Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй - Ларри Ян Леопольдович - Страница 35

Он встал и не спеша намотал конец веревки на руку.

— Ну, — сказал Иван Гермогенович, — поднимайтесь, друзья мои! Пойдем дальше.

И снова начался опасный и тяжелый спуск по глыбам коры.

Время от времени профессор и ребята, выбрав площадку для отдыха, молча ложились на красные скалы.

Растирая одеревеневшие руки и ноги, они осматривали, целы ли веревки, не перетерлись ли узлы, потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как козы, со скалы на скалу.

На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно долго.

Это было уже совсем недалеко от земли.

Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было спускаться, как вдруг над их головами зашумели крылья.

Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Быстро схватив ребят за руки, он вместе с ними юркнул в узкое ущелье.

— Сидите смирно! — шепнул профессор.

Мимо пролетело полосатое животное с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто желтыми и черными полосами, как тигровая шкура.

Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, очень похожее на змею.

— Эвмена, — прошептал профессор, — оса-эвмена.

Оса подлетела к кувшину, из которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою добычу и залезла в кувшин.

— Это она перетащила нас? — спросила Валя.

— Она, — кивнул Иван Гермогенович. — Я думаю, друзья мои, что эвмена приняла нас за гусениц. Но смотрите, что она делает!

Оса-эвмена вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас же снова взлетела вверх.

Овеяв путешественников ветром, она, как вихрь, пролетела мимо них и, описав круг, опустилась на кувшин. Суетливо ползая вокруг отверстия, она проворно перебирала лапками, деловито постукивая по краям кувшина головой.

Потом эвмена улетела.

Путешественники увидели, что входное отверстие кувшина было плотно замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.

— Видите, — сказал Иван Гермогенович, — как оса замуровала свой кувшин. Ну, друзья мои, если бы мы вовремя не выбрались оттуда, мы пропали бы, умерли от голода.

— А разве нельзя сломать стенку?

— Нет! Оса приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий цемент, что его даже большим людям нелегко сломать.

— Я все-таки не понимаю, — сказал Карик. — Ну, она притащили нас, ну, запихала нас в кувшин… А для него? Почему она не съела нас сразу?

— Да она и не собиралась нас есть, — ответил Иван Гермогенович. — Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства, для будущих своих детей… При этом, заметьте, она не убивает свою добычу. Ударом жала она только усыпляет гусениц… Консервирует их… Приготовляет из гусениц живые консервы.

— Почему же оса не усыпила нас? — спросила Валя.

— Не знаю! — пожал плечами профессор. — Ничего не понимаю… Может быть, ее жало не могло проткнуть наши фуфайки из паутины, а может быть, ее яд не подействовал на нас. Не знаю! Да и вообще все это очень удивительно… Право, я не понимаю, как могла она спутать нас с гусеницами… Обычно осы не ошибаются в таких случаях… Для науки это совершенно загадочный случай.

— А кто же сделал ей такой кувшин? — спросила Валя.

— Сама же она его и сделала, — ответил Иван Гермогенович. — Из пыли и собственной слюны… За этими надежными стенами личинка может расти, не опасаясь, что ее кто-нибудь проглотит или раздавит. Пищи для нее приготовлено как раз столько, сколько нужно… Когда же личинка вылупится из яйца, она спустится на паутинке вниз, упадет на гусениц и начнет пожирать их. И как пожирать! Неделями грызет она свою жертву, но до последнего дня гусеница остается живой, а мясо ее свежим… В первый день личинка питается только кровью гусеницы, затем поедает жир, а потом уж мускулы… Без крови, без жира, без мускулов гусеница продолжает жить и остается по-прежнему свежим мясом для личинки. Наконец личинка пожирает все остальное и закукливается, а через некоторое время из кокона вылетает самец или самка осы-эвмены… из нашего кувшина должен был бы вылететь самец, но теперь…

— Почему вы знаете, что непременно самец?

— Знаю! — сказал Иван Гермогенович. — Оса опустила в этот кувшин нас троих и принесла после еще одну гусеницу. Четыре гусеницы — это запас для будущего самца. Для яйца, из которого должна выйти самка, оса оставляет ровно десять гусениц. И это вполне понятно. Будущая самка осы-эвмены крупнее самца, а поэтому и пищи для нее нужно оставить побольше.

— Значит, осы умеют все-таки считать до десяти? — спросила Валя.

— Не думаю, чтобы они умели считать даже до двух, — ответил улыбаясь Иван Гермогенович. — Вспомни-ка, оса ведь залезала в кувшин после того, как мы оттуда выбрались? Не правда ли?

— Ну, залезала!

— А залезала затем, чтобы положить яйцо. Значит, она видела, что в кувшине не четыре гусеницы, а только одна. И все же она не догадалась принести еще трех гусениц, а так и замуровала кувшин. Личинка, конечно, теперь погибнет.

Профессор вышел из ущелья, поглядел вправо, влево и сказал:

— Она умчалась, — теперь мы можем идти спокойно.

До земли было уже недалеко, и скоро путешественники благополучно спустились вниз.

Перед ними лежала каменистая пустыня.

Влево синел далекий травяной лес. Над лесом, точно соломинка, торчал шест-маяк с крошечным красным флажком.

Путешественники двинулись в путь.

Весь день шли они по пескам, лесам и горам. Пробирались через овраги, переходили вброд ручьи.

К вечеру, усталые и голодные, остановились они на берегу бурливой речки. Перебираться через речку было уже не под силу ребятам.

Валя растянулась на берегу и сказала:

— Не могу больше!

На землю спускались сумерки. Небо потемнело. Багровые облака клубились над лесом. Вверху, над головами, потянулись с криком стаи птиц.

— Ну что ж, — сказал Иван Гермогенович, — придется здесь переночевать.

— На берегу?

— Попробуем найти пещеру или берлогу какую-нибудь.

После недолгих поисков Карик набрел на огромное, как стог сена, коричневое яйцо. Сбоку в плотной стене исполинского яйца чернела круглая дыра.

Карик заглянул внутрь и закричал:

— Идите ко мне! Я, кажется, нашел какой-то дом.

Профессор подошел к яйцу, осмотрел его со всех сторон и, подумав, сказал:

— Пустой орех. Брошенная квартира личинки жука орехового долгоносика. Залезайте, ребята. Вполне сносная гостиница.

Становилось уже темно. У ребят от усталости слипались глаза. Ныли ноги. Быстро юркнув в дырочку ореха, Карик и Валя упали на шершавый пол и сразу заснули как убитые.

Между тем профессор бродил, вздыхая, вокруг ореха. Входное отверстие было так узко, что Иван Гермогенович мог просунуть в него только голову. Плечи его уже не пролезали.

— Экая досада! — бормотал профессор.

Сердито ворча, он еще раз заглянул в орех, послушал, как ровно дышат во сне ребята, и побрел искать для себя ночлега.

Недалеко от ореха он нашел в ямке раковину улитки, осмотрел ее. Раковина была пуста. Иван Гермогенович, кряхтя и охая, забрался туда.

Покатый пол раковины был жесткий и холодный, Но профессор, утомленный дорогой, даже не заметил этого.

Подложив под голову кулак, он вытянулся во весь рост и тотчас же заснул.

Около полуночи в воздухе что-то загудело. Профессор смутно слышал это сквозь сон. Вероятно, поднимался ветер.

Проснувшись от холода, он открыл глаза.

Небо было подернуто тучами, в тучах ныряла луна. Профессор поежился, поджал под себя ноги и задремал, беспокойно ворочаясь во сне.

За стенами раковины носился, как бешеный, холодный порывистый ветер. По земле летели, кружась, пыль, травинки, лепестки.

Орех зашатался под напором ветра и наконец, сильно дрогнув, качнулся и, подхваченный ветром, стал медленно сползать к реке. Новый порыв ветра столкнул орех в воду. Он заплясал на волнах и поплыл вниз по течению.