Цена светлой крови - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 3

Прости, Рикар, но это мнение дилетанта, - возразил астроном. - Чтобы увидеть крохотный объект, даже в ближнем к планете пространетве, надо правильно нацелить Око, то есть ишь его координаты в любой момент ночи и дня. Поиск же неизвестных тел сводится к тому, что мы делаем тысячи, десят- ки тысяч снимков определенной области и обрабатываем их па логических машинах, чтобы выяснить параметры движения объекта. Скучная, нудная и очень трудоемкая работа! Считай, ч то нам повезло.

- И что теперь? - молвил целитель Ират. - Мы сообщим об этом всем мудрецам нашего мира и всем правителям? Напишем в Листы Новостей? Разошлем информацию по сети?

Цонкиди-ако сделал знак отрицания.

- Нет, Ират, никаких скоропалительных решений! Сначала будет проверка - в обсерваториях «Семпоала», «Нортхольм», «Небесные Горы» и других. Потом отправим данные в Очаг Великой Пустоты. Вдруг они пожелают увидеть эти объекты своими глазами... До них гораздо ближе, чем до Луны и Внешнего Одисса.

О’Паха и Амус одновременно кивнули - кажется, этот план не вызвал у них возражений. Остальные, кто словом, кто жестом, гоже выразили одобрение. Появился Грза с новым кувшином пива, но Джумин покачал головой. Стемнело. В широкие окна веранды глядела луна, мерцала россыпь звезд, и слабый ветерок, налетевший с гор, покачивал вывеску над харчевней - чучело нестрого керравао.

- Нельзя, чтобы об этом открытии услышали чужие уши, - наконец произнес Джумин. - Будем, друзья, соблюдать осторожность, ибо камень истины тяжел, а тень ее длинна и очень заметна. А сейчас... - Он поглядел на пустое блюдо. - Сейчас нам лучше разойтись. Дыню мы съели, пиво выпили, новости узнали... Самое время прогуляться и поразмыслить в тишине.

- Да будет с нами милость Шестерых! - сказал Сайлис и поднялся.

- Все в их руках! - отозвались семеро мужчин.

Это было данью традиции. Кроме Сайлиса Пиладкастронеры никто из них не верил в богов.

* * *

Ират и Джумин Поло шли по безлюдной темной набережной. Здесь, у самого океана, воздух был прохладен и свеж, горный ветер приносил запахи сосен, что росли на скалах в изобилии, и их смолистый пряный дух смешивался с солеными морскими ароматами. Слева от дороги, выложенной серой гранитной плиткой, тихо шептались волны, справа маячили силуэты невысоких домов, обычно двухэтажных: внизу - лавка, мастерская или кабачок, наверху - жилой хоган. Южный Куат был тихим городком, где спать ложились не позже заката.

В Сеннаме, стране скотоводов и сельских усадеб, крупных поселений насчитывалось немного, десятка три или четыре. Самым значительным были Большие Башни, столица, где обитал сагамор, возведенная в эпоху Второго Средневековья в северных степях, вдали от побережья. Со временем связи с другими странами и неизбежная эмиграция в Риканну и Лизир привели к развитию морской торговли, и на океанеком берегу, У залива Чиапа, встал портовый город, к которому приложили руку арсоланцы, ибо в Сеннаме не имелось искусных строителей. Рука солнечной державы была щедра: пролились золотые дожди, арсоланские умельцы обустроили верфь и гавань, сложили стены крепости, украсили город дворцами и садами, и сенамитам это не стоило даже дырки от атлийского чейни.

Платой стали союзный договор и право вербовать наемников в Сеннаме, тех бесстрашных бойцов, что через сорок лет спасли Инкалу от полного уничтожения. Что до портового города, то его назвали Че Куатом - в честь сагамора, правившего Арсола- ной в годы строительства.

Спустя какое-то время уроженцы Че Куата, первые из сеннамитских мореходов, подались на юг. Те места ни у кого не вызывали интереса, в том числе и у кейтабцев, плававших везде и всюду, от полюса до полюса. На юге Нижняя Эйпонна сужается, исчезают степи, вместо богатых пастбищ - горы и скалы, поросшие сосной, а за ними - Пролив, который полтора века назад даже имени не удостоился. За Проливом лежит Холодная земля - большой, каменистый и совершенно бесплодный остров. Вроде бы сеннамитское владение, но фактически - край света, никому не нужный и не способный прокормить ни единого человека. Но, как иногда случается, истина была совсем другой.

Пролив оказался кладбищем шо-камов, гигантских морских змеев, приплывавших сюда умирать. Редкие и очень опасные твари; может, один из тысячи кораблей встречал подобное чудовище, а встретив, спешил убраться прочь. Знали об их повадках немногое, но было известно, что одряхлевший шо-кам, предчувствуя кончину, выбрасывается на берег в определенном месте. Первое такое кладбище нашли на северо- западе Лизира, второе - на Дальнем материке, а в Проливе было третье, самое обширное. На берегах - горы костей и черепов, огромные скелеты, чешуя, клыки длиною в руку и мириады муравьев, пожиравших плоть шо-камов... Счастливая находка! Кость шла на всевозможные поделки, черепа считались экзотической диковиной, клыки и зубы - ювелирным материалом, но особенно ценилась чешуя, не уступавшая прочностью броне. Так что мореходы сперва разбили лагерь рядом с кладбищем, затем возникло поселение добытчиков и, наконец, городок на океанеком берегу. Сеннамиты, не отличавшиеся фантазией, назвали его Южным Куатом, а порт у залива Чиапа потерял приставку «че» и сделался Куатом Северным.

С течением лет оказалось, что в Куате превосходный климат, не жаркий, но и не холодный, воздух чист, прозрачен и полезен для здоровья, в горах есть целебные источники, а почва, если добавить к ней перегной из кухонных отбросов, рождает невиданной сочности дыни. И потянулся сюда всякий народ, кто на лечение Или отдых, кто желая заработать на богатых постояльцах; за городом разбили дынные плантации, воздвигли на холмах обсерваторию и клинику для престарелых, коим хотелось подольше прожить, открылись лавки и мастерские, кабачки и гостевые хоганы, док для ремонта судов и центр наблюдения за шо-камами. Проливу дали имя - разумеется, Шо-Кам, и гак же назвали многие другие заведения, от Банкирского Дома, ссужавшего деньги, до ювелирных лавок и харчевен. И хоть стоял Куат на краю света, хоть не имелось южнее ничего, кроме соленых вод и льдов на полюсе, однако был он не дыра дырой, а городом не хуже прочих. Правда, в столичных Листах Новостей о нем не писали и слышали о Куате немногие, а кто слышал, ошибался, думая, что говорится про Северный Куат, но жителей это не тревожило и гордость их не задевало. Сказано; не куатские дыни едут к человеку, а человек к дыням... К дыням, к целебному воздуху, спокойствию и тишине.

С набережной Ират и Джумин повернули на улицу Сагамора Арг-ап-Каны, что шла к холмам и площади. По обе ее стороны высились сосны с корявыми, прихотливо изогнутыми и перекрученными стволами; одна напоминала жреца в позе молитвы, с простертыми к небу руками-ветвями, другая - согнувшуюся старуху, третья и четвертая - неутомимых танцоров, что извиваются в бешеной пляске. Сосны росли здесь больше века, с тех пор, как заложили город; по их бугристой коре стекала смола, а у корней валялись сухие шишки. Подобно дыням и кладбищу шо-камов, сосны считались местной достопримечательностью - севернее таких деревьев не было.

Когда позади остались ювелирная мастерская Чиквары, здание Хогана Новостей и башня городской стражи, Ират спросил:

- Как здоровье твоего отца, Джумин? Возможно, воздух Куата был бы ему полезнее ханайского? Или помогли бы наши целебные воды?

- Плохо, - произнес Джумин, вздыхая, - плохо. Его болезнь не излечишь воздухом Куата, а целебные источники и в Хапае есть. Брат писал мне, что у отца опухоль в горле, и лучшие хирурги с ней не справились. Где бессилен нож, друг Ират, там не будет пользы от воды и воздуха.

Бритунец кивнул головой. Ему, целителю, не надо было объяснять, чем кончаются такие недуги, если уж дело дошло до ножа. Ират трудился в клинике Чечил Ку, разминал спины состоятельным клиентам, избавлял их от болен в суставах, поил отварами из трав, а при случае и сам мог взяться за скальпель. Труд не слишком романтичный, и потому он разделил увлечение Джумииа - они занимались тайной долгожительства.