Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй - Ларри Ян Леопольдович - Страница 42

— Ну, все хорошо, что хорошо кончается! — сказал Иван Гермогенович. — А чтобы нам снова не потерять друг друга, дайте мне слово, что теперь вы больше уже не отойдете от меня ни на шаг.

— Честное пионерское! — сказал Карик.

— Честное под салютом! — подняла руку Валя.

— Тогда — в поход! — весело сказал профессор. — В поход, друзья мои, в поход!

Путешественники забрали корзинки с колобками и пошли вдоль реки.

К ночи они добрались до больших холмов. Здесь в какой-то норке они переночевали, а утром, закусив душистыми колобками, двинулись снова в путь.

Так шли они несколько дней, ночуя в цветах, в раковинах, в пустых осиных гнездах и под камнями, в мрачных, сырых берегах.

Питались они нектаром, пчелиным медом, яйцами бабочек, зеленым молоком.

В долине Трех Рек профессору удалось убить малиновку. Путешественники ели три дня жареную и копченую дичь, и, наверное, им хватило бы мяса еще на две недели, но дорогой на них напали жуки-кожееды, отняли всю провизию и чуть не искалечили профессора.

С каждым днем они подходили все ближе и ближе к озеру, на другой стороне которого стоял шест-маяк.

По расчету профессора, они должны были прийти к озеру на другой день к вечеру, за ночь переплыть его, а там уж совсем недалеко и до маяка.

— Примерно через два-три дня мы уже будем дома! — уверял профессор ребят.

Но расчеты Ивана Гермогеновича не оправдались.

Когда путешественники были уже совсем близко от озера, произошло печальное событие.

Это случилось рано утром.

Профессор и ребята только что вышли из пещеры, в которой они провели ночь, и зашагали по холодной утренней росе.

— Ну и стужа! — ежился профессор.

Дрожа от холода и выбивая зубами мелкую дробь, путешественники шагали по холмам и долинам. Казалось, их босые ноги ступают по льду, только слегка засыпанному землей. Хотелось остановиться и поджать под себя ноги, как поджимают лапы гуси на льду.

Наконец ребята не выдержали и, чтобы хоть как-нибудь согреться, быстро побежали вперед.

— Не убегайте далеко! — крикнул им вдогонку Иван Гермогенович.

Но ребята уже мчались к высокой цепи холмов, обгоняя друг друга, перепрыгивая с разбегу через широкие рвы и небольшие ручьи.

— Вернитесь! — кричал Иван Гермогенович. — Вернись, Карик! Иди сюда, Валя!

Но Карик только махнул рукой и, быстро взбежав на гребень песчаного холма, скрылся за ним.

Валя остановилась, как бы раздумывая: вернуться ей обратно или бежать за Кариком, но, подумав немного, полезла за братом и тоже скрылась за холмом.

Встревоженный Иван Гермогенович прибавил шагу. И вдруг из-за холма раздался отчаянный крик. Тотчас же на вершине холма появилась Валя. Она махала руками, звала Ивана Гермогеновича на помощь.

— Скорей, скорей!.. Нападают! — кричала она.

Профессор побежал так быстро, как только мог.

Он с разбегу взлетел на холм.

— Где он? Где? — задыхаясь, спросил профессор.

— Вон! Вон он! — показывала Валя пальцем на глубокую воронку.

На дне воронки, зарывшись по горло в песок, ворочалось страшное чудовище. Большая черная голова с длинными, изогнутыми крючками быстро-быстро подбрасывала вверх тучи песка и камней.

На склоне воронки стоял испуганный Карик. Он беспомощно закрывал руками голову и вертелся во все стороны. Песок, камни летели прямо в него. Он падал, поднимался и снова падал. А чудовище не переставая нападало на него. Песчаные стены воронки осыпались под ногами Карика, он сползал все ниже и ниже, прямо в логово чудовища.

— Повернись спиной! — закричал ему Иван Гермогенович.

Но Карик ничего не понимал, ничего не слышал.

Тогда профессор сбежал вниз, схватил Карика на руки и полез из воронки по осыпавшейся стене.

Вдогонку убегавшим полетел целый град камней. Но Иван Гермогенович стиснул зубы и, не выпуская из рук Карика, быстро лез вверх, втягивая голову в плечи, нагибаясь к самой земле.

Наконец он выбрался из воронки, осторожно положил Карика на землю и сказал:

— Ну, вот… Разве так можно?

Карик лежал бледный, по щеке его тоненькой струйкой ползла кровь. Его голова и весь паутинный костюм были запорошены песком.

Валя подбежала к брату.

— Он живой? — с тревогой спросила она профессора, опускаясь около брата на колени.

— Живой, — хмуро сказал Иван Гермогенович, — сейчас очнется!

— Ой, скорее пусть очнется! Надо уходить отсюда. Тот страшный вылезет и опять набросится.

— Не вылезет! — буркнул профессор, сердито посмотрев на Валю. — Ведь говорил, кричал… Так нет… Все по-своему хотят…

Он приложил ухо к груди Карика, потом нащупал пульс и, глядя на небо, зашевелил беззвучно губами.

Карик вздохнул.

— Ты меня слышишь? — громко спросил профессор.

Карик приподнялся, посмотрел на профессора мутными глазами. Губы его еле шевелились.

— Он… ушел? — спросил слабым голосом Карик.

— Ушел, ушел! — сказал профессор. — А вот ты-то как? Можешь встать?

— Кажется, могу! — сказал Карик.

Шатаясь, он встал на ноги и сказал, стиснув зубы:

— Пойдемте!

Некоторое время путешественники шли не разговаривая, но профессор не мог долго сердиться. Когда они сели отдохнуть, он поглядел на Карика и усмехнулся:

— Герой какой… А? Смотрите-ка! В берлогу льва полез!

— Я нечаянно, — сказал Карик. — Бежал-бежал — и вдруг эта воронка. Ну, я и скатился вниз…

— А ты бы лучше под ноги смотрел, а не считал в небе ворон. Ведь еще немного, и ты попал бы на обед к муравьиному льву.

— Как, вы сказали, его зовут? Муравьиный лев? — спросила Валя.

— Именно так его и зовут, — кивнул профессор, — но это был не сам муравьиный лев, а только его личинка. Сам-то он не сидит в яме, сам он летает, но еще чаще ползает по деревьям. Я думаю, вы даже встречали его когда-нибудь…

— Какой он? На кого похож?

— Похож на стрекозу немного. Но увалень и лентяй ужасный! Сядет на дерево, опустит четыре длинных крыла, да так и висит целый день, точно его булавкой прикололи. А эта забияка, которая сидит в яме и швыряется камнями, — его личинка. Это она охотится тут. Видели, какую хитрую ловушку поставила она для ротозеев?

— Для муравьев?

— Не только для муравьев. Она и другим насекомым не дает спуску. И что самое обидное, — улыбнулся Иван Гермогенович, — тебя хотело съесть животное, у которого даже и рта-то нет.

— Ну да… Чем же оно меня стало бы есть? Ногами?

— Да вроде того, — сказал профессор, — крючками! Видишь ли, мой друг, у муравьиного льва нет ротового отверстия, но зато у него на голове есть два огромных крючка, которыми он присасывается к жертве и вытягивает из нее кровь. Еще две-три минуты, и ты бы познакомился с этими крючками.

Профессор поднялся с земли и сказал:

— Ну, ладно, пойдемте!

Валя побежала за профессором, а Карик поплелся сзади, стараясь не отставать от Вали.

Временами резкая боль заставляла его подпрыгивать и останавливаться. Ему казалось, что он наступает на длинные, острые иглы.

И все же он шел. Морщился, гримасничал, кусал губы, но шел, не отставая ни на шаг.

Иван Гермогенович поминутно оглядывался, украдкой наблюдая за Кариком. Когда же Карик спотыкался, профессор останавливался и с тревогой в голосе спрашивал:

— Ну что там у тебя?.. Может быть, ты хоть обопрешься на меня? Что-о?

— Нет, нет, ничего, — торопливо отвечал Карик, — это так… Наступил на острый камень.

Наконец Карик начал отставать. Он теперь уже не шел, а подпрыгивал на одной ноге, волоча по земле другую.

Профессор остановился и сказал:

— Ну, ты, я вижу, совсем раскис.

— Нет, нет! — запротестовал Карик. — Я хоть сто километров еще пройду.

Он выпрямился и быстро пошел вперед, но, сделав несколько шагов, упал и, обхватив больную ногу, застонал. Тогда профессор, не говоря ни слова, взвалил Карика себе на плечи.

— Да я дойду. Пустите! Я сам! — отбивался Карик.