместе с ним со стены:

— Я их себе забираю. Напою, накормлю.

И пошёл первым, показывая, куда направлять лошадей. Хотя показывать-то особо было и нечего. Городок оказался настолько маленьким, что заблудиться в нём было совершенно невозможно. А куда идти — это Петер понял сразу, вспомнив, что, по словам брата Гийома, купец Чер-дынцев, который встретит его, — самый богатый здешний житель.

Дом самого богатого жителя впечатлял. Если все остальные строения городка были деревянными, этот оказался каменным, причём сложенным явно не вчера. Хорошо подогнанные камни кладки на стыках поросли мхом. Просторный дом, казалось, даже немного врос в землю. Где-то сбоку ворковали в темноте голуби. Петер огляделся: невдалеке стояла голубятня, возле которой возвышался шест с перекладиной.

Слуга открыл ворота, и обоз начал заходить на просторный двор. Хозяин командовал:

— Телеги вот здесь ставьте в три ряда, лошадям сейчас овса прикажу задать. А вам кашу сварганим. Только уж не обессудьте, стрельцы, завтра надо будет уходить, а то я на прокорме такой оравы разорюсь.

— Уйдём, уйдём, — сказал Наум, — там татары, наверно, уже к Москве подошли. Отдохнём денёчек и уйдём.

— Ну, денёчек я вас прокормлю, — сказал хозяин.

— Как звать-то тебя, хлебосольный?

— Чердынцев я. А по имени — Афанасий Никитич.

Слуги уже разжигали прямо во дворе дома костёр, чтобы готовить еду на сто человек. Улучив момент, когда хозяин дома отойдёт в сторону, Петер отправился следом и обратился к нему:

— Надо бы поскорее поклажу разгрузить. Показывай, куда.

Тот обернулся к нему:

— Да в подвал, родной, в подвал. Куда же ещё. У меня там и место приготовлено.

— Ну так показывай, сейчас стрельцов отправлю сундуки таскать.

Петер подошёл к Науму:

— Пока каша варится, надо бы сундуки в подвал снести.

Наум кивнул и крикнул:

— А ну, всем сундуки таскать, куда хозяин укажет!

И сам первый пошёл к телегам. Стрельцы, радостно гомоня в ожидании скорого ужина, начали снимать сундуки и носить в подвал, двери которого хозяин уже открыл и спустился с факелом вниз, освещая путь.

Уже стемнело. Двое слуг тоже зажгли факелы и встали — один наверху, у телег, второй — на ведущей в подвал лестнице, чтобы никто не оступился в потёмках.

Петер спустился вниз. Подвал оказался на удивление большим. Его даже скорее можно было назвать не подвалом, а подземельем, потому что он представлял собой сложную систему ходов. Стены были выложены большими нетёсаными камнями. "Не удивлюсь, — подумал Петер, — что какой-нибудь тайный лаз выходит отсюда за крепостную стену".

Афанасий Чердынцев стоял в дальней комнате подвала и распоряжался, как расставлять сундуки. Петер подошёл к нему:

— А что тут у тебя с подземными водами? Не подтапливают подвал?

Тот усмехнулся:

— Дом не дураками ставлен. Дед мой, царствие ему небесное, место выбрал хоть и у речки, да на бугре. А двор хоть и имеет уклон, да в нём особые канавки каменными плитками выложены, чтобы все подземные воды в Басурманку стекали.