Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 78

Сейчас, в мгновение затишья, он потянулся было к крепости, но тут же отдернул свой ментальный щуп. Туап Шихе!.. Поглощенный собственной бедой, он забыл про акдама... Уцелевших во время бойни в Торговом Дворе было немного, их опрашивали люди Ах-Хишари, но Всевлад ничего не выведал о судьбе Светозары, о Чени и их телохранителях. По словам очевидцев, отряды тасситов быстро окружили Двор и ворвались внутрь, а дальше каждый сражался или спасался как мог. Если бойню устроил Невара - а в этом у Дженнака не было сомнений, - Чени и, возможно, дочь Всевлада, схватили Надзирающие, несколько лазутчиков, опытных в делах убийств и похищений. Конечно, женщинам не нанесли вреда, но что касается охранников...

Дженнак зажмурился, сделал несколько размеренных вдохов и выдохов, и, представив лицо Туапа Шихе, скользнул сквозь занавес Великой Пустоты. Ничего... совершенно ничего... Они с Туапом были знакомы слишком недолго, и, по прежнему опыту, он знал, что такого человека ему не найти на смертных тропах, ведущих в Чак Мооль. Не открывая глаз, он вызвал облик Чени, и она явилась в тот же миг. Правда, это видение было неясным - Дженнаку мнилось, что она находится в сумрачной камере, освещенной тусклой эммелитовой лампой. Насчет обстановки этого узилища он ничего не мог сказать, даже не разглядел, есть ли там другие люди, однако уверился, что темница где-то в пирамиде, принадлежащей Надзирающим. Иное было бы странно, решил он и услыхал далекий голос цолкина Ирассы:

   - Лорд! Здоров ли ты, мой господин?

   - Я отдыхаю, - хрипло пробормотал Дженнак, вынырнув из транса. - Вина! Дай мне вина!

   - Прости, я не знал..,

Ирасса, сын Ирассы, протянул ему чашу с вином, и руки их на миг соприкоснулись. «Этого я не отдам Чак Мооль, - подумалось Дженнаку, пока он прихлебывал терпкое иберское. - Не отдам! Я должен вернуть его отцу, чтобы продлился их род, чтобы расстелили для него шелка любви, чтобы прожил он годы, не прожитые тем, другим Ирассой... Ирассой, которого я не сумел защитить и сохранить...»

Мелькнули перед ним ступени Храма Вещих Камней, тела его мертвых воинов и «Хасс», его драммар, пылающий в до- ланской гавани. Все повторялось в его жизни - битвы, потери, ушедшие во тьму друзья и возлюбленные... Но сейчас он был мудрее и его дар окреп; сейчас он мог предвидеть больше, мог лучше защитить и сохранить. Когда-то вера в богов давала ему силы... Теперь он верил в себя.

Он пробормотал прощальные слова, пожелав Туапу Шихе взойти на мост из радуги и пообещав ему достойное погребение. Потом мысли Дженнака обратились к Ро Неваре, к потомку вражеского рода, с сынами которого он встретился в юности и пролил их светлую кровь. Да, Великие Очаги сражались и соперничали друг с другом, их юноши бились в поединках совершеннолетия, их сагаморы плели интриги, старались расширить владения хитростью или силой. И все же, думал Дженнак, была и есть среди светлорожденных некая загадочная связь, таинственные нити, соединявшие их - возможно, отзвук крови или частица естества, доставшиеся от богов. Родича, врага ли, друга, они узнавали безошибочно; характерные черты обличья, сходное воспитание, вера в свою избранность были словно сигнал, что отстучали на барабане. Но кроме этих внешних признаков существовало что-то еще, заложенное на уровне инстинкта. Не удивительно, что Дженнак, сын Одисса, признал в Неваре светлую кровь; равным образом, не приходилось удивляться, что Невара этого не сделал, ибо его воспитание и жизнь, которую он вел, не подобали сыну Мейтассы. И все же его тянуло к Джену Джакарре, как тянется брусок железа к сильному магниту... И Дженнак впервые подумал, что страсть Невары к Чени тоже можно объяснить этим инстинктивным притяжением - ведь Невара из семьи, скрывавшей свой высокий род, и он не встречался с другими светлорожденными, ни с женщинами, ни с мужчинами. Лишь однажды глядел на них в Инкале - так, как смотрит нищий на золотые чейни в созвездии Тапира...

И, размышляя об этом на поле битвы, у площади, усеянной мертвыми телами, понял Дженнак, что Ро Невара не прикоснется к Чени без ее желания. Кровь не позволит ее оскорбить, кровь и сетанна светлорожденного, ибо насилие над женщиной, убийство ребенка и казнь невинного губят честь и гордость навсегда. Пожалуй, лишь недоброй памяти Фарасса был на такое способен... Но доказывает это лишь одно: и в соколином гнезде может родиться гриф-падальщик. А Ро Невара падальщиком не был! Скорее, он еще не осознал, кто он есть, и в страхе перед ревнивыми владыками Асатла старался позабыть о своем происхождении.

Дженнака окликнули, и он обернулся. Огибая кучи мусора, груды кирпича и обгоревших балок, к нему шел Борк Улога, а за ним след в след шагал юный Нево Ах-Хишари. Он был в шлеме и высоких сапогах, с палашом на перевязи, кинжалом и карабином - словом, выглядел бравым воином.

   - Речной арсенал захвачен, но метатели еще не подвезли, - доложил Борк. - Думаю, притащат через всплеск... Пока что Ах-Хишари прислал сына с любопытной новостью, а с ним - телегу с ломами и мотыгами.

Дженнак оглядел юношу с ног до головы, от сапог до шлема.

   - Вижу, ты снарядился как воин... Почему? Ты ведь не любишь воевать?

   - Моя сестра в беде, и твоя супруга, наша гостья, - промолвил Нево. -г Могу ли я сидеть за столом и рисовать чертежи? Это было бы позором и потерей чести! Все наши мужчины сражаются, даже старый Тополь, мой...

Ты послушай, что он говорит! - нетерпеливо прервал юношу Борк.

V Не о старом Тополе и семейной чести, а о подземных ходах, ведущих в крепость! Отсюда, из Тортового Двора, и из Храма Благого Тассилия! Я об этом слышал, да не верил, байкой считал, а Всевлад в точности знает! Вот, велел сыну вход отыскать... Найдешь, парень?

Нево кивнул.

   - Ходы? - Дженнак с надеждой воззрился на юношу. - Подземные тоннели?

   - Да, мой лорд. Отец сказал, в храмовом подземелье есть стена со старым гобеленом, с вытканной картой Россайнела... Гобелен древний, а стена за ним поновее - ход заложили, когда строилось святилище. Он идет к Пирамиде Сахема и дальше, к Судебной и хранилищу казны. Из Торгового Двора тоже прокопаны ходы, к самой реке ведут, так что можно попасть в Пирамиды Накомов и Надзирающих. Но и в этом тоннеле стена, даже две... А как в него забраться я знаю - через винный подвал у лавки Резана! Но лавку сожгли, лестница в подвал засыпана и потому...

   - Ирасса! - позвал Дженнак. - Ты все слышал, Ирасса?

   - Да, господин!

   - Возьми людей и разбери завал. Нево покажет место. Торопись!

   - Слушаю, лорд!

   - Пошли гонцов к Одону и Ландмарку. Пусть известят их, что я хочу пробраться в крепость под землей. Когда захватим восточную стену и батареи метателей, они должны атаковать. Еще один приказ Ландмарку: мне нужен отряд под командой толкового цолкина. Триста воинов. Они пойдут со мной. - Сказав это, Дженнак повернулся к Борку, который чуть не приплясывал от нетерпения. - Для тебя тоже дело есть. В стороне не будешь.

   - Ну! - Борк хищно оскалился. - А я уж боялся, что забыли про меня!

   - Поведешь свою дружину в ход, что под святилищем. Возьмите кирки и ломы, пробейтесь в тоннель, а как выйдешь к пирамиде, не ищи наместника и не чини над ним расправу. Твоя задача - метатели на стене! Бритунцы с одной стороны нападут, ты - с другой... Понял, Борк?

   - Понял. А потом как? Что с наместником?

   - Когда Одон и Ландмарк ворвутся в крепость, можешь поискать Коком-Челя. Но не раньше.

   - Я его кайманам брошу!

Глаза Дженнака грозно сверкнули.

   - Ты приведешь его ко мне живым! Может, Коком-Чель не лучший из людей, но я не слышал, чтобы кого-то швырнули в бассейн по его приказу! Хочешь стать палачом и опозорить свой Очаг и род? - Он выждал недолгое время и вытянул руку к святилищу. - Иди, сражайся и забудь про кайманов! Сейчас ты воин, а будешь одним из правителей. Тот, кто правит силой и страхом, богам не угоден. Запомни это, Борк! Хайя!

Отвернувшись, Дженнак поглядел на стену крепости, до которой было двести длин копья. Путь небольшой; одолеть его пешим или конным можно за считанные мгновения. Но стена, метатели и аситское войско отделяли его от Чени с той же надежностью, как некогда Океан Заката. Злая воля воздвигла этот барьер, пагубная страсть, уязвленная гордость... В прежние годы это вызвало бы у Дженнака гнев, но теперь он ощущал лишь сожаление. Луки сменились карабинами, колесницы - моторными экипажами, люди летали по воздуху, плавали в дальних морях, писали книги, которых было много больше, чем век или два назад, но природа человека осталась неизменной.