Гамбит Бессмертных - Фаррон Эйрин - Страница 22

Из колдуна будто вышибли дух. В глазах заплясали звезды, он не мог сделать вдох. Хрипя и задыхаясь, Стас попытался отползти в сторону, а упырь с силой пнул его, отбрасывая тело Лаврентьева к стене. Не дав тому прийти в себя, он подошел почти вплотную и поднял колдуна над полом, прижимая к стене.

– Я бы разделался с тобой быстро, если бы ты не захотел по-плохому, – прорычал упырь, обнажив клыки.

По магическому мановению нож пролетел через все помещение, и противник ловко перехватил его в воздухе. Он выбросил вперед руку с оружием, намереваясь вспороть колдуну живот, но из последних сил Стас отбросил упыря от себя, и лезвие лишь рассекло ему бок. Упырь выронил нож, кучей свалившись на пол немного поодаль. Лаврентьев, прижимая одну руку к ране на боку, а другую – к груди и со свистом дыша, смотрел на поднимающегося врага.

Все это бесполезно, он лишь оттягивает неизбежный финал. Упырь настигнет его, сейчас он просто играет со Стасом, как хищник с добычей. А у колдуна против него нет никакого оружия. Он обречен.

Огоньки факелов дрогнули в слабом ветерке, просочившемся сквозь щель в стене. Стас стиснул зубы. Нет оружия?! Оно же все это время было рядом, перед глазами! Как он не подумал об огне! Колдовство из-за травм давалось непросто, но все же ему удалось поднять факелы в воздух и швырнуть в упыря. В тот же миг одежда убийцы вспыхнула, вурдалак попытался сбить пламя, но оно вскоре охватило его полностью. Он беспорядочно заметался по помещению, его вопли оглушали. Вскоре упырь рухнул и затих. Лаврентьев упал на колени, по телу пробежала дрожь. Он взглянул на тлеющие останки упыря и закрыл глаза.

Сознание мутилось. На всякий случай он обыскал карманы, но телефона не было. Похоже, упырь избавился от всего, что могло помочь пленнику спастись. Нужно попросить о помощи хоть кого-нибудь…

Стас с большим трудом поднялся и пошел искать выход. Он вывалился в темный коридор, наобум выбрав направление направо. Какое-то время он шел, но коридор не кончался. Или это так казалось из-за ран и застилающей ум боли. Поворот налево, снова налево, направо… Наконец повеяло свежестью. Силы утекали вместе с кровью из рассеченного бока, но Стас ускорил шаг. Еще немного – и он оказался перед дверью в виде куска ДСП. С наскока колдун вышиб ее плечом и вместе с ней рухнул на землю.

Колдун не мог определить, где находится, но явно различил шум автомобилей неподалеку. Стас поплелся в ту сторону, откуда доносилось рычание моторов. И действительно, он вышел к широкой дороге. Что это за улица? Точно не Александра Невского. Возможно, Арсенальная… не важно. Колдун попытался остановить одну из проезжающих машин, но только на пятой или шестой ему улыбнулась удача.

Какой-то мужчина среднего возраста, доверившись его словам о том, что он сотрудник УСК, позволил сесть в свой внедорожник и отвез колдуна в травмпункт. Уже там, перевязанный, ожидая результатов рентгена и компьютерной томографии, с капельницей в вене, Стас связался с Муромцевым и обо всем ему доложил. Начальник обещал отправить на место дежурную группу, а Лаврентьеву приказал отправиться домой, но колдун ни на какой больничный, разумеется, не собирался.

На следующий день в калининградском УСК царила суета. Лаврентьев сидел в кабинете крайне недовольного его появлением Муромцева. На лице Стаса красовались синяки и ссадины, полученные в ночной схватке. Он пренебрег советом начальства отдохнуть и остаться дома, явившись в Управление ближе к одиннадцати и жалея, что не смог выехать на место преступления с передовой группой.

Какой скандал разразился дома, когда жена Алина увидела его, пришедшего под утро в таком виде, он даже вспоминать не хотел. Супруге колдун не стал показывать свою рану, она видела только ссадины и синяки на лице. От нее Стас уже не ждал понимания и заботы, но был готов к обвинениям в том, что не заботится о семье. Ожидания оправдались.

Еще именно поэтому Стас не пожелал отсиживаться дома.

Муромцев проинформировал, что УСК смогли установить личность маньяка, которого звали Тимофей Саградов, а пустое помещение, в котором он убивал своих жертв, принадлежало ему. Просматривая фотоснимки и описания улик, Лаврентьев нахмурился и тут же зашипел от боли в скуле. Он сидел немного согнувшись: ноющие ребра не давали ему держать осанку, хотя кости и оказались целы.

– Ножа нет. Разве передовики не находили нож? Он лежал прямо посреди комнаты, – сказал Лаврентьев, помахав снимками.

Муромцев склонил голову.

– Никакого ножа они не привозили. Вы уверены?..

– Разумеется! Он же меня им задел, вот, – Стас приподнял рубашку, показав перевязанную рану на боку.

Несколько секунд Муромцев молчал, а Лаврентьев кожей ощущал, как в кабинете сгущается напряжение.

– У него был сообщник… – наконец тихо проговорил руководитель, а затем словно внезапно опомнился и сказал, взглянув на подчиненного: – Вы свободны. Продолжайте работать.

– Есть, – отрапортовал Стас.

Выходя из кабинета, он успел заметить, что Муромцев быстро набирает чей-то номер на внутреннем IP-телефоне.

Лаврентьев вернулся к себе, однако работа не шла. Убийца мертв, подбиванием улик в дело были заняты младшие сотрудники. Когда они закончат, а это случится через день-два, дело будет закрыто и его можно будет забыть, как страшный сон. Но почему так забеспокоился Муромцев и с чего он вообще взял, что у Саградова был сообщник? Нож мог унести кто угодно, любой местный житель, решив, что пригодится в хозяйстве, и не подозревая, скольких людей это лезвие лишило жизни. Хотя нож наверняка был в крови. Кому бы пришло в голову забирать грязное лезвие? Только сообщнику, ведь дежурная группа приехала очень быстро.

Стаса внезапно будто ударило током. Он подскочил на месте, а сердце заколотилось как ненормальное. Лезвие было в крови! В его крови! Он представил, как сообщник Саградова берет этот нож, проводит по лезвию языком и все понимает. Колдун схватил телефон. А ведь за весь день жена не прислала ему ни одного сообщения! Внутри у Стаса все заледенело, он уронил телефон на стол и запустил пальцы в волосы.

А потом внезапно вскочил и бросился к выходу. По пути забежал к одному из старых коллег-друзей. Тот был на машине и согласился подвезти Стаса, если колдун объяснит, что стряслось. А тот, бледный как полотно, лишь в автомобиле, когда они мчались к дому, смог обо всем рассказать.

Остаток пути прошел в молчании, и Лаврентьев то и дело набирал номер жены, но она не отвечала. Он не стал ничего говорить ни ее матери, ни своей, чтобы не пугать их, и успокаивал себя мыслями о том, что Алина просто занята и ей некогда. Может, сын заболел или просто плохо себя чувствует, вот они и спят целый день? Такое уже бывало раз или два раньше.

Когда они добрались до дома Стаса, тот выскочил из машины буквально на ходу и побежал в свой подъезд. Колдун взлетел по ступеням, используя левитационные рывки – намного быстрее лифта, – а когда оказался перед своей дверью, то не сразу сумел схватиться за ручку, так дрожала ладонь. И дверь оказалась не заперта, но прикрыта – так, чтобы соседи раньше времени не забили тревогу, внезапно обнаружив открытую квартиру.

Внутри оказалось пусто.

Стас почти не помнил, что было дальше. Его душу как будто выдернули из тела и заставили наблюдать за всем со стороны. Сознание выхватывало из окружающей среды отдельные детали: беспорядок в комнатах, следы борьбы, ощущение недавно творившегося здесь колдовства (Алина явно пыталась защитить себя и сына). Лаврентьев судорожно носился по квартире, ища следы крови, но их, к счастью, не оказалось. Лишь на кухонном столе цвета слоновой кости, с нарядными бело-красными клетчатыми салфетками, он обнаружил страшное: стеклянный пузырек, наполненный багровой жидкостью и закупоренный пластиковой пробкой. А рядом лежал телефон Алины с трещиной на экране. Внезапно на него пришло сообщение: