Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём - Страница 13

— Я вам соболезную, — ответил я тихо.

— Спасибо, Саша. Скажи мне, ведь ты говорил с ним?

— Да.

— Что он тебе сказал? Как себя вел? Он все? Теперь уже Ахмад? Он там свой? Или же что-то от Сергея Тарана в нем еще осталось?

— Он боится, товарищ старший лейтенант. Боится и сожалеет.

Таран помрачнел еще сильнее.

— Это плохо.

Я не ответил. Только заглянул в глаза шефу.

— Плохо, потому что больше всего на свете я желаю самолично придушить этого человека, Саша. Потому хочу, чтобы до конца он стал ихний, душманский. Ничего не могу с собой поделать… Казалось мне, что начинает все забываться потихоньку. Но как четыре дня назад снова Сергея увидел, душа стала не на месте. Свербела. Потому я и не удержался. К тебе подошел.

Он замолчал на мгновение.

— Скажи мне, Саша? Правильно ли я чувствую? Правильно ли думаю? Он предал все: мою Родину, мою семью, меня. Но он все же брат. Как мне к этому относиться?

Опустив взгляд, Таран добавил:

— Чтобы ты сделал, очутись ты на моем месте?

— Я не могу представить себя на вашем месте. Потому что знаю своего брата с первого вздоха. Знаю, что он за человек.

Таран грустно покивал головой.

— Но я знаю, чтобы я сделал, если бы враг отобрал у меня такого близкого человека.

Начальник заставы уставился на меня. В глазах его читался немой вопрос. Он с надеждой отразился в его светлых радужках.

— Я бы мстил, товарищ старший лейтенант. Сделал бы все от меня зависшее, чтобы наказать тех, кто отобрал у меня брата.

На скулах Тарана заиграли желваки.

— Нет никакого смысла злиться на Сергея, — продолжал я, — он свой выбор сделал. Теперь он за него расплатится. Вот и вы сделайте свой. Что вам нужно? И дальше тонуть в этой бессмысленной злости? Или найти в себе силы бороться дальше. Дальше исполнять свой долг. Дальше защищать Родину и без страха бить ее врагов.

Маска тяжелой задумчивости застыла на лице Тарана. Шеф думал долго. Я тишины не нарушал. Казалось, начальник заставы погрустнел. Глаза его заблестели, и тот отвернулся. Только через несколько минут Таран, наконец, заговорил:

— Ты хочешь сказать, что мой брат все-таки умер там, в горах Афганистана?

— Для вас — да.

— Ты прав, — строго сказал Таран, чуть погодя, — Кажется, раскис я. А раскисать нам никак нельзя.

— Нельзя, — улыбнулся я.

— Спасибо, что выслушал. Мне, кажется, немного полегчало. Выговорился. Душу отвел. Пусть она еще и болит. Короче. Нечего силы тратить на пустую злобу.

Он посмотрел решительнее и жестче. Взгляд его сделался снова сильным. Командирским.

— Разное в жизни бывает, — сказал я, — многого уже не воротишь. А чтобы изменить иное — нужно заплатить большую цену.

«Например, жизнь, — пронеслось у меня в голове, — как это сделал я».

— А служба ждать не будет, — улыбнулся я Тарану. — Граница тоже.

— И верно, Саша, — кивнул Таран. — Спасибо тебе.

Я промолчал и тоже кивнул. Потом спросил:

— Я свободен?

— Да… То есть нет… — Переменил свой ответ Таран, когда я уже было хотел встать с места.

— Задержишь еще на секундочку.

— Я слушаю, товарищ старший лейтенант.

— Я тебя позвал, чтобы спросить совета. Но не только за этим, Саша.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Обычно так не полагается, но ты у нас случай особый. Все на заставе и в отряде это видят. Потому сообщаю вам, ефрейтор Селихов, что вы будите повышены в звании до младшего сержанта. Лычки, как всегда, получите у старшины Черепанова.

— Есть получить лычки у старшины Черепанова, — ответил я.

— Но и это еще не все, Саша, — улыбнулся Таран. — с этого момента будет у тебя на заставе новая должность.

— Должность?

— Да. Новая должность в отделении службы собак.

Глава 7

Я промолчал, только вопросительно посмотрел на Тарана.

— Слава Нарыв подал заявление на сверхсрочную, — начал Таран. — Если комиссию пройдет, хочет вернуться на Шамабад. Я, если честно, тоже хочу, чтоб он тут служил. Пусть человек он и не простой, но свое дело знает. Только усилиями Нарыва, Ваня Белоус сейчас может исполнять обязанности инструктора, хотя так и не полагается.

— Вы хотите, чтобы должность Белоуса занял я?

— Совершенно верно, — кивнул Таран, — исполнять обязанности старшего вожатого служебных собак будешь. Ване-то не разорваться. А как уйдет на дембель, займешь его место.

— Есть, исполнять обязанности старшего вожатого, — сказал я.

— Ну и хорошо. Теперь свободен, Саша.

Я встал, отдал честь и направился было на выход из канцелярии.

— Саша, — вдруг позвал меня Таран. Я обернулся.

— Еще раз спасибо тебе, что выслушал.

— Не за что, товарищ старший лейтенант. Если надо будет, обращайтесь.

Таран улыбнулся, кивнул, и я вышел вон из канцелярии.

— Саша, что-то мне как-то не по себе, — сказал Вася Уткин, косясь на Булата, стоявшего у моих ног.

— Не дрейфь. Нормально все будет.

— Я так близко к нему раньше не подходил, — пожаловался Уткин опасливо.

— Так в этом-то и штука, Вася. Булат потихоньку начинает меня слушаться, когда рядом посторонний. Хочу закрепить результат после сегодняшней тренировки.

С награждения прошла неделя. Два дня назад Таран объявил, что застава прекращает нести службу по усиленному варианту.

На нашем участке Границы стало тише. Я слышал, что ребята из СБО принялись гонять банду Юсуфзы. У Душманов сейчас были совершенно другие заботы. Безобразничать на Границе им стало недосуг. В общем, все говорили, что захват Аллах-Дада пошел впрок. Скоро Юсуфзу с его «моджахеддин» разгонят окончательно.

Но, конечно, это не означало, что станет совсем спокойно. Потому мы все еще ходили по границе усиленными нарядами.

Не забывал я и о том, что Шамабаду предстоит пережить нападение врага. Но что это будет за враг? Юсуфза ли? Или кто-то еще? В целом, мне было безразлично на этот счет. Главной целью оставалось защитить заставу. И у меня уже были определенные мысли относительно того, как это сделать.

— Хочешь сказать, кусаться он не будет? — Уткин наградил меня жалостливым взглядом.

— Не будет. Стой спокойно.

Вася с недоверием посмотрел на Булата. Пес все еще выглядел слегка напряженным. Не отрываясь смотрел Васе в ответ, навострив уши. Однако вел себя кобель гораздо спокойнее. А «происшествий» с рычанием или тем более с лаем на своих, не было уже давно.

— Странный он, этот пес, — нахмурившись, сказал Вася.

— Это почему же странный? — Ухмыльнулся я.

На огражденную территорию питомника зашел Ваня Белоус. Со значением осмотрел всю эту забавную картину: стою я, рядом со мной Булат, а напротив, словно истукан, застыл Вася Уткин.

— А че это ты его странным считаешь? — Спросил Ваня, приподняв бровь. — Пес как пес. Ну своенравный, конечно. Зато умный.

— Он смотрит на меня, как на идиота, — пожаловался Вася, заглядывая Булату в глаза.

Кобель в ответ забавно склонил голову набок.

— Знаешь, как говорят, Вася, — ухмыльнулся Белоус и даже приосанился. Начал менторским тоном: — В собачьих глазах мы видим отражение своего собственного разума!

Уткин задумчиво нахмурился, наморщил лоб. Пару секунд ему понадобилось, чтобы распознать такой подкол.

— Да иди ты в баню, Ваня, — обиделся Уткин.

— Ладно, ладно, шучу, — рассмеялся Белоус, потом обратился ко мне: — Пальма на сносях. Сутки другие — и ощенится. Ей сейчас надо особый уход, Саша.

— Понял. Не беспокойся, Вань. Я о ней позабочусь, — кивнул я.

— Ну и хорошо. Я пойду ее проведаю, гляну, как она там, — он вздохнул, — а ведь в отряде еще не знают, что у нас случилось. Будет весело, когда все всплывет наружу. Чую, особисты будут нас так чихвостить, что мало не покажется.

— А почему Таран про все это дело раньше не сказал? — Спросил Вася.

— Нас прикрывает, — проговорил я. — Дело-то серьезное. Если б был Сорокин, точно схватился бы за него. Усмотрел бы тут вражескую диверсию.