Русская миссия Антонио Поссевино - Федоров Михаил Иванович - Страница 1

© Федоров М.Ю., 2024

© ООО «Издательство „Вече“, 2024

ОБ АВТОРЕ

Михаил Юрьевич Федоров родился в шахтёрском городе Коркино, на Урале, в 1969 году. В 1986 году поступил в Высшее военное училище МВД в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ). В 1988–1989 годах участвовал в ликвидации массовых беспорядков в республиках Средней Азии и Закавказья. После окончания училища в 1990 году получил распределение в наукоград Арзамас-16 (ныне Саров) Нижегородской области — город, где создана первая советская атомная бомба. После развала СССР уволился из войск, вернулся на малую родину.

Работал в милиции, а также в печатных и электронных средствах массовой информации Челябинской области в должностях от репортёра до редактора газеты. В 2010 году переехал в посёлок Серебряные Пруды Московской области.

Первая книга вышла в издательстве "ЭКСМО" в 2014 году. Повесть "Пиар по-старорусски" написана в жанре юмористического фэнтези. В 2016 году стал победителем Международного литературного конкурса имени С.В. Михалкова на лучшее произведение для детей и подростков. Повесть "Два всадника на одном коне" рассказывает о событиях, предшествующих Куликовской битве, а также о самой битве глазами 15-летнего мальчика, воспитанника рязанского князя Олега.

Выбор тематики объясняется давним, ещё с детства, увлечением историей. Повесть "Два всадника на одном коне", название которой делает явную отсылку к ордену тамплиеров, призвана связать европейскую и русскую историю XIV века. К сожалению, школьная программа составлена таким образом, что при изучении отечественной истории сложно сопоставить события, происходившие на Руси, с европейскими событиями. Повесть "Два всадника на одном коне" создаёт такую связь, хотя при её написании сделан ряд допущений, которые, впрочем, укладываются в общепризнанные исторические рамки.

В 2023 году в издательстве "Вече" вышел роман "Охота на либерею", в котором рассказывается о действиях могущественного ордена иезуитов в Московском царстве в 1571–1572 годах. Новый роман "Русская миссия Антонио Поссевино" продолжает тему предыдущего произведения и знакомит читателя с историческими коллизиями 1580–1582 годов, когда Ватикан попытался ввести в Русском царстве католичество, используя его тяжёлое положение. В центре повествования — визит Истомы Шевригина, "лёгкого гончика" царя Ивана, ко двору папы римского Григория XIII и ответное посольство легата Антонио Поссевино в Москву.

В романе даны характеристики реальных исторических деятелей эпохи — иезуита Антонио Поссевино, посольского дьяка Андрея Щелкалова, царя Ивана Грозного, Истомы Шевригина, польского короля Стефана Батория и Великого канцлера коронного Речи Посполитой Яна Замойского.

Несмотря на некоторое количество допусков, сделанных автором исключительно ради придания повествованию динамизма и интриги, основные события изложены в соответствии с академической исторической наукой.

ПРОЛОГ

Дверь распахнулась настежь: на пороге стоял царь. Кто-то из писцов испуганно ойкнул и вскочил с лавки, отбросив гусиное перо, которым только что корябал по бумаге. Вслед за ним поднялись и остальные.

Последним встал Андрей Щелкалов — дьяк Посольского приказа.

— Брысь, — сказал царь, и помещение быстро опустело.

Когда в последний раз хлопнула боковая дверь, что вела из приказа сразу в кремлёвский двор, царь подошёл к Щелкалову и положил тяжёлую руку на плечо. Щуплый дьяк вздрогнул, но остался стоять.

— Да садись, Андрюшка, — с лёгким раздражением произнёс государь, — не время с тобой чиниться. Эх, кабы все такие, как ты, были. Ох, беда.

— Что случилось, государь Иван Васильевич? — спросил Щелкалов.

— Да садись ты.

Дьяк сел, вслед за ним опустился на стул и царь. Долго смотрел куда-то вбок, потом на дьяка.

— Люди с той стороны пришли.

И замолчал, вздохнув. Молчание затянулось. Андрей Щелкалов привычно ждал, когда царь соберётся и выложит, с чем пришёл. Так бывало всегда: Иван Васильевич с горестями, коих в последние годы в Русском царстве было немало, шёл к верному своему слуге и делился, спрашивая совета. Щелкалов в Посольском приказе уже двадцать лет, из них десять — дьяком[1]. Повидал всякого-разного и людей разных. Знакомцев у него много — и среди поляков, и среди шведов, и других. И пробился на должность немалую из самых низов, поскольку был не из родовитых, и если б не светлая голова да царёво заступничество, то из-за местнических споров не прошёл бы дальше писца или пристава.

— Говорят, Баторий в войско, кроме шляхты, венгров да немцев набирает, — нарушил молчание царь. — И шведы с севера жмут. Чую, не выиграть нам войны.

Царь в отчаянии махнул рукой.

— Да, непросто, — согласился Щелкалов.

— Ну-ну, — с лёгким раздражением сказал царь. — Никогда ж не лебезил, и начинать нечего.

— Не выиграть, — решительно произнёс Щелкалов. — А когда войну силой закончить не получается, надо её заканчивать хитростью.

— Во! — Царь поднял вверх указательный палец. — Хитростью! Потому заканчивать её должны не Воротынский с Хворостининым[2], а ты.

— Думал я уже об этом, — признался Щелкалов.

— И что надумал?

— Посланника нужно к папе отправлять, — просто сказал Щелкалов, глядя царю прямо в глаза.

— Что? — Брови Ивана Васильевича изумлённо выгнулись.

— Посланника. К папе. С ним письмо, да наказ, как себя в дороге и в Риме вести.

Царь задумчиво почесал нос:

— Ну давай, давай. Не томи.

— А в письме, что твой человек повезёт, будет вот что. Знаю, в Риме сильно хотят с турками воевать. Мы им и скажем — давайте начинайте, а мы за вами. И тут же на Ба-тория укажем — мол, турецкий выкормыш[3]. Сомнение зароним — дескать, может, он и сейчас под турецкую дудку пляшет?

— Мало этого, — засомневался царь, — чем нам в Риме помогут?

— А ты не торопись, государь, выслушай всё. С турками сейчас никто, кроме Рима, воевать не станет. Поляки здесь увязли, у цесарцев император блаженный, ему не воевать, а по звёздам гадать[4]. У испанцев и без того забот хватает с голландцами да заморскими владениями[5], а венецианцы — не воины, а купцы, они на такое хлопотное дело сейчас не пойдут, на том и стоят. Да и после Лепанто[6] с сомнением ко всяческим союзам да лигам относятся. Они тогда больше всех деньгами вложились, а не получили ничего, хотя турок расколошматили до самого хвоста. Вот и мы скажем, как спрос будет: воевать готовы, но не одни же. Пусть другие начнут, а мы подсобим. А другие не начнут. Сейчас не начнут, а через год-другой-третий всё так поменяться может, что не до прежних уговоров будет.

— Там ведь не дураки, тоже это понимать должны.

— Верно, государь. Но это так… в довесок к главному.

— Что же главное?

Щелкалов вздохнул, словно собираясь нырнуть в холодную воду:

— А мы папе намекнём, что готовы выслушать то, от чего греки сто сорок лет назад отказались.

— Что? Да ты в своём ли уме, Андрюшка? — погрознел царь. Глаза его нехорошо заблестели.

Иван Васильевич в делах церковных разбирался прекрасно и сразу понял, о чём говорит дьяк. Конечно же, о Ферраро-Флорентийском соборе! Тогда греки, пытаясь оборонить Царьград от турок, согласились на унию — объединение православной и католической церквей, но уже через несколько лет отказались от обещания.

— Да ты выслушай, государь! — чуть ли не в отчаянии, как говорят с горячим и непослушным ребёнком, простонал Щелкалов. — Они этим загорятся, от Рима сейчас многие державы отпадают, им наше предложение — как маслом по сердцу. Посольство отправят, Батория увещевать станут. А тот ведь и сам понимает, что под большим подозрением как бывший турецкий данник. Его братец старший и сейчас Семиградьем под турецким бунчуком правит[7].