Девочка из прошлого (СИ) - Тоцка Тала - Страница 44

Для Андрея джинсы ассоциировались исключительно с отдыхом, а когда он в последний раз отдыхал, уже и сам не помнил. Что касается повседневного «рабочего» образа — только костюм.

Платонов вышел из самолета и поморщился.

Опять ветер. Каждый раз, как он сюда прилетает, здесь ветрено. Хоть бы раз для разнообразия прилететь в штиль. Но, возможно, его здесь и не бывает.

Сицилия Андрею не нравилась. И главное, если спросить, почему, он и не ответил бы, наверное.

Просто не нравится и всё. Не зашла.

Конечно, Платонов даже в таких сложных погодных условиях умудрялся выглядеть на все сто. И хотя босс утверждал, что это не главное, Андрей был категорически с ним не согласен.

Когда внешне всё безупречно, тогда и в мозгах будет порядок. Это аксиома. А беспорядка в своих мозгах Андрей допустить не мог. Это ощущалось на уровне физиологии.

Визуал с математическим складом ума. Для того, чтобы решить поставленную задачу, Платонов должен был ее «увидеть». Во всей цепочке решения проблемы это было самым сложным.

Это как пазл сложить. В начале работы из входных данных есть только гора разнокалиберной информации, которая между собой никак не стыкуется. Приходится долго и скрупулезно подыскивать нужные фрагменты. Но когда картинка сложена, тогда каким-то образом сразу приходит понимание, как эту проблему решить.

За это его и ценил босс. За умение сложить в голове любой «пазл» задолго до того, как картинка окажется целостной.

Конечно, он ошибался, кто в этой жизни не ошибается? Но ошибки не равно проёбы.

Ошибки Андрей себе прощал. Проёбы — нет. Их были единицы, но каждый из них Платонов помнил и жестко себя прессовал.

Одним из самых крупных проёбов была Арина Покровская. Подчиненный Платонова подбросил в сейф боссу пистолет, шпионил буквально под носом у Андрея, а он все проебал. И то, что его самого подставили, подложили наркоту, продержали в СИЗО пока длилось все это безобразие, вины с Андрея нисколько не снимало.

Сейчас они вновь по уши влезли в дело, связанное с мисс Покровской, и Андрея не покидало ощущение дежавю.

Снова босс с шашкой наголо бросился уничтожать противника. И снова среди действующих персонажей все те же лица — Покровская, Феликс, только теперь он Ди Стефано. Но разве это что-то меняет?

Демид сказал рыть. Андрей начал рыть и нарыл такое, о чем не мог даже мечтать. Но когда они попытались взять за яйца этого сморчка Моретти, неожиданно воспротивились все. Больше всех орал Аверин, которого босс почему-то сквозь зубы именовал «профсоюз».

— Ты охуел, Ольшанский! — бушевал тот. — Какого хера ты его топишь? Это не по плану!

— Меня не ебут ваши планы, — холодно отвечал босс. — Этот гондон должен получить то, что заслужил.

Выяснилось, что Моретти сотрудничает с полицией. Неофициально и не за деньги. Он сливал информацию о наркобизнесе фамильи одному херу в погонах, а тот использовал ее с максимальной выгодой для себя и Моретти. И вдобавок обеспечивал капореджиме безопасность.

На первый взгляд, ничего особенного, но здесь в помощь Демиду вступала омерта — кодекс молчания, нарушение которого карается смертью.

Андрей полностью поддерживал босса. Сальваторе Моретти мерзавец и подонок, его место даже не в тюрьме, а где-то на тихом кладбище в могилке, густо засаженной бархатцами. На крайний случай, на дне какого-нибудь водоема, желательно поглубже.

И во всей этой истории было одно «но».

У Андрея в голове не складывался пазл. Посреди ясной и четкой картинки зияла здоровенная дырища, к которой не подходил ни один из существующих фрагментов.

А так не бывает, это Платонов знал по опыту. Поэтому он и прилетел сюда. На Сицилию, которая ему «не зашла».

Как только они развяжутся с этим делом, ноги его здесь больше не будет. Если, конечно, Демид Александрович не вздумает снова связаться с какой-нибудь фамильей....

Таксист быстро домчал его к месту назначения, успев по пути сжато изложить свою биографию, вкратце описать политическую ситуацию в мире и прокомментировать очередной скачок цен.

Андрей шел по дорожке и думал, почему все таксисты такие болтливые. Наверное туда только такие и идут. Если бы в такси работал, к примеру, босс, это бы был самый молчаливый и хмурый таксист в мире.

Впереди маячил вход в часовню.

— Прошу прощения, синьор, я могу увидеть отца Себастьяно? — спросил Андрей у пробегавшего мимо мужичка в рабочей одежде. Для этого пришлось его поймать на ходу буквально за шиворот.

— Падре там, — махнул работник рукой в сторону входа.

Андрей поправил перекосившуюся запонку — надо, надо срочно к мастеру! Разгладил на пиджаке невидимые складки, окинул взглядом идеально вычищенные лоферы. И вошел в часовню.

Глава 31

Андрей

Платонов с заложенными за спину руками увлеченно рассматривал колонны из египетского гранита и зелёного мрамора с позолоченными коринфскими капителями. Переключился на широкие стрельчатые арки, как тут его окликнули.

— Это вы меня спрашивали? — раздался за спиной мягкий голос.

Платонов обернулся.

Ошибка исключалась, это был тот самый священник, который совсем недавно чуть не обвенчал Арину Покровскую и дона Ди Стефано. Молодого дона. Старый пусть покоится с миром.

Тогда в церемонию вмешался Демид Александрович. Помешал. Старенький падре если и был в тихом шоке от действий босса, то никак этого не проявил.

Андрею всегда нравились люди, умеющие контролировать собственные эмоции. Он уважительно кивнул и слегка поклонился, хотя обычно ограничивался кивком.

— Приветствую, святой отец. Меня зовут Андрей.

— Рад видеть, синьор, — падре Себастьяно лучился добродушием и доброжелательностью. Глядя на него, сразу хотелось верить, что он действительно рад. — Какое прекрасное имя вы носите! Чем могу помочь?

— Я хотел бы взглянуть на вашу приходскую книгу. Меня интересует одна запись. Это возможно? — Андрей знал, что возможно, но предпочитал протанцевать все положенные «па» этого обязательного танца.

Они оба знали. Даже скажи падре «нет», Андрей все равно получил бы эту запись.

— Безусловно, вы ее увидите, если пожелаете. Могу я узнать причину, по какой вам понадобилась эта запись, синьор?

Андрей на секунду задумался. Он, конечно, не претендовал, чтобы его лик был увековечен в мозаике, которая украшала внутренне убранство капеллы. Но и лгать старику не хотелось. Скажем так, обстановка не располагала. Та же мозаика....

— Одному моему другу нужна помощь, — Андрей тщательно подбирал слова, чтобы не говорить всей правды, и при этом как бы не обмануть. — И я....

— Это хорошо, — мягко перебил его отец Себастьяно, приходя на помощь, — хорошо, когда вашими поступками движет любовь.

— Эммм... — хмыкнул Андрей, — не уверен, что это именно то чувство...

— Любовь слишком многогранна. Не следует загонять её в рамки. Книга находится в ризнице, если позволите, я вас провожу, — падре указал Андрею направление и достаточно резво для своего возраста двинулся вперед.

Они перешли во внутренний дворик, и отец Себастьяно повел его вглубь. Сегодняшний день был достаточно теплым и солнечным, ветер здесь не ощущался вовсе. Было удивительно приятно вот так неторопливо идти по мощеной дорожке, подставляя лицо солнцу.

Возможно, здесь не так и плохо, на Сицилии...

Они остановились у ризницы, на двери которой красовались незнакомые письмена. Андрей предположил латынь.

— Что здесь написано? — спросил он отца Себастьяна. Не столько из интереса, сколько из вежливости.

— Это первое послание апостола Павла к коринфянам. Вы читали это послание, синьор Андрей?

— Нет, — качнул головой Платонов и, хоть и не был коринфянином, почувствовал себя пристыженным, — но обязательно прочту.

— Апостол Павел говорил о любви. «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит», — прочитал падре и повернул ключ ризницы.